«Почему с ней всегда так глупо получается?» - думал Андрей, накручивая пыльные кольца проводов. «Я же не стараюсь все испортить, а выгляжу полным идиотом.»
Он, совершенно некстати вспомнил осенний смотр художественной самодеятельности. И расстроился ещё больше. Тогда за час до выступления расставили на сцене аппаратуру, настроили инструменты и вышли перекурить. Когда возвращались в зал, в дверях столкнулся с Катей. Она шла под ручку со своим кудрявым ангелочком Крошем. Вообще-то, от рождения у него было вполне человеческое имя - Костя. Но все звали Крош. Почему Крош? Непонятно. И рост за метр восемьдесят и крошки с рук не клевал. Да и черт с ним.
Катя сделала вид, что не заметила Андрея, а, может, и в самом деле не заметила. Голубки уселись на втором ряду в центре зала и стали о чем-то весело щебетать. У Андрея внутри все сдавило так, будто по телу прокатился груженый БЕЛАЗ. «Ладно» -подумал он, -«Кто Крош? Просто красавчик. Кто я? Просто музыкант. Я могу подняться на сцену и сыграть для нее. А он может только трепаться, и все!» Андрей направился по ковровой дорожке к сцене. Сияющая полированным шпоном сцена актового зала поднималась над зрительскими рядами метра на полтора. Пока устанавливали, подключали и настраивали аппаратуру, Андрей раз двадцать запрыгивал на этот подиум легко, практически без разбега. И сейчас он твердо решил начать свой бенефис с эффектного прыжка.
Андрей примерился, сделал три быстрых пружинистых шага и мощно толкнулся вверх. Именно в этот момент ковровая дорожка предательски скользнула под ногой, собрала за спиной в складки ехидную улыбку, нога, потеряв опору, провалилась, и Андрей шлепнулся на сцену плашмя, как жаба в болото. Не хватало только брызг и тины.
В зале кто-то вежливо аплодировал. Андрей оглянулся. Крош, развалившись на стуле, еще пару раз хлопнул в ладоши и показал большой палец.
- Замечательный прыжок. В Москву, на олимпийские игры готовишься?
Андрей изобразил полное презрение и начал отряхивать от пыли брюки. Пыли оказалось неожиданно много, что дало Крошу возможность еще раз продемонстрировать свое остроумие.
- Ежик в тумане, я тебя узнал! – ехидно пропел он. В зале захихикали.
Больше всего не хотелось увидеть смеющееся лицо Кати. Андрей, не оборачиваясь, подошел к фортепьяно и начал играть «Лунную» сонату Бетховена. Но настроение было паршивое, к середине первой части, он устал так, будто весь день в Египетской пустыне таскал по жаре каменные блоки для пирамиды. Он понимал, что жизнь кончена, и Бетховен ему уже ничем не поможет.
Потом был конкурс. «Грани» завершали программу. За два часа, отделивших выступление от идиотского шлепка на сцену, Андрей завел себя так, что ему хотелось столько одного: отыграть, а потом тихо где-нибудь повеситься.
- ВИА «Грани», радиотехнический факультет, «Нынче мало дедов на земле», - объявила черноволосая Женя Морозова, отвечавшая в вузовском комитет комсомола за культурно-массовую работу. Ребята пошли через зал к лесенкам, обрамлявшим сцену справа и слева.
Андрей твердо решил испить чашу позора до дна. Он отчаянно, как на дот рванул, на сцену «в лобовую». «Сейчас, на фиг, навернусь на глазах у всего зала. Пусть народ оборжется!!». Ноги предательски дрожали. Прыжок получился немного неуклюжим. Ни за технику, ни за артистизм такое исполнение высоко бы не оценили даже на первенстве бани. Но ковер не подвел, тело, покачавшись десятые доли секунды, обрело равновесие, полусогнутые ноги распрямились и Андрей оказался прямо напротив своей «Вермоны». Три щелчка – три штекера вошли в тела гитар. Свет погас. Барабанщик Юра дал счет.
