Старик на моей картине, сидящий у камина в кресле-качалке, всю его жизнь только и делал, что совершал отчаянные поступки и отчаянные прыжки от верности к измене и обратно. Теперь он сидит больным боком к югу, предчувствуя с севера вьюгу, а здоровым боком к закату.
Возможно, он жил в Риме когда-то…
Продолжая любоваться картиной, я вдруг сам захотел посидеть, в хорошо написанном мною кресле-качалке, у хорошо изображённого мною камина, но, ни больным стариком, а мужчиной атлетического (или АТЛЕТИЧНОГО?) сложения, эстетом с философским складом ума и в расцвете сил. Посидеть и почитать. А дальше я сделал бы вот что: бросил бы в огонь, дочитанный мною только что томик Вольтера, затем, сделал бы запланированный глоток вина и положил бы свою ладонь на…
На что бы мне её (мою ладонь) положить?