В ноябре 1982 года я сошёл по трапу самолёта ЯК-40 в аэропорту города Колпашево. В этот, далёкий Сибирский край, меня привели дела предприятия, на котором я работал в должности старшего прораба.
Через час на ресепшен гостинице «Заря» я предстал перед дамой, явно пенсионного возраста с плотно сжатыми губами и сверлящим взгляом не добрых глаз. Предъявив командировочное удостоверение и записку, сиречь, протекцию на размещение в данной гостинице, полученную мною через местного функционера, друга моего коллеги по работе, сразу же столкнулся с недоброжелательностью. «Вот только вас нам не доставало во время конференции. И так не знаю, куда селить делегатов» - заявила «хозяйка», на этот момент, гостиницы.
После долгого тщательного ознакомления, подслеповато щурясь через очки, с моими документами и занесением всех данных в увесистую амбарную книгу она, оглядевшись вокруг, подозвав помощницу, годившуюся ей в матери, скомандовала: «В тридцать шестую». Бабуля, прихватив ключи, побрела к лестничной клетке, сделав жест рукой, приглашающей последовать за ней.
Номер оказался трёхместным. Помимо трёх кроватей, с панцирными сетками и металлическими спинками, в нём также находились три расшатанных стула, стол, покрытый скатертью с желтыми разводами и увенчанный подносом, на котором господствовал графин в окружении трёх стаканов. На подоконнике сиротливо примостился металлический чайник. Справа от входной двери стоял шифоньер куда я и разместил свой не затейливый скарб командировочного. Удобства в номере отсутствовали.
Я уже решил спуститься на ресепшен, отзвониться жене о своём прибытии в этот северный край и поискать буфет, как на пороге номера нарисовались мои соседи, делегаты областной конференции работников Агропрома. Их было двое: высокий и худой с серым морщинистым лицом заядлого курильщика и второй - широкоплечий, розовощекий, коренастый, полная противоположность первому.
Кузнецов – протянул мне руку высокий, жестом руководителя отдела районного масштаба, - а он Миронов» – кивнул в сторону коренастого. Миронов молча, ослепив меня доброжелательной улыбкой, протянул руку, явно не обделенную физической силой. Мужчины, наспех побросав вещи и удостоверившись, что я никуда из номера отлучаться, не намерен, отбыли в неизвестном, для меня, направлении.
День, отнявший немало сил, клонился к вечеру и я, выполнив свои намерения и вечерние процедуры, забылся безмятежным сном командировочного.
Стук в дверь разбудил меня среди ночи. Толком, не понимая, как это бывает на новом, не привычном, месте и плохо ориентируясь в темноте, я отворил входную дверь и замер в недоумении. Конечно, я не вчера родился и в курсе, что в гостиничный номер приводят «подружек», да и женщин видел не только на страницах глянцевых журналов, но то, что я увидел перед собой в дверях, повергло меня в шок.
На фоне, стоящего за ней и придерживающего её за предплечья, подталкивая к двери, коренастого Миронова, она казалась дюймовочкой, но на этом, пожалуй, её добродетель заканчивалась. Платок, покрывавший её головку давным-давно не стираный, был такого же цвета, как и разбитые, никогда не нюхавшие даже запаха крема, сапожки и, совсем уж не понятного происхождения, пальто.
Её «невинные» глазки смотрели на меня в упор, как на неожиданного, не оговорённого заранее, клиента. Миронов, одаряя меня всё той же доброжелательной, но теперь не в меру пьяной улыбкой, не считая нужным спросить разрешения, подталкивая «подружку» в двери, ласково предложил ей: «Проходи». Прошествовав мимо меня, эта кавалькада устремилась к кровати искусителя так, как будто меня не существовало вовсе.
Закрыв дверь на замок, я лёг в свою кровать, предвкушая бессонную ночь накануне не простого трудового дня. Тщетные попытки заснуть резко пресекались звуками, доносившимися с соседней кровати. «Дверь не закрыта» - вдруг вспомнила прелестница. Миронов направился к двери, натыкаясь в темноте на стулья и с грохотом роняя их на пол, не соображая, в приступе «спермотаксикоза», повернул ключ, тем самым, отпер замок, вернулся к исполнению «супружеского» долга.
«Не спит, не спит» - вновь выстраивает препоны «прелестница», но теперь уже в мой адрес. Выйти? Но, что делать в коридоре. Да и сколько продлится их «брачная» оргия? Чего доброго, закроются ещё на ключ, и кукуй до утра в коридоре. Тут я нашел всех устраивающий компромисс. Тихонько, но не настолько чтобы они не услышали, я сладко засопел, якобы уснул, и этого было достаточно, чтобы до меня донеслось ритмичное поскрипывание панцирной сетки.
