Мне кажется бессмысленным составлять пустой отчёт о моём детстве в приюте. Или о последующей ,, взрослой жизни,, в съёмном жилье и череде подработок, позволяющих мне продержаться на плаву. Я была одиноким, тихим ребёнком и выросла закрытым, холодным человеком. В приюте мне не смогли привить веру ни в бога, ни в человечество.
Идея поклонения равнодушному всесильному существу, казалась мне абсурдной. Как и идея поклонения слабым и никчёмным людям. Понятия дружбы и любви мне были чужды, словно я была с другой планеты. Сочувствие между тем, также не было моей сильной стороной, меня не отвращал к примеру, как иных, вид крови. Лет до четырёх меня обычно можно было часто застать в саду. Меня завораживал процесс отрывания бабочкам крылышек.
Лет в пять я уже сносно читала и эти развлечения стали мне скучны. Через книги я познавала мир и запоминала, что считается нормой в окружающем меня обществе. Так что не смотря на моё равнодушие к живым существам, я не перенесла эту бессмысленную жестокость на животных.
Мне удалось очень быстро понять как общаться со взрослыми. Я знала когда и что лучше сказать, какого поведения они ожидают от меня. Но вот с детьми было куда сложнее, для них нужны были эмоции, улыбки, смех, игры. Это было утомительно для меня и я просто решила держаться от них подальше. В подростковом возрасте я читала много книг по психологии. Но не для того, чтобы с кем либо сблизиться, напротив я хотела слиться с окружением и поменьше с ним контактировать.
Но я по прежнему плохо понимала людей, сколько бы ни читала. Для меня не было разницы между красивым лицом и безобразным. Я не понимала почему для тех, кого они условно считали красивыми, существует столько поблажек. И почему они гонят тех, кого считают уродливыми. Я никогда не отводила взгляд от чужих увечий, как это делало большинство. Не было во мне ни отвращения, ни жалости. Не было для меня и разницы взрослый передо мной или ребёнок, мужчина или женщина.
Так бы я наверно и прожила среди людей, оставаясь бесстрастным зрителем, если бы у меня не появилась любовь к одиноким пешим прогулкам. Улицы были слишком шумными, парки тоже кишмя кишели людьми и выбор мой со временем пал на лес за городом. Он был древним, глухим и мрачным. Люди его не жаловали, интуитивно обходя стороной. Вокруг него ходили какие то глупые байки, но я не стала придавать этому никакого значения.
Потребности мои были скромными, еда для меня была почти безвкусна и потому я ела мало. Одежду предпочитала удобную и немаркую, носила аккуратно. Так как роскошь меня не интересовала, снимала я маленькую комнатушку в старом ветхом доме и платила за неё сущие гроши. Большая часть заработанного уходила на книги.
Так вот я обычно устраивалась на работу, отрабатывала пол года, год и увольнялась. После же на отложенные деньги жила сколько могла себе это позволить, запершись в своей комнатушке полной книг. И так по кругу. В этот раз я отработала около года и как раз уволилась. Заплатила за жильё на пол года вперёд. Друзей у меня не было, никто бы в целом мире не заметил моего исчезновения. Его и не заметили, но не буду забегать вперёд.
Я собрала в тот день, неважно четверг то был или воскресенье, небольшой рюкзак, немного еды, книгу и плед. Лес манил меня своей угрюмой, одичалой красотой. Словно тень проскользила по знакомым с детства улицам и замерла на опушке, вглядываясь в тени среди деревьев. Мне было совсем не страшно. Мне было спокойно, я хотела забраться подальше от людей.
Я углубилась в лес, оставляя за спиной город полный в равной степени равнодушных ко мне и безразличных мне людей. Через пол часа я увидела старое, ветвистое дерево. Под ним я и решила присесть и почитать. Ранняя осень была тёплой и безветренной. Когда я очнулась и вынырнула из захватившего меня книжного мира уже вечерело. Я стала собираться обратно, направление я запомнила и была уверена, что не потеряюсь.
Но через пол часа я не увидела просвета меж деревьев, мир постепенно начал окрашиваться тревожно-алым. Я отметила, что по пути сюда деревья выглядели иначе. Они были полны жизни и листвы. Сейчас же меня окружали мёртвые деревья, без единого листа. И птицы исчезли. Словно я в одночасье переместилась в другую местность. Голые деревья смотрелись странно, словно вмиг постаревшие женщины, с которых содрали одежду. Сухие, скрученные, узловатые...мне казалось, что они тянуться ко мне своими ветками.
