Эссе - художественное! Лирическое. Более конструктивная статья о Рязани, что посмотреть и как доехать - позже.
Осень 1564 года. Переяславль-Рязанский.
Русь – костёр. Русь с лицом хрупкого мальчишки.
Трава жёлтая, да примятая, умирающая уже. Ветер холодный, небо высокое. Блеск кольчужный, чешуи железной.
Было сонно, было сладко, когда заполыхало. И вот – рука за поводья, лицо навстречу ветру. Сапог мальчишеский траву притопчет. Ох и некогда нынче зевать и отдыхать. Еще успеешь, отдохнуть, Феодор, юный воин, сын воеводы!
Проснись.
Архистратиг за спиной, да воинство небесное христианское.
Детство у мальчиков на Руси короткое. Только глаза распахнулись, только-только первый раз в них небо отразилось, того гляди – последним закатом окрасится. Как повезёт.
Может вороны закричат, может журавли, пролетят, за собой поведут. Как повезёт.
Тебе – не повезёт. Не под небом умрёшь, в подвалах монастырских. Никто не узнает, как и где, кроме тех несчастных поэтов, кому ты душу раскроешь, прибивая к себе самому, как к кресту. Сердце к сердцу. Вена к вене. И кровушка твоя через эти вены…
Не по небу, а из груди птицы вылетят.
Но это будет потом… Пока – смотри своими чистыми глазами вокруг, мальчик! Покуда можешь.
А глаза-то, глаза! Царского рынды, воина государева! Огромные, серые, стальные. Чистые. Сверкают глаза - металлом у сына воеводы славного. Сами серые, а взгляд – синий. Словно вода озера Плещеева. Как посмотрит – синеву расплёскивает. Воин Феодор. Тонкий, гибкий, точно ивовый прут. Кольчуга на юношеских плечах…
Когда тут маленьким-то быть? Отец меч в руку вложит, благословит, всему научит, что сам умеет. Даже умирать некогда.
Родина - Русь горит вечно. Иван-чай дрожит. Это потом, Федька, иван-чай, что злость Иванова, прорастёт между твоими рёбрами. Это потом, Федька, сныть-плакальщица, венком заплетётся над висками твоими, пробитыми не в славной битве, а в мучениях скорбных, от рук своих же братишек, принятых. Это потом - сплетни, злоба. На века!
Это потом, бродить по свету будешь, вспоминая те редкие битвы, на которые ты попал и все те, на которые попасть не выпало.
А сейчас… Царю – батюшке, князю светлому, верные люди нужны! А Родине – защита. Никто не просил. Сами с отцом из поместья сорвались во весь опор.
Осень 1654 года. Рязань. Она же Переяславль-Рязанский в те времена, о которых сказ мой, стон мой, нежность моя.
Славный грозненский воевода, боярин Алексей Данилович Басманов, успешный во всех своих битвах, вместе с сыном Фёдором Алексеевичем, оказались в своём рязанском поместье, во время набега на Рязань шестидесятитысячного войска татар (крымцев) Де(а)влет-Гирея.
Порыв – совершенно добровольный. Никто не звал, не требовал, ни приказывал. Когда всё случилось, Басмановы находились в собственном рязанском имении.
Несколько дней отец и сын, без помощи и поддержки регулярной армии, с минимальными силами, сумев организовать местных, держали оборону города Рязани.
