Дежавю… С того берега реки Фортанги на меня смотрит красивая девушка. С этой красавицей я уже виделся на проклятой земле Ичкерии и очень даже знаком. Сердце забилось, как пулемёт, это
смерть собственной персоной. Стройная, в полупрозрачном саване, огромными красивыми чёрными глазами смотрит на меня, молчит и улыбается. Я ей улыбаюсь в ответ. Похоже, у нас взаимные чувства друг к другу…
– Череп, идут…
Это Мороз – маленький разведчик-срочник, лежащий впереди в десяти метрах от меня, оглядываясь, повторяет шепотом:
– Идут…
Я встряхиваюсь, похоже, задремал. Со стороны моста треск веток и приближающиеся тени. Видно, возвращаются наши, судя по
всему, охота на сегодня закончена. Собираюсь встать, зевнуть и потянуться, но зевок застревает в глотке, а сердце останавливается: на
нашу полянку из кустарника выходит махровый партизан! Чернобородый, с ядовито-зелёной повязкой на голове, в полугражданской одежде и бело-грязных кроссовках, весь обмотанный пулемётными
лентами, он быстрым шагом проходит мимо Мороза и с отсутствующим взглядом, явно никого не замечая, идет на меня. На каждый его
шаг у меня проскакивает с десяток мыслей. Кто это? Почему молчат
Прист с Пашкой? Может, это свой, один из «гусаров»? Они должны
где-то рядом работать. Хотя вряд ли, «гусары» все, как один, одеты
в горки и берцы и повязаны в защитно-зелёные косынки, а это явно
«чех»! Похоже, это снайперша- «англичанка» со своими волчарами
нарисовалась. Неужто дождались?
Первый «чех» уже поравнялся со мной, мимо Мороза прошёл
второй чечен, а из куста вышел третий.
В голове мешанина – бля, почему молчит Прист? Где Гюрза?
Что происходит, сука?! Приста с Пашкой, похоже, сняли по-тихому!
А это значит, наша огневая мощь уменьшилась на один пулемёт!
Хрен с ним, горевать потом будем. Сейчас план такой – ближайшему чернобородому прострелить в упор колени и всадить пулю в низ
живота (чтобы потом допросить была возможность), расхерачить
всех, кто вылез из кустарника, засыпать густо очередями сектор от
оврага до поляны слева, закидать гранатами и рывком вперёд – мочить всех, кто мужского пола. Главное, не задеть «англичанку», она
нам нужна живая, целая и тёпленькая. Ну, понеслась!!!
… Чечен, шедший первым, выхватил сразу три очереди, и согласно своему плану я стреляю ему по ногам, Ёлка с другой стороны разнёс ему голову, а Мороз, недолго думая, всадил ему очередь
в спину. В следующую секунду я моментально оглох – со стороны
кустарника, не дальше чем с десяти метров от Мороза, по нам ударило не меньше двадцати стволов! Ни поднять головы, ни высунуться из-за дерева нет никакой возможности. Я в ужасе несколько
секунд наблюдаю, как надо мной отлетает кусками кора и сыпятся ветки. Твою мать! Похоже, это не те, кого мы ждали, уж больно
их до хрена! Затем огонь потух, и пошла волна атаки, чечены (явно
не дети, знают, чего делают) скачками от дерева к дереву пошли на сближение. Очередь пулемёта Гарика заставила их залечь, но ни о
какой контратаке не может идти и речи, нереально даже сменить огневую позицию!
В следующее мгновение всё поменялось – «чехи» перенесли
огонь хрен знает куда, а из кустарника вдруг выскочил Пашка. На
одном плече у него висит пулемёт, а на другом – Прист. Левой рукой
он поддерживает Приста, а с правой короткими очередями с автомата стреляет себе под ноги по лежащим «чехам». Сбив волну чеченской атаки и добежав до Связи, Пашка выхватывает пулю в горло
и, упав, бьётся в судорогах. Зато очухавшийся Прист орёт благим
матом:
– Я их посчитал! Их больше сорока пяти человек, это сколько я
видел! И в лесу, кроме этого, еще есть!!!
В неожиданно наступившей тишине крик Приста прозвучал как
приговор. Связь, помолчав, тихо добавляет:
– И рация сдохла, лучше не придумаешь, полный пиздец.
– Прист, ты почему не стрелял?
– Задремали мы немного, а когда увидел их, идущих от моста,
решил, что это свои, потому и не стрелял. А потом, когда на поляну
сороковой вышел, а за ним ещё вылезли, понял, что это «чехи», только часть их уже мимо прошла… Нас они не заметили, мы в листья
зарылись. Я не знал, что делать, они прямо по нам шли. Вы как начали стрелять, мы тоже очередь дали, но нас тут же гранатой накрыло,
дальше смутно всё. Помню только, Пашка крикнул: «Бежим!» Меня
в охапку схватил, мы прямо по «чехам» и побежали…
Пашка лежит без сознания, но с открытыми глазами, уставился
в небо и улыбается. Смотреть на него жутковато. У Приста две дыры в спине и одна в правой ноге чуть ниже задницы… Подал голос
Мороз:
– Может, сваливать пора?
Ответить никто не успел, залпом грохнули гранатомёты,
оглушительно задолбило не меньше трёх пулемётов. От моего многострадального дерева отцепился большой кусок и улетел в овраг. От ствола осталось метра полтора, остальное упало поперек полянки. «Чехи» пошли во вторую волну, только теперь, кроме атаки в
лоб, они двинули и справа по оврагу. Это уже хреновей некуда, понимаю, что, как только проползут по склону оврага, наступит конец игры, будем все как на ладони.
_______________________________________
"Памятник бешеной пехоте" Константин Масалёв,
БОЛЕВОЙ ПОРОГ: "Чеченский конфликт". Литература.