Люди, прошедшие войну, — кладезь замечательных историй, забавных и грустных, поучительных и невероятных. Лишь малая часть этих историй где-то опубликована или записана, в основном они живут лишь в памяти ветеранов, их близких и потом так и уходят вместе с ними. А как хочется, чтоб не уходили: ни люди, ни их истории…
Во время Второй мировой войны немцы на территории Голландии в большой секретности построили макет аэродрома. Самолеты, ангары, автомобили, средства ПВО — все делалось из дерева. Но в один из дней прилетел английский бомбардировщик и сбросил на псевдо-аэродром единственную бомбу, после чего строительство аэродрома прекратили. Прикололись англичане: бомба была деревянная! А дальше было еще интересней. После того, как англичане сбросили деревянную бомбу, немцы решили, что англичане теперь знают про «деревянный» аэродром и решили поставить настоящие самолеты, …ведь они их всё равно за макеты примут! Через два дня после перебазирования немецких самолетов, англичане снова разбомбили этот аэродром. Но уже настоящими бомбами. В конце бомбардировки был сброшен свиток со словами: «А вот это уже другое дело!»
В тяжёлых боях под Сталинградом участвовала 28-я армия, комплектовавшаяся под Астраханью. С лошадьми уже к тому времени была напряжёнка, поэтому и выдали верблюдов! Необходимо отметить, что корабли пустыни весьма успешно справлялись со своими задачами. А верблюд по кличке Яшка даже участвовал в битве за Берлин в 1945.
Наша рота была готова к атаке, и бывалый сержант заметил, что у одного новобранца нервы явно сдали. Он был бледен, зубы стучали, а коленки выделывали совсем непонятные фигуры. — Сердюков, — сержант употребил несколько «вдохновляющих» выражений, — это ты трясешься или твоя подлая шкура? — Нет, нет, сержант, это трясусь я, но не за себя, а за противника, который еще не знает, что я уже здесь!
Как пчелы солдат защитили Рассказал полковник в отставке Виталий Мороз:
— Это было под Смоленском, в начале войны. Немцы наступали, мы окапывались, готовясь к длительной обороне. И вдруг налетела вражеская авиация — самолетов столько, что неба не видно. Наши позиции они быстро сровняли с землей. Пришлось отступать. Мой вконец измученный взвод остановился на отдых в небольшой деревушке. Для ночевки выбрали крайний дом, поближе к лесу — на всякий случай. В избе было небогато, но зато нас угостили свежим медом. Один мой солдатик — деревенский паренек Вася Клюев — даже заплакал: “Прямо как дома, у деда на пасеке”. …Проснулись мы от стрельбы и гортанной немецкой речи. Кругом — шум, взрывы… Думаем, все: или смерть, или плен. Что делать? Мы — в окошко, да к лесу помчались. Немцы — за нами. И все стараются нас от дороги оттеснить, чтоб загнать в болото. Вдруг выбежали мы на поляну. Кругом — пчелиные ульи. Видно, именно с этой пасеки нас вчера медом угощали. И такое все кругом мирное: пчелы жужжат, одуванчики дрожат на ветру… Я даже подумал: “Если уж суждено умереть, то лучше здесь!” Но тут тот самый деревенский Вася Клюев встрепенулся и как заорет: “Уходите за ульи, быстрее, быстрее!” Мы не поняли, что он задумал, но побежали дружно. Залегли. Смотрим, наш Вася ползает между пчелиными домиками, с одних крыши сбрасывает, по другим просто винтовкой стучит и бормочет, бормочет что-то, как молитву. Тут как раз на поляне немцы появились. Опять стрельба началась — от ульев только щепки полетели. “Клюев, сюда!” — кричим мы Васе. А тот залег где-то в траве и молчок. И вдруг мы слышим, автоматные очереди заглушает какой-то нарастающий гул. Самолеты? Да нет вроде. И тут видим, как тучи пчел начали вылетать из каждого улья, собираясь над поляной в один огромный гудящий рой. Рой этот поколыхался немного в воздухе и вдруг с бешеным гулом ринулся к лесу. Мы прямо глазам своим не поверили: не обращая на нас никакого внимания, пчелы полетели прямо к немцам. Каждый из фрицев быстро стал превращаться в гудящий черный клубок. Стрелять, конечно, никто из них уже не мог, слышались только вопли и стоны. Это зрелище так завораживало, что мы даже не сразу сообразили, что нужно скорее бежать. Некоторые из моих бойцов встали в полный рост, уставились на немцев и молча наблюдали, как наши русские пчелы расправляются с захватчиками. Если бы не это “секретное оружие”, мы бы тогда ни за что не попали к своим. С тех пор я верю в могучую природную силу этих насекомых и все свои болячки только медом лечу.
