Шевчук Александр Владимирович
Существует такое мнение, что любой лётчик, даже опытный, много полетавший, а тем более молодой, обязательно помнит свой первый самостоятельный вылет в лётном училище. Я разговаривал со многими своими коллегами, и некоторые не помнят своего первого самостоятельного. Видимо это зависит от свойств памяти каждого конкретного человека, и от степени переживаний или объёма впечатлений, которыми сопровождался этот вылет. Есть такая шутка: « Как каждая женщина помнит своего первого мужчину, так и каждый лётчик помнит свой первый самостоятельный вылет». Шутки шутками, но, как говорится, в каждой шутке есть доля правды.
Потом, после училища, когда молодой лётчик станет командиром воздушного судна, у него тоже будет первый самостоятельный вылет в качестве командира этого судна. Каждое переучивание на новую технику и последующий ввод в строй командиром корабля, будут сопровождаться первым самостоятельным вылетом. Некоторые пилоты за свою лётную жизнь осваивают два-три типа воздушных судов.
Но это всё будет потом и уже не так ярко, как в первый раз. По крайней мере, так было у меня. Видимо я был сильно впечатлительный в молодые годы, а может было очень радостно, от того, что выбрал ту профессию и то дело, о котором мечтал с раннего детства.
Но до этой радости, до первого самостоятельного, был долгий и трудный путь. Поступление в училище, учёба, совмещаемая с нарядами внутренней службы, караулами, самоподготовками, это постоянное грызение теоретических авиационных наук по десять часов в день (шесть часов до обеда, два после обеда, и два часа вечерней самоподготовки), скудное питание (государство не очень щедрое), а мы молодые, здоровые, ещё растём, и есть хочется постоянно. Как говорил наш комбат: « Помните, товарищи курсанты, каждый выпускник обходится государству примерно одиннадцать тысяч рублей (а «Волга» ГАЗ-24 тогда стоила, если не ошибаюсь, 9600 руб.)!». Да бог с ним, с государством, я же не для него учусь, а для себя, чтобы идти к своей мечте. А для этого никаких сил не жаль, можно вытерпеть всё, и нагрузки учебные, физические, и недоедание, и недосыпание. Фигня это всё! Главное, вперёд и вверх, я не жалуюсь, просто вспоминаю, как оно всё было.
И вот оно! Конец мая 1977 года, мы на училищном аэродроме Большая Кохновка. Уже разместились в казарме, в лётных кубриках, обустроились, обжились. На главной базе, в Кременчугском лётном училище нас уже распределили по лётным группам, познакомили с нашими пилотами-инструкторами. Так я впервые увидел своего первого пилота-инструктора Владимира Павловича Дубовика. Я уже писал о нём. Дай бог ему, если жив, здоровья и долгих лет!
Первый день на аэродроме. Инструктор подвёл нашу лётную группу к вертолёту, на котором мы будем учиться летать, и познакомил нас с нашим техником – Володей Черевко. Всё, как в моём любимом фильме «В бой идут одни старики»: « Вот ваш боевой конь, а вот ваша няня, механик, знакомьтесь!».
Володя Черевко оказался доброжелательным человеком, знающим, толковым специалистом. Спасибо ему, он многому научил нашу лётную группу. С ним мы вместе доучились, долетали до выпуска. У меня осталась на память фотография нашей лётной группы вместе с Володей на фоне нашей машины, вертолёта МИ-4А с бортовым номером СССР-35221. Мы в процессе обучения летали и на других вертолётах, но эта машина была основной.
До полётов ещё далеко. Пилот-инструктор вместе с техником, учат нас, как правильно сесть в кабину вертолёта. Дело в том, что курсант сразу учится летать с левого пилотского кресла (командирского), а пилот-инструктор занимает правую «чашку». На левое кресло курсант забирается по борту вертолёта, снаружи. Если перепутать, какую ногу куда ставить, какой рукой, за что хвататься, в кабину не попадёшь, зависнешь, как жаба на борту, и под весёлый смех друзей-приятелей придётся прыгать обратно на землю и всё начинать сначала.
До сих пор помню. Левую ногу ставишь на подножку, правой рукой хватаешься за поручень, левой рукой хватаешь за «ухо» левого воздухозаборника, подтягиваешься, правую ногу ставишь в нишу потайной ступеньки, потом опять перехват руки-ноги, опять подтягиваешься (там по левому борту три таких потайных ступеньки, расположенных в шахматном порядке), левой рукой хватаешься за скобу на передней стойке фонаря, левую ногу ставишь сверху на рифлёную поверхность воздухозаборника, пригибаешь голову (потому что над самой кабиной вращается несущий винт, мы часто менялись в кабине, не выключая трансмиссию), правую ногу заносишь за «ручку» управления, и плюх, на левое сиденье. Ноги на педали, ремни пристегнул, на голову наушники, на шею ларингофоны на тугой резинке. Всё, ты в кабине, и готов к полёту. Я много на чём летал, но до сих пор считаю, что самая удобная, самая уютная кабина вертолёта, это кабина старенькой «четвёрки». А запах! Может я какой-то «обонятельный маньяк», но до сих пор помню этот запах. Вернее, смесь запахов, этакий букет бензина Б-95-130, эмалита, резины, нагретого металла, и травяных запахов училищного аэродрома.