- Нынче мало дедов на земле,- после короткого гитарного вступления сквозь алый всполох прожектора, упала в зал первая фраза.
- Их, наверно, было бы и больше, - подхватил вторым голосом ритм-гитарист Сашка Морозов.
-Только спят они в сырой земле… - усилии аккорд его однофамилец Вася.
-Где-нибудь, в Германии иль в Польше. – это четырехголосье «Грани» разучивали две недели. На бесконечных репетициях пели без микрофонов, в кастрюли, чтобы лучше слышать свою партию.
Судя по рифме: «Земле»- «земле» - песня была народной, но яркая мелодия брала за душу с первых нот и незамысловатость текста не резала ухо, а рождала ощущение искренности.
Вообще, Андрей с большим пренебрежением относился к самодеятельной поэзии. Особенно тем «перлам», которые штамповали фабрично-заводские поэты к знаменательным датам, Дням Рождения коллег и многочисленным юбилеям. По их бредовым лабиринтам, притянутые за уши рифмы бродили неприкаянные, как души грешников по Аду, и постоянно спотыкались о булыжники разваливающегося ритма.
Как-то, еще со школьным ансамблем, он играл на юбилее бухгалтера проектного института. Поток поздравлений в стихах прерывался только звоном опустошаемых стопок и рюмок. Народ на «ура» принимал любой рифмованный идиотизм. Андрей не выдержал и внес свою лепту в канализационный сток поэтически здравиц.
-Дорогой Иван Васильевич, от имени нашего ансамбля поздравляю Вас с юбилеем и посвящаю вам стихи:
«Иван Васильевич Петров
К борьбе за мир всегда готов.
И так же к подвигу готовы
Его жена и все Петровы!
В пятидесятый юбилей,
Иван Васильевич всем налей!»
-Побьют…- мрачно предрёк, басит, оценивая пути к отступлению.
- Не забашляют, - вздохнул гитарист.
-Херня-война. Прорвемся! – пьяно ухмыльнулся руководитель. Он был уже взрослым. Отслужил в армии. Врал, что пел с «Песнярами». Кстати, «дедов» именно он приволок откуда-то из казарменных буден. Руководитель точно понимал душу пьяного строителя социализма .
Юбиляр встал, мрачно оглядел публику и, срываясь с баса на дисконт, возмутился: «Па-а-ачему пацанятам не наливают? Ящик водки музыкантам!! Пусть знают, что такое: дебет-кредит, твою мать!!!»
Тогда Андрей в первый раз пришёл домой пьяным. Родители ему объяснили: что такое дебет, и что такое кредит…
Последний аккорд «Дедов» растворился в тишине зала, светомузыка, потеряв опору из звука, чуть блеснула слабым всполохом прожекторов и все погрузилось в черную, густую, почти космическую пустоту.
Андрей слышал, как ритмично тикают часы на левом запястье. Они единственные не потерялись в темноте и продолжали исправно отсчитывать секунду за секундой. Часы были уверенны, что время остается временем и в космосе.
Читать на ЛитРес / Читать на Bookmate
«Они, что: все умерли? А, может быть, пока мы пели, встали и ушли?» - Андрей не знал, что делать дальше и почувствовал, что и остальные не знают, как поступить: толи по-быстрому свернуть манатки, и исчезнуть со сцены пока темно, толи дождаться, когда включат свет.
Аплодисменты обрушились неожиданно, как горная лавина. Они стремительно ворвались в чувствительные уши конденсаторных микрофонов, вдохнули энергию в усилители, вспыхнули ярким заревом прожектора светомузыки, прорвались через узоры контактов печатных плат, треноги транзисторов, извилистые туннели кабелей, раскачали диффузоры динамиков и усиленным эхом сорвались обратно в зал.
Кто-то зажёг свет. Народ стоял и дружно молотил в ладоши, а Андрей видел только влажный свет огромных карих глаз. Вешаться сразу расхотелось. Но это было осенью. А сейчас Катя выходила замуж. За Кроша.