Какие проблемы высветил COVID-19 и что больше убивает стариков – вирус или меры борьбы с этим вирусом? Как изменится социальный уклад россиян после пандемии объясняет заведующий лабораторией социального прогнозирования РАНХиГС Дмитрий Рогозин.
Одна из самых уязвимых групп во время пандемии – пожилые. Они страдают не только от коронавируса, но и от мер, которые предприняты, чтобы уберечь их от него. Власть пытается снизить мобильность этих людей, оградить от социальных связей, но это приводит к катастрофическому падению субъективного благополучия, самочувствия, и, как следствие, к уменьшению иммунитета.
Даже если разрешить гулять в определённое время всем подъездом, старик не станет разбираться, кто и когда выходит – он просто не пойдёт, потому что для пожилого человека это усилие, а если он один раз не сделает это усилие и останется дома, он его и потом не сделает. Самый обескураживающий ответ от пожилых, когда мы записываем опросы, звучит так: «А мне этого не надо», «Да не надо мне ничего – на картошке буду», «картошки нет – я на макаронах посижу, ничего страшного». И вот это «ничего страшного» очень трудно преодолеть, а дальше идёт уже деградация физическая и ментальная, смерть. Ведь Covid-19 – это не та болезнь, которая убивает. Она просто присоединяется к хроническим болезням – и человек уходит мгновенно.
Беда заключается в том, что сами старики не хотят быть обузой, не хотят стать видимыми. По данным опросов пожилых людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации в связи с эпидемией, почти 40% предпочли ничего не менять и ничего не предпринимать. Примерно 30% надеются на родственников, 12% готовы обратиться за помощью в социальные службы. И только 5% пожилых людей готовы переехать в специальный пансионат.
Какие бытовые проблемы вышли на первый план в период самоизоляции?
Covid многое подсветил: вдруг обозначилось, что мы всё время не замечаем очевидного, – квартиры у большинства стариков не приспособлены для длительной жизни. Примерно 70% нашего населения живёт в многоквартирных домах, очень часто без лифтов, и старики живут преимущественно в старом жилом фонде. И когда мы задаем вопрос: «А нужен ли вам там лифт?», отвечают: «Да зачем мне этот лифт? Да не надо мне на эту улицу выходить. И вообще не надо мне ничего. Дети выросли – слава богу, у них своя жизнь». А потом вдруг прорывается: «Знаете, они звонят, и я жду как своего счастливого часа. Но им говорю – зачем вы мне звоните? Не надо мне ваших звонков». То есть такая социальная скукоженность, капсулирование отношений продолжается уже многие годы.
Когда мы думаем о помощи, мы почему-то думаем о теле, но человек не ограничивается медикаментозным оснащением. И мы видим огромное количество несчастных людей, хорошо обеспеченных с точки зрения медицины и ухода. И в этом смысле мы сейчас тоже все старики, поскольку отрезаны от многих человеческих благ, первейшими из которых являются движение и общение.
Какие социальные группы, кроме старых людей, сильнее пострадали во время пандемии? И есть ли такие, что выиграли?
Пандемия – это уникальная ситуация, прямо как война. Поэтому пострадали все. Но, конечно же, в первую очередь она бьёт по слабым, у кого нет жирка, каких-то запасов. Поэтому к наиболее пострадавшим, вместе со стариками, относятся семьи с детьми и семьи, где один родитель. Пострадали те, кто занимался малым бизнесом – они не смогли преодолеть запрет, который под тем или иным предлогом обошли крупные предприятия, торговые сети.
Лучше всего адаптировались военные и бюджетники. В военных ведомствах присутствует дисциплина и текущая ситуация воспринимается как враждебные действия. То есть возник образ врага, который мобилизует: ясно, что делать, как двигаться и так далее.
И, конечно, административный состав. Что касается чиновников и госслужащих, то в их деятельности появилась некая сверхидея, которая позволила оправдать колоссальные нагрузки, ложащиеся на рядовых служащих. Если раньше нагрузки росли в большой степени за счёт документооборота и очевидных программ, то теперь решались вопросы жизни и смерти. Так появился шанс для чиновников сделать хоть что-то хорошее для народа.