А первый такт запуска, когда старый надёжный двигатель АШ-82НВ, грохает своими цилиндрами, из выхлопных патрубков вырывается синий ароматный дымок. Движок уютно грохочет на малом газе, включаешь муфту, и лопасти несущего винта начинают плавно раскручиваться, и вертолёт тихонько раскачивается на амортстойках.
А потом начались учебные полёты. Первый ознакомительный, когда инструктор сам поднял вертолёт в воздух, показал землю с высоты, дал первый раз подержаться за «ручку», почувствовать её упругое сопротивление, вибрацию, попробовать качнуть вертолёт, чтобы курсант впервые ощутил, как машина отзывается на отклонение «ручки». С этих первых прикосновений, с первых движений руки, с первых ощущений и начинается та особая наука – пилотирование вертолёта. Когда лётчик раз и навсегда привыкает к особому алгоритму управления, движения должны быть плавными, короткими, сдвоенными. Чуть дал «ручку», и тут же на половину убрал. У опытного вертолётчика ни «ручка», ни «шаг», ни педали почти не двигаются. Ну, может быть на взлёте, чуть более энергично двинешь «ручку» вперёд. Это, если надо «шустренько» убраться от земли. В общем, как говорил мой инструктор, Владимир Павлович, «ручку» надо держать так, как держишь ложку. Ты же из неё соки не выжимаешь, аж костяшки пальцев побелели, но она у тебя из рук не выпадает, и ты не думаешь, как попасть ложкой в рот, само собой всё происходит.
А впереди были и попытки висеть вертолётом на одном месте, вертолётчик учится висеть, чувствовать и видеть землю - это самые «азы», самое начало. И «ручку» давил, намертво вцепившись в неё, и машина не слушалась, и разбегались стрелки на приборах, никак не получалось собрать их в кучу. Не сразу получалось самостоятельно построить «коробочку» (полёт по кругу, по четырёхугольному, прямоугольному маршруту). Из курсантского фольклора: « Запомни, третий разворот, в-о-о-н-н над тем трактором, что стоит посреди поля. А потом, на следующем круге – почему затянул третий разворот? Куда ты едешь? Не знаю, трактор с поля уехал!».
Ну как же я могу забыть! 18 августа 1977 года – День Воздушного Флота СССР. Это для меня не просто праздник на всю жизнь. Это день моего первого самостоятельного вылета курсантом второго курса Кременчугского лётного училища гражданской авиации на вертолёте МИ-4.
Вторая половина августа, день изумительный, погожий, погода миллион на миллион. С утра меня уже проверил командир звена Валентин Иванович Половников, и командир отряда Шорохов. Инструктор, Владимир Павлович, напутственно хлопнул по плечу: « Давай, Саня! Спокойно делай всё, как я учил, у тебя всё получится, вперёд!».
Привычно забрался по борту вертолёта в кабину, на левое кресло. А вот правым лётчиком у меня был в том полёте Толик (Тося) Патрушев. По-моему, он. Вот память чёртова! Всё помню, а вот, кто сидел справа от меня в первом самостоятельном, как то из башки вылетело.
-« Простак-5, я – 35221, разрешите запуск?».
-« …221-ый, я Простак-5, запуск разрешаю!».
Запустились, машина уже прогрета, включил муфту, винт раскрутился. Всё в порядке, параметры силовой установки, редуктора в норме. Запросил контрольное висение, потом взлёт. «Ручку» чуть от себя, плавно берёшь «шаг», и вертолёт, чуть опустив нос, весело стрекоча лопастями несущего винта, набирает скорость и высоту. Травяное поле училищного аэродрома уходит вниз, земля замедляет свой бег, и перед глазами распахивается вся ширь синего неба родной Украины. Я вижу лесопосадки, дороги, дальние и ближние поля, окраины села Большая Кохновка, в сиреневой дымке видны крайние улицы Кременчуга и широкая полоса могучего Днепра.