Ещё через какое-то время бесцельной ходьбы, лес ожил, встрепенулся и зашевелился. Это было похоже на пробуждение хищника. Жизнь та, была иррациональной и жестокой. Ночь так и не наступила, всё вокруг по прежнему заливал ровный красный свет. Ветви и кора деревьев почернели и налились жизнью и соками. Будто это и не ветви были, а змеи.
Поддавшись инстинкту самосохранения, я бросилась бежать. И тогда начался этот ужас, что сложно передать словами. Корни и ветви деревьев удлинились и погнались за мной. Я наконец ощутила, хоть какие-то человеческие эмоции. Страх, боль, одиночество, навалились на меня, рухнули, придавили к земле. И я оступилась, запнувшись о живой корень под ногами, что неожиданно вздыбился под моей ногой.
Корни обхватили меня поперёк талии и потащили обратно, вглубь леса. Я с трудом узнала то дерево, под которым совсем недавно читала. Оно потеряло всю листву, мутировало, скрючилось. Корни, что тянули меня к нему, змеились из дупла. В него меня и затянуло. Я подумала, что это конец. Но внутри корни опутавшие меня исчезли и я смогла оглядеться. Я очутилась в небольшой полукруглой комнате, рассеянный серый свет был мутным, но позволял разглядеть небольшое пространство. Здесь ничего не было, помимо мха на полу.
Выхода не было. Я рухнула на мох и вскоре уснула. Утром, когда проснулась я увидела красный свет, что лился из круглого выхода. Я вышла наружу и побрела прочь. У меня не было особой надежды уйти из этого леса, но всё же... Голода я не чувствовала, как и усталости. Не знаю сколько же я так прошла, но вдруг, деревья снова ожили. Я старалась убежать, но всё повторилось, как и на кануне. Снова условная ночь в дупле, снова условное утро, снова бессмысленный побег.
Наверно так прошли годы, я потеряла счёт времени. Были только деревья и мои мысли. В первые в жизни я скучала по людям. В первые желала очутиться в их обществе. Страдала и даже плакала. И вот однажды, когда я совсем впала в отчаяние, я неожиданно оказалась на опушке того леса. Размазывая слёзы по щекам я бежала в когда-то раздражающий меня город, к людям, которых раньше презирала.
Я увидела на скамейке брошенную газету, нашла дату выпуска. Прошло пол года после того как я ушла, было лето. Я посмотрела на своё отражение в витрине магазина. Люди ведь не оглядываясь на меня, когда я шла по улицам, значит я выглядела не очень странно. Моя одежда была немного не по сезону, но в целом не изношена. Но я постарела лет на пять. А там в лесу я ведь не менялась совсем. В рюкзаке было карманное зеркальце и я порой доставала его и вглядывалась в своё немое отражение.
Я не хотела есть, я не старела, моя одежда не изнашивались, моё тело оставалось чистым. Я только спала в дупле и ходила по лесу, ища выход. Может это был сон? Но где же я тогда пропадала эти пол года? С трепетом в груди я нащупала ключ от моей комнаты в кармане. Нужно вернуться домой. Ничего не изменилось, только пыльно было. Нужно будет заплатить ещё за пол года, деньги лежали в шкатулке. Я помылась, поела и легла в постель. Вдруг навалилась страшная усталость.
Так я прожила среди людей ещё пол года. Но с каждым днём я всё отчётливей понимала, что я чужая этому миру. Всё отчаяние и тоска по людям, что терзали меня в лесу, бесследно исчезли. Деньги заканчивались и я вдруг осознала, что у меня нет никакого желания, возвращаться в мир людей. Я поняла, что хочу вернуться в лес.
Я купила на рынке тачку, закупилась коробкой карандашей и тремя коробками бумаги. Затем сложила все свои книги вместе с новыми покупками в тачку и отправилась обратно в лес. Тачка была тяжёлой и путь занял почти весь день. Сумерки уже опускались, когда я нашла моё дерево. Лес окрасился алым и стремительно преобразился. Корни больше не гнались за мною, открылось дупло в дереве. Я перенесла в серую комнатку свои нехитрые пожитки, застелила пол пледом и тихо вздохнула. Я была дома.