Сон не приходил, не смотря на то, что соседи, удовлетворённые друг другом, сладко спали. Громом «средь ясного неба» прогремела пинком открытая дверь. Не слабая картина открылась моему взору. В освещённом дверном проёме чернела высокая, худая, наклонившаяся вперёд, но от этого не ставшая ниже, фигура Кузнецова, - второго моего соседа, неизвестно где припозднившегося. Шарф, накинутый поверх пальто, зловеще покачивался на его худой, морщинистой шее, словно маятник, ритмично отсчитывающий последние минуты врага.
Вглядываясь в угол тёмной комнаты, где находилась кровать его друга, он напоминал хищника, почуявшего жертву. «Что уставился?» - раздался голос из темноты. «Так ты здесь?» - удивился высокий. «А где мне быть? » - ответила «темнота». Наконец, окончательно опомнившись, высокий догадался включить свет. «Как и она здесь?» - вырвался стон пришельца. Потоптавшись у дверей, он вдруг спросил Миронова: «Чаю хочешь?». «Нальёшь выпью» - с чувством превосходства отозвался друг. Прихватив с собой чайник Кузнецов, отправился за кипятком, а следом, по-видимому в туалет, вышел и Миронов.
Я отвернулся к стене, окончательно потеряв надежду уснуть, и не ошибся. В номер вбежала «хозяйка» гостиницы в сопровождении престарелой, но бойкой, горничной и представителя власти, сиречь, милиционера. Её взгляд, ещё более холодный и пронзительный, устремлён на меня, а плотно сжатый рот процедил: «Где женщина?». Мне оставалось лишь играть роль не сведущего, беспардонным образом разбуженного ото сна, человека.
«Нет, нет» - раздался голосок горничной – «этот мужчина не выходил из номера» - и с этими словами она, подойдя к, подозрительно взбугрившейся, соседней кровати ловким движением откинув одеяло, обнаружила, предусмотрительно схоронившуюся под одеялом, «прелестницу». «Ты как сюда попала?» - прогромыхал плотно сжатый рот, причём глаза её вновь сверкнули в мою сторону весьма подозрительно, видимо она обнаружила во мне причинно - следственную связь.
«Муж, муж, муж» - пытается защищаться «прелестница». «Муж говоришь» - с этими словами «хозяйка» воззрилась в амбарную книгу, ещё по приходу, предусмотрительно, открытую на нужной страницы. Тут плотный рот изрёк мою фамилию. Я пальцем указал на себя, так и не решившись вступать с ней в диалог. «Хозяйка», понимающе, кивнула мне и продолжила допрос жертвы: «Кузнецов или Миронов?» Ну откуда ей бедняге знать фамилию своего мимолётного кавалера, да ещё ночью, да ещё так неудачно застигнутой в пастели, которая час назад служила ей брачным ложем, в гостинице.
«Ку-ку-з-не-цов»- запинаясь, промямлила насмерть перепуганная женщина. В этот момент на пороге с чайником в руках появился, не к добру помянутый Кузнецов, и опроверг свою принадлежность к шлюхе, тем более, что женой она ему, с его слов, уж ни как не доводится. «Где Миронов?» - изрёк сжатый рот, и её глаза впились в Кузнецова. Последний недоумённо пожал плечами. «Хозяйка» перевела взгляд на милиционера, который всё ещё без дела топтался в дверях. Милиционер тут же исчез, а через минуту привёл, подталкивая в спину, раскрасневшегося Миронова.
Крепыш, не ведавший за собой ни какой вины и уж точно не собиравшийся ни в чём раскаиваться, готов был вступить в полемику, но вдруг услышав: «Собирайтесь, вам необходимо пройти в отделение», сразу сник и, сверкнув глазами на Кузнецова, оделся и вышел, вслед за своей ночной искусительницей в сопровождении милиционера и сотрудниц гостиницы. Говоря словами из песни В. Высоцкого: «Супротив милиции он ничего не смог»
Я, повернувшись к стене и желая только одного, чтобы меня, наконец, оставили в покое, напрасно пытался заснуть. Теперь пришла очередь Кузнецова. Он, как загнанный зверь, метался по комнате пытаясь убедить, толи меня, толи себя, в своей не причастности к случившемуся, строил планы спасения приятеля. Он твёрдо решил идти в милицию выручать товарища, а я не стал отговаривать его, объяснять бессмысленность этого мероприятия, понимая, что это бесполезно. И когда за ним захлопнулась дверь, я, наконец - то, смог заснуть.