Свершилось! Я сам веду свой первый вертолёт. Я командир, хоть и учебной, но реальной, живой железной птицы. И она меня слушается! Мне ещё предстоит всю жизнь осваивать сложную лётную науку, я ещё в самом начале пути, но первый шаг уже сделан. Я лечу! Сам лечу! Как хочется, чтобы меня в этой кабине увидели мама и отец. В голове какие-то обрывки мыслей, душа поёт. Тот, кто хоть раз попробовал этот наркотик синего неба, увидел прекрасную землю с высоты, тот всегда будет хотеть повторить это снова и снова. Я этого очень хотел, это моё, я точно теперь знаю, что это моё и, значит, всё было не напрасно.
Есть такая грубоватая шутка про бухгалтеров: « Да никакой оргазм не сравнится с тем ощущением, когда сходится годовой баланс!». Так вот, бухгалтерия с «оргазмами» отдыхает в сравнении с тем чувством, когда послушная машина идёт к земле, направляемая твоей рукой!
Саня, не расслабляйся! Выходим из четвёртого разворота, носом нацелились на свои посадочные ворота. Ворота, эта пара белых флажков, правее белых полотнищ посадочного «Т». Флажки замерли в лобовом стекле, не уходят ни влево-вправо, ни вверх-вниз. Только вырастают в размерах. Значит расчёт на посадку правильный. Плавно гасим скорость и теряем высоту. Чуть взял «шаг», придержал ножкой, и вертолёт завис на высоте метра четыре, перед флажками. Из выхлопных патрубков летит копоть сгоревшего топлива. На месте посадок вертолётов видны характерные рыжеватые пятна выгоревшей травы. Тихонько опустил колёса шасси на землю, стойки обжались и маленькие «дутики» (колёсики) передних стоек тоже коснулись травы. Сбросил «шаг», малый газ, прогазовка, и двигатель выключился с характерным хлопком. Затормозил несущий винт. Отстегнул привязные ремни и по борту, на землю. Сердце слегка колотиться. Нет, не от страха, - радость распирает!
Доклад командиру отряда: « Товарищ командир! Курсант Шевчук первый самостоятельный полёт выполнил. Разрешите получить замечания?». Шорохов пожимает руку, хлопает по плечу: « Замечаний нет! Поздравляю, ладно, давай дальше летай, лётчик!».
Из наколенного кармана лётного комбинезона достаёшь заранее приготовленную коробочку папирос «Казбек». Угощаешь отцов-командиров. Традиция такая. Потом тебя обнимают, поздравляют, хлопают по плечу ребята из твоей лётной группы, подходят друзья-приятели из других групп. Кто курит, все угощаются «Казбеком». Последняя папироса в коробке оставляется для меня, на память. Потом ребята расписались изнутри, на дне коробки. Это тоже на память.
Я стою слегка обалдевший, обнимаюсь, перешучиваюсь с ребятами, друзьями. Оглядываюсь на стоящий рядом, остывающий, притихший вертолёт. Сердце постепенно успокаивается. Закинув голову, я смотрю в высокое синее небо, с редкими белоснежными облачками в бескрайней вышине. Каким оно бывает, счастье? Наверно, и таким. Счастье не может быть долгим. Это только миг в жизни человека. Из этих мгновений, счастливых и несчастливых, состоит вся жизнь человека. Но сегодня мой день, мой счастливый миг!
Впереди ещё вся жизнь, вся жизнь вертолётчика. Я ещё не знаю, долгая она будет или короткая, в какую часть страны забросит меня судьба, ещё не знаю, каких людей я встречу на своём пути. Ещё не знаю, что впереди меня ждут долгие тысячи часов полётов. Будет переучивание на тяжёлый вертолёт МИ-6, я стану его командиром. Будет переучивание на ещё более тяжёлый МИ-26. Будут сложные полёты, будут отказы материальной части, будут аварийные посадки, будут посадки без топлива, в слепую, будут обрывы подвесок. Я увижу дальние края, бескрайнюю тайгу и тундру, ширь и простор сибирских рек, величие и красоту гор, завораживающие сполохи северного сияния, побываю на берегах северного студёного моря, увижу далёкие острова, почувствую запах гари и дыма лесных пожаров, вспышки молний за стёклами кабины, коварство туманов и смертельную белизну снежных вихрей. Зимой будет холодно и очень холодно. А летом жарко и очень жарко. И такое «счастье», как комары и мошка (её ещё называют «гнус») тоже придётся увидеть и попробовать на своей шкуре. Именно та самая «романтика», которой жизнь одарит щедрой рукой.
Но я так далеко не загадываю, а стою и радуюсь в кругу друзей тёплому ветерку, ясному солнышку, удачному полёту – «первому самостоятельному».
А любая дорога, как известно, начинается с первого шага. Шагай, лётчик, не боись! И я говорю сам себе: « Ныряй, Саня, здесь не глубоко…».
