Клиент мужчина 47 лет, южный узел в Раке.
В той далекой суровой жизни, я родился в Варшаве в семье еврейского скрипача. Мое детство - это, наверное, самая счастливая часть моего, поистине драматического жизненного пути.
Моя семья всегда была для меня маленьким островком тепла и счастья, где я находил уют, покой и защиту. Лучистый свет, исходивший из глаз моей матери и теплые крепкие руки отца, милый щебет младшей сестренки…, казалось, это все что мне было нужно, чтобы быть счастливым…. Мой родной дом, тепло очага, оно согревало мое сердце в холодные январские ночи и словно маленький огонек внутри служило маяком по жизни. Долгими зимними вечерами отец без устали учил меня игре на скрипке, эта была старинная еврейская мелодия, она была настолько мелодична и прекрасна, что заставляла трепетать от восторга тонкие струны моей души…
Тогда в детстве я считал, что если они, мои близкие и родные люди рядом, то со мной никогда и ничего плохого не случиться…, но, я даже себе и представить не мог, как – же я тогда ошибался.
Первого сентября 1939 года войска вермахта напали на Варшаву, в течение следующих нескольких месяцев всех евреев расселили сначала в гетто, а затем большую часть отправили в Аушвиц. Так закончился мой маленький рай: мой дом, мой очаг, все было разрушено и уничтожено, теперь начался настоящий ад. Нас разлучили с родителями практически сразу: маленькую Элизу насильно вырвали из рук матери… , я навсегда запомнил взгляд ее прекрасных голубых глаз, остекленевший от ужаса, тогда смертельный холод проник в мое сердце и уже больше никогда не покидал его. Иногда мне казалось, что я вот-вот сойду с ума, лежа в темном, переполненном несчастными жертвами бараке, и только старая папина скрипка печально пела мне по ночам… Я играл эту мелодию и на время плач и стенания прекращались, наверное, потому что, возможно, это было то, последнее, единственно прекрасное, что слышали в своей жизни эти люди.
Нам сказали, что мы будем жить в разных бараках, но позже я узнал, что родителей уже на следующий день отправили в газовые камеры. Пару раз в неделю происходила сортировка, где Доктор Смерть, как я его тогда называл, определял участь всех этих невинных «грешников», которые по воли безжалостной Судьбы попали в этот Ад на Земле.
Менгеле внимательно всматривался в заключенных, и иногда находя у них какие-то интересные особенности и таланты не намного продлял их жизнь. Когда в очередной раз началась сортировка, я не успел спрятать скрипку, и поэтому пришлось взять ее с собой. Йозев внимательно оглядывал жавшихся друг к другу заключенных, первую партию мужчин уже отправили в газовые камеры, назвав бесполезным материалом, а про женщин они решили, что те послужат прогрессивной медицине Третьего рейха. Следующим был я…, я уже не ощущал ни страха, ни ужаса, лишь только лихорадочное желание, чтобы это все поскорее закончилось.
Менгеле подошел ко мне и пристально окинул меня с головы до ног, я съежился в комок под взглядом этих колючих безжалостных глаз.
- Что это там у тебя, что прячешь за спиной? – холодно бросил он.
- Это скрипка… - каким-то чужим голосом произнес я.
На его лице вдруг отразилось любопытство.
- Так ты скрипач? Сыграй мне. – приказал он.
Словно во сне, скованный ледяным ужасом приближающейся неминуемой смерти я начал играть. Потом, много лет спустя, вспоминая этот момент, я понимал, что именно это спасло мою жизнь.
Скрипка была тем, единственным, что осталось у меня от моей прежней жизни, ее печальный напев воскрешал в моей памяти все самое светлое и прекрасное, что я оставил в прошлом: тепло родного очага, крепкие объятия отца и лучистый свет глаз моей матери, навсегда погасший в холодных стенах Освенцима. Скрипка пела, заставляя замолчать всех, кто был рядом, дивной красоты мелодия, лилась потоком «слез» из - под моего волшебного смычка, исчезли другие звуки, я слился с нею, став одним целым… Мне казалось, что в те мгновения моя душа отделялась от тела и уносилась куда-то прочь, туда, где всегда горит свет и есть тепло, где живы все те, кого я так любил, где мы можем быть всегда вместе. "А быть может я уже мертв, и это лишь грезиться мне?" думал я.
Менгеле внимательно слушал, а я продолжал играть, словно Орфей в царстве мертвых перед Аидом. Одно неверное движение, фальшивый звук и я навсегда останусь тенью в его царстве.
Когда я закончил, вокруг было тихо, все были заворожены неповторимыми звуками моей волшебной скрипки.
- Да ты видно продал душу, как Паганини, что так играешь? - усмехнулся Менгеле. Прекрасно…, ты молодец! – Будешь и дальше играть мне, когда я скажу.
Только спустя полчаса я понял, что в ближайшее время мне не грозит смерть, по крайней мере, пока ему не надоест.
Теперь пару раз в неделю меня регулярно приводили к Йозефу и я играл ему на скрипке. Когда оцепенение от страха немного прошло, я стал замечать, как менялся его взгляд и выражение лица, когда он слушал. Иногда мне казалось, что в те мгновения на его месте появлялся совсем другой человек, у которого были чувства и человеческое сердце. Но как только мелодия заканчивалась, он исчезал, уступая место безжалостному Аиду.
Так продолжалось до января 1945 года, пока войска Советской армии не освободили Польшу и фабрика смерти была уничтожена навсегда.
Выйдя из лагеря, я, наконец, обрел свободу, теперь возможность просто дышать была для меня счастьем… По прошествии нескольких лет я создал семью. Только это смогло в какой-то степени залечить мои раны. Я воссоздал свой маленький рай: родной дом, где всегда горел очаг, моя жена, ее лучистые глаза всегда смотрят на меня с бесконечной любовью, и дети… , их маленькие руки с такой нежностью обнимают меня, все почти также. Вот только старая скрипка, чудом сохранившаяся из - под тюремных обломков, надежно спрятана в старом сундуке, я уже больше никогда не смогу сыграть на ней, волшебная старинная мелодия отныне будет звучать лишь в моем сердце, напоминая что, когда-то сохранила мне жизнь…