«Когда мы с мужем создавали семью, мы изначально хотели иметь несколько детей. В планах было родить троих и усыновить одного. Мы всегда знали, что есть дети, которым нужна семья. В результате так и получилось», — рассказывает фонду «Измени одну жизнь» Анна из Московской области.
Сейчас они с мужем воспитывают троих кровных детей и приемного сына – особенного мальчика. Анна называет его сокровищем в их семье.
Я просто ощутила: ему нужна семья
Готовясь к усыновлению, я читала блоги приeмных мам, Людмилу Петрановскую. Меня пугало многое, но чем больше информации я получала, тем меньше оставалось страхов. В школу приемных родителей мы с мужем ходили вдвоем.
Своим родителям давала информацию дозировано. Понимала, что их вопросы отражают их страхи, отвечала на них честно, подробно, терпеливо.
Своего приемного ребенка мы нашли в 2018 году, поиски заняли год. Вова очень понравился нам по фото в базе данных. Мы нашли нашего сына, когда поняли, что готовы взять ребенка с синдромом Дауна. В тот момент мы осознали, что детей-сирот много, в том числе в нашем регионе.
Наша первая встреча прошла волнительно. Трехлетний Вова вообще нас не воспринял и старался держаться подальше.
Благодаря урокам в школе приемных родителей я понимала, что это очень хороший знак: значит, он ведет себя как обычный ребенок, интересуется всем новым, но при этом сторонится новых людей.
Я ощутила, что ему очень нужна семья, что это в корне неправильно, что он тут. Не могу назвать это словом «eкнуло», скорее, «надо сделать всe возможное, чтобы забрать».
Я заранее пыталась узнать, что он любит есть и как засыпает, но мне не дали ответа. Сказали, что ест все, засыпает, если положить в кровать.
Дома выяснилось, что он ест все знакомое и в виде пюре. Нас спасли супы пюре, каши и детское питание в банках. Пил только из ложечки. Засыпал, и правда, если положить в кровать.
Я пыталась наладить совместный сон, и на какое-то время мне это удалось. Но потом он стал спать отдельно в своей кровати, перед сном качался.
Страхи и качания – как проходила наша адаптация
Сын боялся собаки, пылесоса, общественных мест, выходить на улицу. Моя адаптация была легче, я была в состоянии влюбленности и эйфории. Вова не делал ничего того, что не делают дети.
Но сложнее всего далось справиться с такими его привычками, как сосание языка, скрипение зубами, и качания. Это все ушло постепенно, когда ребенок расслабился.
К счастью, серьезных патологий у Вовы нет. Вся наша реабилитация заключается в том, что мы ежедневно занимаемся под контролем дефектолога.
В социальном плане Вова очень хорошо ориентируется для своего возраста и диагноза. Сам ест, одевается, раздевается, пользуется горшком, хорошо понимает просьбы и обращeнную речь, понимает правила простых игр, может ответить на вопрос да/нет.
Это наш брат!
Конечно же, своих троих кровных детей я готовила к появлению приемного. Я читала им специальную литературу, например «Лучшая семья в мире» Сусанны Лопес. Рассказывала о том, что есть дети, у которых нет семьи.
Первая реакция моих детей, заключалась в том, что таких детей надо забрать. Мне кажется, что это естественная реакция.
Когда мы нашли Вову, показывала им фото и видео с встреч. Они не понимали, что нужно время на оформление документов, поэтому каждый раз спрашивали, почему я его оставила в детском доме, а не привезла домой.
Давайте сделаем так, чтобы в жизни каждого ребенка появилась семья и настоящее детство!
Сейчас они говорят: это наш брат Вова. Но иногда добавляют, что он из детского домика. Это не табу в нашей семье. Дети воспринимают это как обычный факт, не умаляющий достоинств Вовы.
Быть не как все – страшно
Было ли мне когда-нибудь стыдно за то, что у меня есть Вова? При первом рассмотрении, кажется, что да. Например, когда я впервые шла с ним на детскую площадку и думала о том, что скажу знакомым, когда они нас увидят.
Но если взглянуть более детально, то понятно, что тут нет повода для стыда. Я не совершила никакого аморального поступка, не нарушила закон.
⠀
Что же это тогда за чувство? Я думаю, что это, скорее, привыкание к новой ситуации. Да, я морально и информационно была готова к принятию Вовы. Я очень хотела, чтобы он стал моим сыном. Даже больше – я была в него влюблена. Настолько он казался мне прекрасным и чистым человеком.
Но одно дело быть готовым, а совсем другое – окунуться. Тут нужно проживание. Разных моментов, эпизодов. Шаг за шагом, чтобы привыкнуть, вжиться в новое для себя состояние.