Н.М. Карамзин, которого очень сложно заподозрить в хорошем отношении к Басмановым (наоборот – историк весьма дурно относился к этой паре), вот так поэтично, пронзительно, до мурашек, описывает данный эпизод:
«…Обманутый дружелюбными уверениями хана, царь действительно распустил наши полки украинские, так что в Рязани , осажденной Девлет-Гиреем, не было ни одного воина, кроме жителей. Она спаслась геройством двух любимцев государевых, боярина Алексея Басманова и сына его, Федора, которые находясь тогда в их богадом поместье на берегу Оки, первые известили царя о неприятеле, первые вооружились с людьми своими, разбили несколько отрядов ханских и засели в Рязани, где ветхие стены падали, но где ревность, неустрашимая сих витязей, вместе с увещениями епископа Филофея, одушевили граждан мужеством. Крымцы приступили днем и ночью без успеха: трупы их лежали грудами под стенами. Действие нашего огнестрельного снаряда не давало им отдыха и в стане. Узнав, что Иоанн в Москве, что воеводы Феодоров и Яковлев с царскою дружиною уже стоят на берегу Оки; что из Михайлова, из Дедилова идет к ним войско – что смелые наездники российские везде бьют крымцев, приближаясь к самому их стану – Девлет – Гирей ушел еще скорее, нежели пришел; не дождался и своих отрдов, которые жгли берега Оки и Вожи. За ними не гналися; но ширинский князь его, Мамай, хотев долее грабить в селах пронских, был разбит и взят в плен с 500 крымцев; на месте легло их более трех тысяч. Через 6 дней все затихло: уже не было слуха о крымцах. Иоанн, оставив царицу и детей в Александровской слободе , выезжал из Москвы к войску, когда Басмановы донесли ему о бегстве неприятеля: личная доблесть и слава сих двух любимцев еще более оживляла его радость:он дал им золотые медали»
А вот что говорит об этом официальная летопись:
«В то же время на Рязани были во государьском жалованье в поместье боярин Олексей Данилович Басманов Плещеев да сын его Феодор, и слыша многие крымские люди приход на Рязанскую Украину , они же со своими людьми да тутошними не со многими людьми … крымских людей побили и языки поимали не дошед города. Те языки сказали, что пришел царь Девлет-Кирей со своими крымскими людьми : первая весть была про царя , безвестно убо бяше пришел. Тех же языков прмслал Алексей Данилович Басманов да сын его Феодор ко государю и великому князю Ивану Васильевичу , а сам Олексей и сын его Феодор сели в городе на Рязани со владыкою Филофеем и ту сущих во граде людей обнадежили , не сущу бо тогда служилым людем никому, кроме городских людей ту живущих и селян , которые успели во град прибежати…У града же тогда крепости нужные…едва поделаша и града подкрепиша и бои по стенам изставиша и из града выезжая с татарами бишася, из града стрельбою по царевым полком из наряду стреляти. Татары же ночным временем с приметом и с огнем многажды прихождаху и хотяху взятии град , Божиим же заступлением и Пречистые Богородицы и великих чюдотворцов русским молением граду ничто успеша и от града отступиша в своя страны»
Несколько дней обороны города.
Это потом, Андрей Курбский, находясь в Литве много лет, скажет про тебя «отцеубийца».
А сейчас с отцом – рука об руку. Плечом к плечу. И еще далеко до Новгородского кошмара, до страшных и несправедливых казней, лета семидесятого года. Еще далеко до тяжелой клеветы, что будет тебе вместо могильной плиты.
Это потом, пять веков спустя, найдутся историки, которые скажут про тебя «…подумаешь, всего лишь был с отцом! Федька - пустое место». Город оборонять, это ведь ерунда! Это же, как травку на шести сотках покосить.
Это же не они падали от усталости. Утирали обветренное лицо.
Это потом «чёрным вороном» назовут.
А пока…Всё светлое. Даже небо пасмурное. Битва славная, битва высокая, коих так мало в твоей жизни будет.
Волосы русые взъерошены. По разгоряченным щекам – не серёжки жемчужные, а струйки пота.
Мальчишка валится от усталости. Шутка-ли. Шесть дней держать оборону города, чтобы потом, через много лет и даже веков, мог бы прийти сюда, на берега Оки – другой мальчик. Сережа Есенин и написать про Богородицу, Ионию, да Пугачёва…
Один мальчик – боярский, второй – крестьянский. Один – защитник, второй – певец. А Русь через обоих пройдет навылет. Обеих сожжет быстро и беспощадно.
Эх, Федька, Федька. К нему тебе нужно было. Не ко мне.
Да, помню я, помню. У тебя с мужчинами другими не очень складывается. Не похож ты на них. Не сумеешь с ними общий язык найти никогда. Ни при жизни, ни после смерти. У кого непонимание. У кого – зависть чёрная.
На женских руках твоей херувимной голове лучше отдыхается, на женском плече лучше плачется.
- Услышьте меня…Настоящего.
Любовь твоя Федька – окаянная. Доверие твоё – дар божий.
Рязань 2021.
Ноябрь. Опять косы заплету и из дома вон. Не думала, что приеду сюда в ноябре. Небо – серое. Трава, уже не золотая – желтая, не умирающая, но засыпающая. Скоро растворится в вечности, чтобы потом возродиться. Странно, но я именно так и видела твою Рязань. Битва 1564 года была в октябре. Я снова вовремя, хотя снова не планировала. С тобой я всегда вовремя. С тобой не опоздаешь! За руку возьмёшь, да проведёшь.
Да и куда мне-то опаздывать? У меня же, оказывается Феодор Стратилат с детства над головой…
К своему пути никогда не опоздаешь.
Я знаю, что воздух был такой же холодный, щипал кожу на разгоряченных щеках. Ветер хлестал, разбрасывал волосы.