Проснувшись утром, я ни сколько не удивился отсутствию соседей. Исполнив утренние процедуры и, как было договорено заранее, к девяти часам отправился на приём к директору промкомбината. Шагая по улице, благо идти не далеко, я придумывал с чего начать не приятный, как мне казалось, разговор. К моему удивлению директор оказался добродушным толстячком, тут же предложивший мне чаю, от коего я поспешил отказаться, выслушав мои доводы, тут же сними, согласился. Мы ещё раз проверили фактуры, сличили спецификации и составили акт на не дополученные детали жилого дома. Его фраза – «Посылайте машину и всё, что не догрузили, мы вам отправим» - завершила встречу. Пожимая, друг другу руку расстались друзьями.
Практически моя миссия выполнена, теперь надо встретиться с местным функционером и попытаться приобрести билет на самолёт, на ближайший рейс. Всё складывалось как нельзя лучше, и, через час, я шагал в гостиницу, имея в кармане авиабилет. Вылет через три часа. Открыв дверь номера, я увидел своих соседей. Высокий, с землистым лицом и желтыми разводами под глазами, как ученик перед учителем, стоял у стола, а крепыш, с красным лицом и морщинистым от натуги лбом, сидя за столом, что-то переписывал из одной бумаги в другую.
Миронов, подняв на Кузнецова глаза, спросил: «Ну, а кто, я сам на себя настучал что ли?» «Да не знаю, я же за водой ходил» - защищался Кузнецов. «Помню, долго же ты ходил. Поди, сперва к старухе заскочил, гнида. Я тебя, сука, в Парабеле утоплю, козёл, ты меня знаешь» - прорычал крепыш. «Я сам пострадал из-за твоей шлюхи. Вон в командировочном отметка из вытрезвителя, на работе скандала не оберёшься, вот паскуда»
Тут Миронов взглянул на меня и в его глазах я заметил вопрос. Уж не подозревает ли он меня? Только пьяных разборок и не хватало. Миронов опять склонился над столом и продолжил писать. Тут я заметил, что он заполняет новое командировочное удостоверение. Предусмотрительный, однако, захватил с собой чистый бланк с печатью. Видать бывал в подобных переплётах.
Миронов опять взглянул на меня, явно хочет о чём- то спросить. Угадал. Изменившимся, заискивающим голосом: «Извините, а Вы рассмотрели эту, ну как её, Марину» - уважительно обратился ко мне. А, так она ещё и Марина: «Поскольку постольку, а что?» - ревнует? С чего бы. «Да так, - замялся крепыш – а как она, не сильно страшная, то есть не заразная, имею в виду»
Вот это номер, откуда же мне - то знать? Сам скоро узнаешь, заразная она или нет, подумал я. «Что, думаешь с букетом? Убеждён, будь ты трезвее, вряд ли потащил бы её в постель» - я, наверное, добил последнюю надежду, теплившуюся на сердце крепыша. «Вот блин, я так и знал, что теперь жене скажу» - крепыш переменился в лице. «А я тебе говорил, на хрен она нужна, а ты меня, блин, за шампанским послал, а сам сбежал с ней в номер. Побоялся, что на двоих её не хватит? Ха-ха-ха » - осмелел Кузнецов.
«Заткнись, без тебя тошно. Кайфа и то не словил, а теперь гадай, поймал, не поймал, придурок » - почесывая затылок, сокрушался Миронов. «Жадность фраера сгубила» - сострил высокий. «Мне то ещё бабка на двое сказала, а вот тебе за вытрезвитель пред. исполкома вставит, мама не горюй»- теперь съязвил Миронов и попал в десятку, так как Кузнецов, «проглотив язык», пошёл пятнами, судорожно сглатывая слюну, при этом «адамово яблоко» перемещалось вверх – вниз раздвигая двухдневную, клокастую щетину.
Я, слушая перепалку приятелей, уложил вещи и, прощаясь, протянул им руку. «Улетаешь?» - спросил Миронов. «Да, через полтора часа регистрация» - ответил я. «Давай, проводим человека» - обратился Миронов к другу. Мы вышли из гостиницы и направились к автобусной остановке.
Проходя мимо кинотеатра Кузнецов, предложил; «Давай в киношку спалкаем, чего дома то сидеть, тоска» «А что там идёт?» - Миронову было лень взглянуть на афишу. «Возьму твою любовь» - задрав голову, громко прочитал Кузнецов и тут же поправился: «Ой, нет, возьму твою боль» Мы с Мироновым глянули на афишу, переглянулись и, не сговариваясь, прыснули от смеха.
«Нет уж, я вчера твою любовь взял, хватит с меня» - мы втроём дружно рассмеялись. Бросив прощальный взгляд, из окна, увозящего меня автобуса, на двух, так не похожих друг на друга, мужчин одинаково, спасаясь от ледяного ветра с Оби, втянув шеи в поднятые воротники и засунув руки в карманы курток, я подумал: «А жизнь то продолжается»