Как Джульбарс ходил к фрицам Рассказал Михаил Петрушин. Во время войны — рядовой, вожатый служебных собак учебно-опытного батальона:
— Наш батальон готовил для фронта собак: подрывников, минно-розыскных, ездовых, санитарных, а главное — собак связи. Этих дрессировать приходилось дольше остальных, потому что использовали таких собак исключительно на передовой. В мае 44-го меня отправили в Псковскую область, в распоряжение 1-й Ударной армии 3-го Прибалтийского фронта. Штаб нашего батальона стоял в маленькой рощице в трехстах метрах от переднего края. Днем ни до передовой, ни до штаба полка не добраться: открытое поле все простреливалось. Связь только по телефону. Но по кабелю ведь документ или секретную схему не передашь. Выручали собаки. Вожатый ночью проводил пса по маршруту, а тот потом в любое время пробегал по нему уже самостоятельно. Поначалу пришлось доказывать, что собаки — надежные связные. Бывало, пишу пустяковую записку, даю своему псу команду: “Пост!”, и тот бежит к моему напарнику, который ждет в штабе. А потом, получив послание, читает записку моему командиру по телефону. Когда нам уже стали доверять, то стали посылать с собаками любые документы. И вот однажды был очень напряженный день. Несколько раз пришлось отправлять документы с немецкой овчаркой Джульбарсом. Он по жаре весь день бегал в штаб полка и обратно. И когда в очередной раз вернулся, залез в окоп и залег на прохладную землю отдохнуть. А тут как назло приказ — еще одно секретное донесение передать: большой пакет со схемой обороны и передовых позиций батальона. Ну, я иду к Джульбарсу. Он увидел меня, навстречу бежит, ласкается, а как только я пакет из-за спины достал, тут же в нору спрятался. Не хочет идти. Я его вытащил, пакет заложил во вьюк и дал команду: “Пост!” Пес нехотя вылез из окопа, не спеша побрел и скрылся за кустами. Через минуту — звонок с переднего края: “Джульбарс перешел траншею и пошел к немцам!” Слышу, на передовой паника, командир отделения кричит: “Стреляйте в него немедленно!” А как стрелять, его же в кустах не видно! Тут мой сержант медленно так поворачивается в мою сторону и говорит: “Ну что, собаку под трибунал не отдашь, так что готовься сам!” Сижу в блиндаже, грущу. Вдруг кто-то кричит: “Петрушин, Джульбарс твой вернулся!” А тот, оказывается, к немцам не дошел, в кустах походил, отдохнул и обратно крадется. Голову опустил, хвост поджал — знает, что виноват. Ну, тут уж я не выдержал: привязал его к дереву и, против всех правил дрессировки, отходил дрыном по бокам. Потом отвязал и снова даю команду: “Пост!” Джульбарс отбежал метров на двадцать, отряхнулся и опять — в те же самые кусты. Сержант мой прямо охнул от такой наглости. Все, говорит, теперь уж точно под трибунал пойдешь! И что вы думаете? Прошло не более двух минут — а до штаба полка километра три было, — оттуда звонок: “Донесение получено!” Так я и не понял: каким маршрутом пес доставил тот секретный пакет? Видно, путь короткий знал. Джульбарса потом так и прозвали — Трибунал. А часть моя, кстати, до сих пор существует. Это теперь Кинологический центр Минобороны, и питомник там есть — “Красная звезда” называется.
Летят утки
«Под Ковелем случился у нас чуть ли не рыцарский турнир с немцами, — вспоминал один фронтовик. — Причина была все та же — хотелось жрать. Сидя в мокром, грязном окопе, мы увидели пролетавших над нами уток. Пулеметчик бросился к спаренному зенитному «максиму» и открыл охоту. С немецкой стороны отозвался МГ, также стрелявший по заметавшейся под перекрестным огнем дичи. Несколько крякв упали на нейтральную полосу. Мы с пулеметчиком бросились за ними. И из немецких окопов к уткам двинулись два солдата. Подбежали мы практически одновременно и схватили по две утки. На земле между нами лежали еще несколько птиц. Чтобы они не достались противнику, мы бросились на них. Немцы, такие же пацаны, как и мы, не струсили и ринулись нам навстречу. Завязалась битва. В руках у нас ничего не было, кроме уток, которые и послужили и нам, и немцам в качестве оружия. Минут пять мы лупили друг друга пернатыми, пока не утомились. Остановившись, мы посчитали бесхозных птиц и молча разделили их с противником. В окопы вернулись облепленные перьями и измазанные утиной кровью. Вечером все ели утиный суп».