Мне было страшно впервые пойти с Вовой в общественное место. Особенно туда, где будет много знакомых. Мне до сих пор не по себе, когда мы идем к врачу. И я не считаю это предательством.
Мне не стыдно за этот мой страх. Не все люди вокруг каждый день усыновляют детей, тем более детей с особенностями, к сожалению.
А быть не как все — страшно. И это нормально. Есть люди сильнее (я знаю, что они есть). Но я — это я. Я принимаю Вову, но я принимаю и себя тоже.
Я хочу радости. Я верю в бескорыстность мотивов
К счастью, чем больше проходит времени, тем мне становится спокойнее. Тем проще я реагирую на вопросы, на взгляды, на интерес к нам. На то, что меня жалеют (ха ха, реально жалко меня? Да?). Ну кто как может, тоже сам через себя пропускает эту ситуацию и выдает согласно внутреннему состоянию.
Пусть приемных родителей становится больше!
⠀
Есть люди, которые обвиняют меня в меркантильных мотивах. Они пишут, что не верят в бескорыстность. Возможно эти люди либо не могут обнаружить бескорыстность в себе. Либо в себе обнаруживают, но считают себя настолько уникальными, что не верят, что и у других она тоже есть.
Я верю в бескорыстность мотивов. Своих и не только своих. Не потому, что я вся такая добренькая альтруистка, которая разобьется, но поможет. А потому, что я реально испытывают удовольствие, когда у меня есть возможность помочь, и я ее использую.
Я хочу радости. И сама радуюсь, что мир в этот момент становится правильным с моей точки зрения. Таким, как я его вижу.
Сокровище нашей семьи
Когда я представляла себе жизнь с приемным ребенком, то была готова к худшему, но все равно не отказывалась от идеи это сделать. Считаю воспитание детей, в том числе и Вовы, делом моей жизни.
Но в действительности всe оказалось легче, чем я представляла. И логопед-дефектолог нашeлся, и Вова оказался очень умным и послушным.
Когда бывает сложно, силы мне дает вера и сам Вова. Он очень позитивный и светлый. Когда он улыбается, приобнимет, поцелует, все проблемы уходят на второй план. Трудности — это лишь задачи, и эти задачи нам по силам. А Вова — это сокровище нашей семьи.
Вова учит меня упорству. Несмотря на то, что ему сложно запомнить последовательность слогов в двусложном слове, он с радостью, снова и снова пытается его произнести.
Мой приемный ребенок учит меня любви и прощению.
Вова безгранично любит нашу семью. Он никогда не обижается долго. Даже если что-то не разрешили, чего он очень-очень хотел, он гораздо быстрее всех переключается на позитивный лад.
Наверное, через несколько лет я хочу взять еще детей. Думаю о подростке.
Хочешь усыновить? Мы тебе поможем!
Если вы готовитесь взять ребенка в семью, советую вам изучать этот вопрос, получить как можно больше получать информации до принятия. Сейчас ресурсов много, но все надо анализировать.
Сейчас уже много сделано для предоставления информации, есть банк данных, но система еще далека от совершенства, и это можешь быть фатально.
Например, когда я узнавала про Вову, в банке данных мне назвали несколько диагнозов, которых у него никогда не было ни реально, ни по документам.
В банке данных он числился как ребенок с братьями/сестрами. А если разобраться, то его братья живут в кровной семье и, скорее всего, даже не знают о его существовании, он идет в семью один.
А что касается содействия, то усыновители часто не имеют юридических знаний и органы опеки вместо того, чтобы помочь, начинают ставить лишние требования и пытаться испугать.
Система должна работать с усыновителями по принципу «Хочешь усыновить? Мы тебе поможем!», а по факту получается «Хочешь усыновить? Мы тебя проверим!»
Чаще в органы опеки я шла, скорее, как на войну, вооруженная законами до зубов, а хотелось бы идти как к партнeру, союзнику, другу.
Но при этом, мне кажется, что рождение или принятие ребeнка — это событие, к которому невозможно быть готовым на 100 процентов. Поэтому, если есть вера в Бога, то полагаться на Него. Если нет, то не знаю тогда. Смириться, наверное, что не всe в наших силах.
Почему дети не должны жить в детских домах
Потому что для любого человека – не только ребенка – неестественно жить в учреждении.
Это искусственная среда, и она на практике (хоть и поддерживает жизнь, не дает физически умереть) пагубна для человека. А для ребенка, которому нужно развиваться, для которого каждый месяц закладывается будущее, пребывание там может дать непоправимые результаты.
Все фото — из семейного архива Анны.