Парни на Любку внимания никогда не обращали, ухажёров у неё не было. Она и не печалилась особо, некогда было. Родилась она, когда отец на фронте был, мать на сносях его провожала. Так и погиб он, дочку ни разу не увидев. Росли Любаша с братом Федей безотцовщиной, тогда таких много было, везде вместе были: вместе в лес за хворостом, вместе рыбу ловить на речку, вместе матери помогали. И стала девочка с нежным именем Любовь настоящей пацанкой. Невеста уж на выданье, а всё такая же – то возле техники колхозной крутится, то Федькины штаны в поле на работу наденет. Так сподручней, чем в подолах путаться, а бабы ругаются:
- Любка, срамница! Вырядилась, мать-то тебя не видит!
Жили небогато, а когда Фёдор женился и своим хозяйством жить стал, им с матерью ещё тяжелей пришлось без мужских рук. Вот и доживала она двадцать третий год возле матери, не звали её замуж. Может потому, что бедная, а может, что чуднАя, хоть и работящая.
Дядя Гриша, мужик видный, фронтовик, женатый да бездетный, стал посматривать на Любку да любезничать с ней, пока никто не видит. А она в таких делах ничего не смыслит, с парнями-одногодками не знает как вести себя, а тут мужик, в отцы годится. Люба от его слов румянцем зальётся, и глаза поднять не смеет.
Как от греха удержаться не смогла, и сама Любка не понимала. Всё село про них судачило, виданное ли дело, тут все на виду друг у друга. Мать как узнала - отхлестала Любу тем, что под руку попалось, а как та сказала, что беременная, бить бросила, только плакала с причетами: "Опозорила, бессовестная! Как людям в глаза смотреть? В подоле принесла, бестыжая!"
Любовника своего Любка так и звала дядя Гриша, по-другому ей и в голову не пришло. Шашни у них быстро закончились, а про ребёнка она говорить не стала, зачем ему, он женатый. Да всё равно узнает, село есть село.
Когда уж срок рожать подходил, дядя Гриша пожаловал к Любке с разговором:
- Отдай ребёнка как родишь. Я ему фамилию свою дам, человека выращу. А ты уезжай отсюда, тебе тут не жизнь. Замуж выйдешь, ещё родишь, а тут с довеском кому ты нужна? Я денег дам. Зачем ребёнок тебе? Вы нищие с матерью, лишний рот вам в тягость...
У Любки - откуда смелость взялась – прогнала взашей его с такими предложениями, мол, сама выращу, с тебя ничего не спрошу.
Мальчишка родился крепкий и здоровый. Фамилию ему Любка свою дала, а назвала, всё же, как дядя Гриша просил, Михаилом, в честь отца своего. Всё село знало, от кого у Любки сынок, а он и не отрицал, сыном называл, только в дом к себе никогда не приглашал его. Любке деньгами помогал, хоть та, как и обещала, не просила никогда. У дяди Гриши хозяйство крепкое, пасека, дом каменный, а Любка с Мишуткой в дырявой родительской избенке ютятся.
Когда Мише ещё только восемнадцать лет стукнуло, умер дядя Гриша. Парню и горя мало, он к отцу привязан не был, а Любка горько его оплакивала. Родственники уж наследство делить приготовились, детей от жены-то у него не было, а тут такое, никто и вообразить не мог: оставил он все Мишке, только велел дать жене своей Лидии дожить в родном доме. Куда уж ей деваться на старости лет. Не долго она без мужа прожила, два годика всего. Болела Лидия перед смертью, а без наследства и не нужна никому оказалась. Пошла к ней Любка на поклон, чтоб разрешила ходить за собой.
- Нету у меня, Любаня, зла на тебя, завидую я только: сын у тебя есть, - заплакала старая вдова.
Так и стала Любка каждый день к Лидии наведываться: накормит, дома приберет, курам даст. Как бросить человека, не чужая ведь, дядя Гриша вон нам сколько доброго сделал. Стали про Любку судачить, мол, и тут в доверие втёрлась, а у неё и в мыслях не было, она от чистого сердца.
Как схоронили Лидию, Мишка настоящим хозяином всему стал, в отцов дом переехал. Вскоре и свадьбу сыграли, он жених завидный теперь стал. Да только Мишка не такой хваткий, как отец, оказался. Таяло потихоньку нажитое добро, и хозяйство меньше становилось. А тут перестройка в стране началась, потом колхоз развалился в селе, стали люди каждый сам по себе. Стал Мишка случайными заработками перебиваться, да так и живет. От отцовского наследства только дом остался.
А Любка так и осталась в своей лачуге. На сына радуется да соседям помогает, кто попросит. Такая же чудная, как и в молодости: штаны наденет, на велосипед сядет и на рыбалку поедет. Хоть и старая уже, а никто бабой Любой не зовет её, все Любкой кличут.