Солнце, проникающее через большое окно в нашу комнату, ярко, даже очень ярко, слепило мне глаза. Слегка прищурившись, я увидела из-за опущенных ресниц как солнечный свет разбился на маленькие разноцветные пляшущие шары. Они летели прямо ко мне из ниоткуда и исчезали где-то за моей спиной. Но от этого удивительного и волшебного яркого открытия вдруг меня отвлек громко тарахтящий, недовольно фыркающий звук подъезжающей машины.
После того как тарахтенье и фырканье замолкло, я поняла, что машина остановилась именно у нашего подъезда.
Это было гораздо удивительнее и важнее, чем летящие загадочные солнечные разноцветные шары. В наш дворик, ограниченный двумя двухэтажными домиками, стоящими близко к друг другу, словно огромная буква «Г» с одной стороны, и сколоченными из грубых досок сарайками - с другой стороны, очень редко въезжали машины.
Единственным привычным в нашем дворе транспортом были бесшумные велосипеды да еще две машинки-инвалидки, полученные от государства бесплатно инвалидами войны, потерявшими ноги в бою с фашистами. Обо всем этом мне рассказал сосед Витька.
И когда обладатель одной из машинок - герой войны без ноги, дядя Федя решал куда-то ехать на своем трехколесном с откидывающимся брезентовым верхом автомобиле, все мальчишки об этом тут же прознавали. Он бодро на костылях выходил во двор, глубоко вздыхал и по-хозяйски оглядывал всю территорию нашего незамысловатого дворика. Несмотря на свою совсем не легкую жизнь, настроение у него всегда было приподнятое. Его невысокая, но крепкая фигура была подтянута, обычная старенькая одежда всегда на нем ладно сидела. А от его гладко выбритого лица исходил запах тройного одеколона. Взгляд голубых смеющихся глаз останавливался на мальчишках, играющих в «чеку», и дядя Федя громко, словно на параде, кричал: «Эй шпана, а ну, подайте мне машину!» И вся шумная ватага пацанов немедленно отрывалась от «чеки» бесценного свинцового диска.
Каждый уважающий себя двор имел такое богатство как свинцовый диск - кто их делал и откуда брался свинец, никого не интересовало. Самое главное, что «чека» у нас во дворе была, что заставляло мальчишек с других дворов с нами считаться. А посреди двора на земле была тщательно прочерчена линия, вдоль которой устанавливались столбики медных монеток, добытые с большим трудом у родителей.
И вот после крика дяди Феди, звучащего, словно приказ во время боя, все это богатство бросалось. В стоптанных тапках, в разбитых от футбольного мяча ботинках пацаны мчались к маленькой трехколесной машинке с мотоциклетным двигателем, облепляли ее со всех сторон и торжественно подкатывали к хозяину. После этого резко распахивались двери подъезда, и медленно, с достоинством, выплывала на улицу жена дяди Феди – полная, можно даже сказать, толстая женщина - тетя Феня, с неизменной большой коричневой сумкой в руках.
Мальчишки с уважением и даже как-то заискивающе открывали перед ней маленькую дверцу машинки. Не глядя ни на кого, она втискивала свое тело на крошечное креслице и торжественно устанавливала перед собой свою огромную сумку. Когда мальчишкам с трудом удавалось захлопнуть хлипкую дверцу, дядя Федя закидывал костыли куда-то на маленькое пространство за сиденьями и лихо на одной ноге запрыгивал на свое водительское место. Потом громко командовал: «Толкай шпана!», и машина плавно трогалась - мальчишки всей гурьбой толкали ее.
Дядя Федя нервно дергал какие-то рычажки, и только тетя Феня, спокойная и гордая, сидела с высоко поднятой головой и смотрела только перед собой, словно английская королева, совершенно не обращая внимания на всю эту мелкую суету вокруг ее персоны. Наконец-то машина дергалась, выплевывая клубок гари, и громкий тарахтящий звук к всеобщему облегчению заполнял наш двор. А мальчишки еще долго обсуждали фронтовые подвиги дяди Феди.