Дату Дня рождения Джорджа Харрисона я помню, как таблицу умножения. Даже у Леннона назову через раз. А Джорджа… растолкай меня после «пол литра выпитого» я вскочу, как школьник на экзамене и оттарабаню: «25 февраля!» Но, такое сакральное знание пришло ко мне не с рождения, а после 25 февраля 1988 года. Тогда еще Советский Союз был жив здоров, но, что-то такое в воздухе висело. Какие-то «ветры враждебные веяли над нами». А было нам 18 лет. И вот решили мы с моим дачным другом отпраздновать день рождения одного из битлов как-то по-особенному. Идей оказалось не много. Поехать на дачу. Обязанности распределили так. Друг приглашал своих бывших одноклассников и сокурсниц, те закупались алкоголем и немудренной закуской, а я предоставлял площадь, предварительно умыкнув у мамы ключи от той самой дачи.
Я только что завершил свое высшее образования, уйдя после третьего семестра из института «Стали и сплавов». Жизнь представлялась мне «заводной каруселью», на которой поехать на летнюю дачу в двадцатипятиградусный мороз не было чем-то запредельно феноменальным. И начиналось все достаточно весело. Мы встретились все (человек семь) на «Комсомольской» в метро. Подогреваемые самой мыслью о том, что нам предстоит «что-то особенное», добрались до станции «Софрино» и радостной гурьбой проследовали до моей дачи. Уже по дороге меня начали терзать смутные сомнения относительно 25 градусов ниже ноля и способности промерзшей дачи обогреть нас этим вечером и ночью.
Большая надежда была на небольшую печку и алкоголь. Поскольку печка не была рассчитана на такие нечеловеческие испытания, то она, конечно, хоть и «подогрела атмосферу» но скорее символически. Вот мол… огонь горит и греет. Понятно, что грел он только тот небольшой предбанник, в котором эта печка стояла. Оставался алкоголь. С ним тоже было не все просто. Молодость ветрена и легкомысленна. Поэтому у нас было пиво и сухое вино. В минус 25 по Цельсию! Правда была одна бутылочка 0.33 из-под «Бананового аромата» (так назывался тогда лимонад), в котором был самогон. Пиво я не пил, от вина было холодно и все время хотелось писать, оставался «Банановый аромат».
В процессе приготовления праздничного стола мы (а может и я один) успели сходить на станцию, встретить еще одну сумасшедшую девчонку, пожелавшую принять участие. И, наверное, прогулка по морозному почти уже ночному поселку это последнее приятное впечатление, которое у меня осталось с того мероприятия. Конфуз ситуации заключался еще и в том, что на следующий день (а точнее утро), я договорился с мамой моего еще одного дачного друга поехать к нему в воинскую часть под Наро-Фоминском на свидание. Забрали того в осенний призыв, поэтому чувствовал он себя в Вооруженных силах не слишком чтобы… Пока я еще мог что-то соображать, согревшись «Банановым ароматом», но абсолютно выключив им же хоть какое-то сознание, я повторял своим «товарищам по Дню рождению»: «Утром мне надо будет ехать к Вальке в армию!..» Говорил, скорее, для себя, потому что никому больше эта информация не была интересна.
Ну и последние две вспышки, которые остались у меня в памяти, перед тем, как я завалился в полном обмундировании на одну из кроватей был выход по малой нужде на улицу (я посмотрел на небо, справился с заданием и вернулся в дом). А проходя мимо печки, заметил, как бывший одноклассник моего друга ломает об колено щвабру и сует ее в огонь со словами: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло!»…
…Очнулся я глубокой ночью от холода и дурноты. Спать доле не представлялось возможным, и я пошел в «гостиную» где был магнитофон. Дача предстала мне совсем не такой, какой я привык ее видеть летом. Везде царил неописуемый бардак. Стол представлял из себя печальное нагромождение из пустых бутылок и замерзших уже объедков. Поднявшись на второй этаж, я понял, что и его бедствие не обошло стороной. Весь пол был залит пивом, которое тоже замерзло, а в углу было наблевано. В отчаянии я спустился вниз, подошел к магнитофону, нашел кассету с «Юрай Хип», отмотал на «Джулай монинг» (Июльское!!! Утро) и завыл под нее вместе с Кеном Хенсли. Выл я долго. Пока ни настало время собираться в дорогу. Обнаружилась еще одна неприятность и потеря вчерашнего вечера. У меня оторвалась пуговица на штанах, оттого держались они на одной молнии и периодически пытались спадать с меня. Я разбудил товарища. Дал ему наставления: «Все убрать и закрыть…» Во что и сам не верил.
Дальше можно много рассказывать о том, как я доехал до Москвы, потом до Наро-Фоминска, потом до воинской части, потом обратно. Как встретился с другом через день, забрав ключи и осведомившись о положении вещей, на покинутой всеми участниками Дня рождения даче. О том, как мы с этим другом через какое-то время организовали тимуровскую вылазку, чтобы все там убрать. О том, как нам не сильно это удалось, все из-за того же мороза. О том, как по весне на дачу съездила мама и родственники, которые как раз жили на втором этаже, и какой разговор я имел со всеми с ними, после этой поездки… Ни о чем таком я вам рассказывать не буду.
Я расскажу об одном июльском… вечере, когда после забот праведных, сидел я на скамейки у крыльца. Солнышко стремилось к закату, погоды стояли теплые, я успел к тому времени получить освобождение от армии и будущее мое представлялось мне прекрасным и ничем не замутненным. Мало того, я уже работал, во всю, дворником, а значит, получал вполне приличные для холостой жизни деньги. В общем, я вот так сидел и наслаждался жизнью. И как-то мимодумно вспомнил те февральские морозы. Со дня которых прошло уже с пол года. Вспомнил как мы тут праздновали. Вспомнил печку и «Банановый аромат». Вспомнил швабру, так бесславно сгоревшую в печке. Вспомнил пуговицу… которая непонятно где была оторвана. И в каком-то бессознательном порыве я встал и подошел к тому месту, где приблизительно в тот морозный вечер 25 февраля я последний раз справлял свою малую нужду. Сел на корточки, запустил руку в летнюю траву и… нащупал ее… Мою пуговицу от штанов. Вернулся обратно к скамейке. Присел. Покрутил пуговицу в руках… Хмыкнул, улыбнулся… И подумал о том, что «жизнь прекрасна, что удивительно…»
P.S. Через 22 года, находясь в Питере, я попал на празднование «Дня рождения… Джорджа Харрисона», который организовал знаменитый Коля Васин. Было много битловской музыки, я не пил, и было тепло… Но, это уже совсем другая история.