Рязань. Стозвонная и поэтическая. Рыжая, ржаная, осенняя, есенинская. Только ли есенинская? Я, книжная девочка, лет с пятнадцати влюблённая в Есенина, его стихи, в Константиново и Оку, никогда не думала и даже не догадывалась, что Рязань-то… Оказывается может быть не только «есенинской». И совсем даже не «есенинской».
Не поверите…
Рязань - форпост.
Вырастает передо мною массивная звонница кремля. Иногда такие колокольни и звонницы как свечи. Иногда – как стрелы. Рязанская – меч.
Форпост, где поднимаешься на городские валы и небо проходит сквозь твоё тело. Делает тебя сильнее, крепче, смелее.
Рязань – форпост во все времена.
Сторожит её покой и славный и великий Маргелов. «Десантный батя». Задумчиво глядя в вдвешно-парашютную белую высоту. Каждое время рождает своих героев. Главное, чтобы старых не забывали.
Иначе – новые не появятся. Без памяти – нет ничего.
Раскинь руки! Раскинь! Рязань поддержит!
- Смотри! Что там? – словно шепчут мне на ухо. Я и не думала подходить к маленькой часовне, рядом с кремлём. Издали видно – новодел, а у меня так мало времени…древность бы успеть пощупать.
Богородица смотрит ласково. Взгляд опускаю – на часовне все герои рязанские. Проступают, выбиты выпуклыми буквами.
Глазам не верю – помнит Рязань! Всех помнит. Нахожу взглядом 1564 год. «Под командой Басмановых…» Провожу пальцами по буквам. Круглые, как бок у яблока.
Знает, куда привести. Всегда так. Не забыли Вас здесь! Помнит Рязань.
- Раскинь руки! – кто-то жарко шепчет мне на ухо, стоя за плечом, почти вплотную.
Рязань – высокая, земляная, валовая, военная, оборонительная. Рязань – в блестящей кольчуге с мечом и щитом. Рязань – защитница, сдерживающая натиск врагов. Рязань – украшенная валами вместо бус и браслетов. Энергия у нее – женская, но – воительница.
Небо – высокое.
До него не дотянуться, но оно дотянется до тебя, чтобы прикрывать своему защитнику спину. Небо – защитное. Земля под ногами – крепь.
Вокруг кремля – тень пожаров. И все эти пожары Рязань выдержала. Отшвыривала наших врагов, как щенят, руками русских воинов.
Опять я ничего не планировала. Никаких поездок. Но, что вообще можно планировать, когда тебя ведут?
Более полугода. И вот, наконец, я научилась слушать. Тебя.
Целую неделю – тонкие намёки.
Вообще-то, я «девочка и хочу платьице», а мне с утра – статья про историю бердышей, в обед – про земляные укрепления. На ужин… Что там, у Руси с Ливонией? Сижу, читаю. Голоса нет. Стихов нет. Словно охрипла.
Открываю Карамзина – сразу Рязань. Рука счастливая. Карамзин так описывает, будто сам забылся! Забыл, как ненавидит «первых царских советников, развратников и потаковников». Сладкий сон.
И снова… Про оружие? Про битвы славные. Со школы страшное словосочетание чудится – «внешняя политика». Ох, знать бы, где упаду, соломкой бы запаслась. Учитесь ребята, учитесь. Никогда не знаешь, что пригодится в жизни – это не банальность. Это – правда. Это и есть жизнь.
Всё военное. Сначала не понимаю, точнее, делаю вид, что не поняла, потом зажимаю уши. Всю неделю дорожки стелил. Потом – голос. Вдруг! Опять не мой. Тот, которого я так жду и боюсь одновременно. Не мой голос, проклятый и благословенный. Ибо… Феодор - дар божий.
А даров божьих – лёгких не бывает.
«Я – воин твой, Феодор!» - прокричал. Отчаянно прокричал, больно. Горло вибрирует. Без тебя – никак. С тобой – наждачкой. Смотрю на календарь. Всё правильно. Логичен до ужаса.
На день Дмитрия Солунского, покровителя воинства – не выдержал. Ах, как воевать – то тебе хотелось!
Напомнил мне про обещание.
- Не обещай ни живым, ни мёртвым, если не уверена, что выполнишь – говорила моя мама – А коли обещала – бери за руку и веди.
Везде мы были. По местам службы ещё не путешествовали.
И вот я здесь.
На валах Рязани, под высоким серым небом.
Ноябрь ягоды рябиновые рассыпал. Ступаю – кровушка брызжет из - под сапог.
