Одной из главных наших проблем является отсутствие критической массы гуманитариев экстра уровня. Мы сравнимы с Западом в точных науках и технических знаниях, но дико отстаем в гуманитарной сфере. Мы считаем нормальным сверхвысокие заработки комиков стендаперов с плоскими шуточками, но внутренне осуждаем достойную зарплату у профессора экономиста.
(отрывок из книги «Консервативные Тетради»)
Обыкновенно, мы привыкли оценивать силу цивилизации по технологическому уровню, прежде всего, по способности вести военные действия. С первого взгляда это, действительно так. Но в действительности сила цивилизации, в том числе и военная, есть следствие культурного кода цивилизации.
Как известно, до 20 века французский был языком мировой элиты. Он заменил латинский язык. Любой представитель элиты в любой стране мира (кроме Азии и колоний) знал прекрасно французский язык. Элитарий мог свободно говорить, легко писать и читать на французском. В дипломатии французский язык до сих пор остался профессиональным средством универсального общения.
Мало кто знает, что взлет французского языка прямо связан с созданием Французской Академии Наук в начале 17 века. Академия была придумана и создана кардиналом Ришелье. Большинству кардинал известен как персонаж книги «Три мушкетера», как злобный и завистливый человек. На самом деле, это грандиозная историческая персона. Для Франции, вероятно, №1, по крайней мере в первой пятерке. По сути, конструктор современной Франции. Именно он выиграл для Франции Тридцатилетнюю Войну и построил Вестфальский конструкцию в Европе.
Академия включала в себя 40 «бессмертных», видных деятелей науки, включаемых в Академию пожизненно. Наша Российская Академия есть непосредственное следствие Академии Ришелье. В нашей Академии есть уклон в сторону естественных и технических наук. У Ришелье приоритет был сделан в сторону гуманитарных наук: язык (лингвистика), история, философия, богословие, экономика, впоследствии социология. Первым делом Французская Академия взялась за шлифовку французского языка. Через 100 лет, в 18 веке французский стал нравиться всем элитам. Потом Век Просвещения, Французской Революции и эпоха Наполеона. Но сначала шлифовка языка.
Со времен Ришелье европейская цивилизация базируется на грандиозных гуманитарных достижениях. Даже в наше время, когда естественные науки есть везде: в Китае, в мусульманских странах, Европа и США остаются генераторами гуманитарных знаний.
Петр Первый сравнительно быстро перенес чисто технические достижения Европы. Он учредил Академию Наук, но первые десятилетия Академия только наращивала первичную базу, своего, рода, скелет. Знаменитый Ломоносов в определенном смысле был одиночкой среди приглашенных европейцев. Собственно, какая-то наука в России начала проявляться лишь к концу 18 века, что вполне естественно. В 19 веке Россия начала уже производить гуманитарный продукт мирового уровня, прежде всего, в литературе. Очевидно, что, если бы не революция 1917 года Россия заняла и в 20 веке бы достойное месте среди генераторов гуманитарных знаний мирового значения. Хороший пример теория пассионарности от Льва Гумилева, сына двух знаменитых поэтов: Гумилева и Ахматовой.
Цивилизационная судьба распорядилась иначе. После 1917 года все гуманитарии России стали врагами большевиков, причем врагами №1. Большевики могли простить белогвардейца на фронте Гражданской Войны, но никогда не могли спокойно относиться к профессору истории МГУ. Первые большевики были прекрасно образованными людьми и понимали, что за профессором могут пойти миллионы. Поэтому лучше превентивно ликвидировать всех гуманитариев. Большевики знали и верили принципу: «идеи, овладевшие массами, становятся непреодолимой силой».
Всех гуманитариев изничтожали физически: убивали, ссылали, заставляли эмигрировать. Поэта Гумилева просто расстреляли. В 1992 еще оставшихся гуманитариев, университетских профессоров собрали, насильно посадили на пароходы и отправили в Европу. Никакой вины, кроме потенциального инакомыслия у них не было. Они даже не занимались политической пропагандой. Как правило, тихо сидели в своих квартирах, с подселенными коммунистами, и изредка ходили на лекции. К 1930 году вся прежняя российская гуманитарная школа была обескровлена, ликвидирована физически.
Ей на смену пришла советская гуманитарная система. Коммунисты считали, что Маркс и его наследники создали новую философскую систему. По мнению коммунистов, если до этого гуманитарная сфера была спекулятивной и ненаучной, то теперь гуманитарная сфера приобрела научный характер благодаря материалистическому подходу.
К примеру, вся история человечества была переписана через призму классовой борьбы.
Вместо старых ликвидированных гуманитариев коммунисты быстро создали новых «ученых». Абсолютно во всех ВУЗах были созданы идеологические кафедры новых гуманитарных наук: истории КПСС, диалектического материализма, исторического материализма. Также возникли соответствующие «научные» институты. Параллельно существовали идеологические отделы во всех больших парткомах. На самом верху иерархии существовал всегда главный идеолог – член Политбюро.
Параллельно коммунисты перетряхнули классические гуманитарные науки: историю, археологию, географию, лингвистику и, в первую очередь, экономику. За гуманитарными учеными был установлен жесткий надзор.
Все творческие гуманитарии – писатели, художники, журналисты – были сгруппированы в творческие союзы. Членам союзов полагались масса льгот, взамен требовалась идеологическая верность. Например, писатель мог написать одну книгу, а потом оставшиеся годы жить безбедно на всякие пособия. В рыночное время такое трудно представить и в фантастике.
В Академии Наук СССР существовало гуманитарное отделение. Стать академиком по этому отделению можно было только при согласии идеологических служб. Если физиком или математиком в академики можно было попасть исключительно за персональные заслуги, то гуманитарным академиком только по направлению идеологических органов.
