Объем: 457 web-страниц
Если вы планируете организовать свое маленькое чистилище для поддержания имиджа тоталитарного диктатора и закрепления неограниченной власти над сознанием масс, вам понадобятся не только печи и мученики, но и верные служащие, готовые вписать в свою трудовую книжку гордое звание «демона».
Книга «Эйхман в Иерусалиме: банальность зла» презрительная констатация черноты людской природы: как бы низко не пал человек он всегда изыщет возможность пасть еще ниже, а главное, оправдать свои действия, снять с себя всякую ответственность за это прискорбное падение. Если виноваты все, значит ли это, что не виновен никто конкретно? Способно ли определение «массовое» оправдать носителей «помешательства», и кто в праве беспристрастно судить и осуждать за это?
Такую версию событий, с подобным едким клеймлением не только немцев, как основных носителей агрессии, но и других народов, включая и свой собственный, мог написать только представитель наиболее пострадавшей стороны (с позиции геноцида). Арендт – еврейка, но полагаю, ее видение ситуации вызвало серьезный протест не только у евреев. Это очень дискуссионная книга, и именно крайними, непопулярными взглядами на произошедшее она и интересна.
Каким бы ни было Ваше личное представление о гуманности, описанный Автором суд над ржавым винтиком нацисткой машины обязательно всадит Вам занозу в сердце, ну или в голову – в зависимости от того, чем Вы привыкли воспринимать столь индивидуальную «объективную» реальность.
Виновен по праву рождения: законопослушный гражданин на работе
«Эйхман в Иерусалиме» документально-этическое рассуждение, если такое вообще возможно. Автор скрупулёзно пересказывает предысторию судилища, фактически бессмысленного театрального представления, ибо главный герой – этот демон во плоти, отправивший на смерть целую нацию, всего лишь жалкий административный служащий, который просто придерживался буквы закона своего сошедшего с ума государства.
Фигура Эйхмана не интересна Автору, она считает его не то, чтобы невиновным, но если вешать этого ограниченного клерка, то следует поехать в Германию, и отправить на виселицу пол страны. Был ли Эйхман исполнительной пустышкой или расчетливым карьеристом – вопрос открытый и риторический, хотя бы по срокам давности его преступления и постигшей его кары. По-настоящему интересны рассуждения о национализме среди еврейского народа – вот уж действительно запретная тема, кто больший антисемит: немец версии 1943 по отношению к еврею, или еврей 1960 по отношению к любому не еврею.
И, конечно, процесс над Эйхманом – дело чести для Израиля, наконец, способного самостоятельно судить своих обидчиков, ставший одномоментно и возможностью искупления для Германии, которая не посчитала нужным затребовать экстрадицию своего небезызвестного гражданина, оставив его в качестве «козла отпущения» в юном еврейском государстве.
«Израилю не требуется защита международного суда», - провозгласил Бен-Гурион, ведь появление государства определило и появление закона. И осуществление судебной процедуры, и особенно приведение приговора в исполнение во многом укрепило позиции Израиля, как самостоятельной страны, способной принимать жесткие и даже необратимые решения на пути становления своей независимости и отстаивании своих национальных интересов, как когда-то это делала Германия.
Не информация для запоминания, а тема для размышления
Безусловно, это не должна быть Ваша первая книга о «деятельности» и «деятелях» Третьего Рейха. Вообще к «Эйхману в Иерусалиме» стоит приступить с четкими и в идеале классическими представлениями о том, кто злодей, а кто жертва. Автор весьма убедительна в своих нетрадиционных с этической точки зрения представлениях, и аргументировано доказывает шокированному Читателю, что в том, что волки съели овец, виноваты не только и не столько волки, сколько сами овцы (при содействии пастухов).
Одним из доказательств своей позиции относительно того, что в геноциде еврейского населения виноваты не только немцы, приводится вдохновляющая история датского короля, который весьма смело выразил свое отношение к евреям в своем государстве, чем, в общем-то, спас их от депортации и последующего уничтожения. Почему противодействие оказали только датчане? Ответ, вероятно, кроется в степени ассимиляции еврейской общины, хотя в моем волшебном мире вряд ли можно чем-то оправдать содействие Холокосту.
«Языковые особенности» нацистской документации и слэнга
Интересными мне показались исследования «языковых норм» Третьего Рейха, где «ликвидация» заменена на размытое «окончательное решение», «помещение в концлагерь» зашифровано в «принудительном переселении», а вместо приказа «жестоко убить» в документах значится «гарантировать милосердную смерть».
«Такой «целесообразный» подход – когда о концентрационных лагерях говорилось как о вопросе «административном», а о лагерях смерти как о вопросе «экономическом» - был типичным для эсэсовской ментальности, и даже во время процесса было заметно, что Эйхману он пришелся по душе», - утверждает Арендт.
Я не уверена в корректности перевода на русский, но если приведенная Автором защитная речь доктора Сервациуса (Серватиус в другой транскрипции) верна хотя бы по сути, мир находился в этической коме и после падения Третьего Рейха (а возможно находится и до сих пор).
Адвокат Эйхмана Сервациус (немец, никогда не был членом нацистской партии) в своем выступлении назвал «умерщвление с помощью газа медицинской процедурой». Судья, решив, что защитник оговорился, попросил уточнить формулировку, на что адвокат заявил: «…это было действительно медицинской процедурой, поскольку проводилась она врачами».
Это сложно комментировать, потому что подобная позиция, озвученная в 1961 году (спустя 15 лет после того, как весь мир признал действия нацистов чудовищными) да еще и на суде в ЗАЩИТУ, выглядит, как издевательство или полное непонимание ситуации. Умерщвление газом «выросло» из процедуры эвтаназии, проводимой в 1939 году над смертельно больными, вероятно, оттуда и растут корни подобной перевернутой этики, какой-то психологической слепоты в повсеместном преступлении попустительства и невмешательства.
Если Родина прикажет…
Рассуждать по мотивам этой книги можно вечно. Она не выдает ответов, которые бы устроили, и поднимает массу вопросов, над которыми интересно подискутировать на досуге даже с самим собой. И что самое неприятное, эти вопросы не то, чтобы сильно исторические, некоторые, увы, очень даже актуальны до сих пор.
«Как он твердил во время следствия… он подчинялся не приказам, он подчинялся закону», - пишет Арендт об Эйхмане. И в этом состоит печальная правда. Победи Германия во Второй Мировой, бесчувственный клерк Эйхман стал бы героем, сумевшим разрешить наилучшим образом «экономические» и «административные» затруднения своей Родины. И что особенно печалит, Третий Рейх не последняя страна, на уровне закона оправдавшая массовое убийство своих собственных вчерашних граждан.
Мне бы искренне хотелось верить, что нацистский исторический урок был усвоен всеми народами хотя бы на уровне сознания (человек склонен делить мир на «своих» и «чужих», особенно, если эти «чужие» отличаются по цвету коже или религиозным воззрениям). Потому что если принять, что каждый второй добропорядочный клерк несет в себе потенциал серийного маньяка, лучше уже «не выходить из комнаты». Посему есть только один способ предотвратить новый Холокост – сделать так, чтобы этим маньяком не оказался ты сам.
Приятного чтения!
Литературный диалог: ВКонтакте, в Инстаграмм