Из пекарен пахнет так, что голова кружится. Сверкают на прилавках рязанские знаменитые леденцы. Цирк рязанский крутиться – вертится, раскрашивая серое небо радужным. Есенинская рубаха раздувается. Диорамы битв по музеям дымом окутаны.
А ведь был на земле тот, самый первый ноябрь после тебя. Тот ноябрь, когда тебя не стало.
Уже не было никакой Рязани с ее желтоватой травой и славной битвой, плечом к плечу с отцом. То ли Бе-льские растерзали, то ли бе-сы.
Вода Сиверского озера твою кровь в это время уже смыла. Даже трава, на которой эта кровь разбрызгалась, ушла в землю гнить. Траве-то что? Травою всё порастёт. Снытью. Сныть, да крапива – твои плакальщицы.
Уже не смотрел в небо застывшими глазами.
Эта поездка не самая счастливая, солнечная, нежная и добрая, как в Переславль-Залесский и не такая мрачная, как в Кириллов. Не самая истеричная, как в порочный Александров, где до сих пор можно уловить едва ощутимый аромат вина, да жар угара. Но самая чистая, высокая и самая странная.
Ноябрь. А мне не холодно. Я стою на защитных валах Рязани, Рязанской земли, раскинув руки. Мне жарко и кажется, что руки поддерживают. Я смеюсь.
В голове: «Заслонивши тебя от простуды…» - что? Кокетничаешь что ли?
Когда я вернусь домой, в Москву, каждый второй начнёт напевать эту песню.
А, да, да. Кажется, героиня той истории, много лет не хотела верить в смерть своего героя? Так ведь и не умер же! Пришел их Поэт – до сих пор живут. И ты живешь, Феодор. Ко мне не за смертью приходить и не за покоем. Ко мне – за жизнью. «Я назову тебе сто причин, почему живым быть лучше…»
Чем ты ближе к моей руке, тем выше небо. Эй, ты и в мои защитники заделался?
Наконец-то сам поверил, что можешь быть даром божьим.
Обратно – уютный экспресс. Тепло. Чувство, что к плечу кто-то виском прижался.
Подарок.
После Рязани.
Не ожидала. Икона нашлась. Родовая. Икона оказалась Феодором Стратилатом. Приплыла ко мне от прапрабабушек староверов-поморов. Мама была молодая, смешливая, советская. А крест – черный, темный, строгий. Пришли же мои староверы в свою нижегородскую деревню с Вологодчины, да Белозёрских земель. Мерцающий, ты Фёдор. Хитрый. Кто же из моих далёких предков так с тобой взглядом схлестнулся, да что обещал, твой душе растерзанной?
Поклон.
Сохранили мои староверы для меня одну единственную икону, что мама у головки ставила – Феодора Стратилата. Одну единственную. Ни одной другой не сохранилось.
Фе-о-дор.
И у моей колыбельки, оказывается, стоял, мечом крестил. Поэтому я всё про тебя знаю. Не зная.
И про «дар божий».
И про «дерзай, Феодор, я с тобой!».
Ничего в этой жизни не случайно. Когда болит и когда любится. Когда живётся и когда умирается.
Пусть сколько хотят новые фильмы снимают, изображая тебя то царским любовником, то гадиной, то полоумным дураком. Жизнь, Фёдор, без дураков - не жизнь. Так, слабое подобие. Пусть сколько угодно, историки пытаются отнять у тебя то последнее, обесценить и то, что успел.
Возможно, я когда-нибудь доживу до момента, когда придёт пусть не новый Эйзенштейн, но светлый и мудрый человек, который пройдет тот же путь, что прошла и я. От Елизарово до Кириллова. От Полоцка до Рязани. И увидит и покажет нам в новом фильме лебедевского мальчика. Востроглазого, хрупкого, юркого, гибкого, сына воеводы, умело и уверенно, хоть и не без дрожи, держащего в руке меч.
Я - воин твой... Феодор!
Ты - воин.
Для меня, для Рязани, Для России.
Не принял смерть - принимай любовь. Дар Божий.
Рязань, осень 2021
Видео из Рязани
1) Памятные таблички на часовне в Кремлёвском парке https://www.youtube.com/watch?v=nKER9qKw4-M
2) Вид на Рязанский кремль с городских валов https://www.youtube.com/watch?v=PB_PULmsx0o
3) Рязанский кремль. Читаю отрывок из сочинений Карамзина о защите Басмановыми Рязани https://www.youtube.com/watch?v=kPn14_BG-ks
Поэма "Фёдор Басманов. Опричная Жар-Птица"
Другие материалы по теме