Понятно, что идеологический пресс не мог быть абсолютным. Так или иначе, но в лингвистике, социологии, истории и археологии была и нормальная наука и нормальные связи с зарубежными учеными. Тем менее, нормальная гуманитарная наука была в некоторой смысле сжата в рамки.
Любой науке требуется свободная дискуссия. Прорывы в науке совершаются как раз в тех сегментах, где дискуссия выявляет сомнения. Именно так родилась квантовая механика, из непонятности с излучением абсолютно черного тела.
В СССР физики также вели дискуссии, но гуманитарии уже не могли. Были рамки, нельзя было задать вопрос «есть ли ошибки у Маркса?» и любые подобные.
Вместе с тем, не следует думать, что все гуманитарии в СССР были жуткими конформистами, и лишь несколько смельчаков записались в диссиденты. Жизнь была сложнее. Часто можно было встретить работника кафедры истории КПСС, который раздавал самиздат студентам. Такое тоже было. Кроме того, с формальной точки зрения все советские гуманитарии, даже прямые партийные идеологи соблюдали этические нормы интеллигенции. В любом случае к 1990 году в СССР сформировалось новое гуманитарное ядро. Это ядро не было прямым наследником дореволюционного ядра, но через книги была несомненная связь.
Приходит 1990 год и буквально мгновенно вся гуманитарная система СССР исчезает. Сразу уходят идеологические кафедры в ВУЗах. Академические институты остаются, но оказываются на распутье и тут же меняют руководство.
На все это накладывается дикий экономический кризис. Если технари могли хотя бы сбежать за границу, то гуманитарии из СССР были никому там уже не нужны.
Второй раз за столетие русская цивилизация теряет гуманитарное ядро.
Кому-то может показаться: ну и какая проблема. Это все-таки не разработки новых технологий для полетов в космос. Это не секреты новых вакцин и не продвинутые цифровые технологии. Наверное, в 17 веке элита испытывала восторг от вычищенного французского языка академиками Ришелье, но сейчас 21 век. Может, ну их, гуманитариев. В чем польза для простого человека от того, кто будет академиком гуманитарием. Вроде никакой.
Попробую показать, что как раз потеря гуманитарного ядра абсолютно прямо и предельно пагубно влияет финансовое благополучие каждой семьи. Все дело в том, что «экономика» как раз и является одной из гуманитарных наук.
В СССР экономика была чисто идеологической наукой. Лингвистика, археология имели не-коммунистическую компоненту, но в основном были нормальной наукой. Экономическая наука сверху донизу была под тотальным контролем партийных органов. Все «экономисты» работали на обоснование советской экономической схемы.
Последние годы СССР появились центры с определенным вольнодумством, скажем Институт Математической Экономики, откуда наиболее известный выходец – Гайдар. Тем не менее, в СССР экономическое вольномыслие было жестко ограниченным и непубличным.
После ошибочных и преступных реформ Гайдара/Ельцина народ, исключая небольшую долю так называемых «бизнесменов» стал нищим.
Причина нищеты как раз в отсутствии мощного центра, который бы авторитетно заявил: «люди опомнитесь, вы станете нищими, не верьте красивым словам Гайдара, немедленно прогоните Ельцина». Ничего подобного не произошло. К сожалению, до сих пор у нас в стране нет такого центра, который бы давал оценку предложениям по реформам до внедрения, а не после. Чтобы дать оценку после реформ никакие академические знания не требуются. Для общества важно знать оценку до принятия решения. Вот такого центра мы лишены.
Вместо подобного центра у нас появились самозваные эксперты. Этих экспертов никто не назначал в «лучшие эксперты мира», кроме идиотских журналистов. От подобных журналистов вообще один вред. Когда они пишут нечто, типа «известный в мире экономист», то поначалу хочется верить, но покопавшись совсем немного понимаешь, что журналюга просто высосал оценку из пальца, либо ему просто приказали пиарить данную персону.
Особенно ярко наша гуманитарная немощь проявляется в известном споре академика Глазьева и с радикальными монетаристами, базирующимися в Центральном Банке и Высшей Школе Экономики.
Их дискуссия касается самых основ экономического развития. Глазьев утверждает, что, поменяв финансовую политику, мы можем достичь темпов 10% в год. Для нас такие темпы являются какой-то дикой мечтой. Я лично не слышал контраргументов от монетаристов, так как никакой внятной публичной дискуссии у нас нет.
Есть административные попытки ограничить действия Глазьева. И нет того самого гуманитарного центра, которому доверяет все общество.
Кстати, это касается не только экономики. С историей таже беда, с социологией, политологией, да со всеми гуманитарными науками. Большая засада нас ждет в лингвистике. С появлением искусственного интеллекта необходимы новые прорывы в знаниях об языке, но мы можем дико отстать от англоязычных стран, что грозит уже и роли русского языка.
Если говорить серьезно о Возрождении русской цивилизации, то кроме очевидного экономического роста нам нужны креативные решения в гуманитарных науках. Надо повторить опыт Ришелье.
Дополнение
Во Франции существует и более точный аналог для объединения самых выдающихся гуманитариев: Французская академия моральных и политических наук (фр. Académie des sciences morales et politiques) — одна из пяти национальных академий Института Франции.
Основана в 1795 году, распущена в 1803 году и восстановлена в 1832. Назначение академии — научное описание жизни человека в обществе для выработки наилучших вариантов, представляемых правительству.
Академия насчитывает 50 полноправных членов и 60 корреспондентов в 6 отделениях-секциях: (1) философия; (2) этика и социология; (3) законодательство, публичное право и юриспруденция; (4) политическая экономия, статистика и финансы; (5) история и география; (6) общая секция.