Несмотря на приличный производственный опыт, золотодобытчиком быть ещё не приходилось. В далёком 2001 году я начал свою карьеру на одном из горнодобывающих предприятий Казахстана. Из слесарей дорос до механика фабрики. Труд горняка тяжёлый, но по-своему интересный.
В начале карьеры это было производство по переработке нерудных материалов. Проще говоря, из карьерной вскрыши фабрика производила щебень. Да этот же щебень и продавала всем желающим. История производства уходила корнями во времена расцвета социализма - конец 60-ых годов прошлого столетия. Впоследствии я стал работать на производстве по переработке железной руды. Оно тоже не отличалось молодостью, являясь ровесником щебёночному производству. И тем не менее две этих фабрики без особых потрясений дожили до наших дней и благополучно функционируют до сих пор.
Краткое содержание предыдущих глав: автор целый год безуспешно ищет работу. В один из дней раздаётся долгожданный звонок: его приглашают на вакансию в одно из золотодобывающих предприятий. Несмотря на то, что вопросов больше, чем ответов, автор соглашается на предложение и, даже не подписав контракт, улетает в Иркутск. Добираться предстоит за свой счёт - компенсацию обещают вместе с зарплатой. На одном из этапов поездки у автора забирают паспорт, пообещав вернуть его после приезда на предприятие. Через два дня он оказывается на месторождении, где его селят в общежитие с условиями очень далёкими от обещанных по телефону.
Это я к тому, что технология добычи полезных ископаемых за последние пятьдесят лет не претерпела кардинальных изменений. Не была исключением и золотодобывающая фабрика. Шахты выдавали на-гора свои недра. Карьерный транспорт сваливал их, недра, в стальные коробки - бункеры - на фабричном комплексе. Далее в дело включались дробилки.
Разжёвывая камни своими стальными челюстями, они передавали породу друг другу с помощью конвейеров, до тех пор, пока камне не превращались в мелкий щебень. А ещё лучше, в песок. Получившуюся грунтово-каменную смесь загружали в барабаны шаровых мельниц. Заливали воду. И раскручивали барабаны. Порода внутри барабанов приходила в движение и начинала измельчать сама себя. А чтобы этот процесс был более успешным - быстрее и продуктивнее - внутрь барабанов добавляли стальные шары. При работе мельниц стоял страшный грохот. Зато из мельницы сливался мутный раствор, похожий на разведённую извёстку для побелки.
Далее в работу включались другие аппараты с диковинными и забавными, для непосвящённых, названиями. Там были и чаны-сгустители, и классификаторы, флотаторы и пеногоны, питатели и циклоны. Завершали технологию отделения концентрационные столы и грязевые насосы. Насосы перекачивали жижу - пульпу - либо в пруд-отстойник, либо в цех гидрометаллургического передела. В зависимости от того, что содержалось в пульпе: пустая порода (так называемые «хвосты», отходы производства), или же золотосодержащий продукт.
А вот концентрационные столы рисовали на себе красивые муаровые узоры. Различные горные породы имеют различный вес. Поэтому если золотосодержащую жижу наливать на наклонную поверхность с небольшими поперечными уступами, которая слегка вибрирует, то жижа начинает разделяться на фракции. Получаются такие расходящиеся полосы. Каждая полоса — свой вид минералов. С противоположной стороны подающего трубопровода находятся ёмкости, в одну из которых стекает вода с золотым песком. Как видите, технология золотодобычи тоже не сильно изменилась. Как раньше горцы мыли золото в реках, так и продолжают мыть сейчас. Ну, разве что добавили химию и электричество. Словом, всё было таким знакомым, словно и не было минувших 17 лет. Именно сюда мне предстояло приходить каждое утро, чтобы весь этот организм исправно работал.
От посёлка в сторону обогатительной фабрики уходила наезженная дорога. Не асфальтированная - кто бы её здесь асфальтировал? Но очень плотно и хорошо отсыпанная горной породой. Можно было дождаться «вахтовку» и уехать на ней. А можно было пройтись по тропинке и через пятнадцать минут оказаться у стен обогатительного комплекса. На этом комплексе мне предстояло работать. Немного дальше располагались склады. А за ними - ещё дальше - гидрометаллургическое производство. Если на первом из породы выделяли золотой песок, то гидрометаллурги шли ещё дальше. Они растворяли породу в сильных химикатах, и затем из получившегося «бульона» вытягивали золото, получая, в итоге, металлические слитки.
Вахтовку ждать не хотелось. Да и тропинка пролегала по живописной лесополосе. Когда я ещё в горы-то выберусь? Поэтому каждое утро после завтрака я шёл в сторону комплекса. Вечером шёл обратно. Сбиться с пути было невозможно - на всей дистанции были проложены деревянные щиты. Этакие экологически чистые тротуары. Ходить по ним было удобнее, чем по земле. На земле росла густая трава, которая частенько была влажной и скользкой: то от ночной росы, то от прошедших дождей. А в солнечный денёк на досках любили греться бурундуки. Иногда на бурундуков мышковали местные собаки, гоняя их с одного края щита на другой. Поймать они их не могли, для этого бурундук был слишком юркий. Но, глядя на довольные морды псов, становилось понятно, что они не ставили такой цели. Пищи у собак было достаточно. С бурундуками они играли, шугая последних с досок и с любопытством заглядывая под щиты. Иногда такие догонялки длились до получаса. Чаще всего собакену это надоедало, и он убегал по своим делам.
До своего приезда в посёлок о бурундуках я только читал. Никогда не видел их в живой природе. Оказалось - это небольшой, но юркий зверёк. Действительно, с продольными полосками. Однако в кроне лиственницы - хрен найдёшь! Маскировка работала на все сто. Если испугается - мигом взбирается на макушку лиственницы, оглашая окрестности возмущённым писком. Работяги не гоняли бурундуков. Даже, наоборот, подкармливали. За одним из поворотов, возле высокой лиственницы лежал плоский камень, который замечательно подходил на роль импровизированной столовой. Люди, возвращаясь с обеда, оставляли на камне хлеб или иную выпечку. Бурундуки никого не встречали, но угощение исправно утаскивали под дерево. Иногда к ним присоединялись птицы. Тогда кусочки хлеба растаскивались в радиусе «от дерева до дерева».
Маршрут к фабрике пересекала горная речушка. Шириной метров в пятнадцать. И глубиной не более метра. Она несла свои воды откуда-то с гор и впадала в Самарту. Её весёлые переливы и перекаты на камнях можно было слушать долго. Вода была кристально чистая и очень холодная, как и подобает горной реке. Коллеги по цеху говорил, что воду из реки можно пить. Они пробовали и «как видишь, все живы и даже не пронесло». Реку я пощупал. Но пить из неё не отважился. «Впрочем, если бы тут разбить палатку, да с удочкой, да с ночёвкой, - мечтал я, - под костерок, да котелок с чаем. От такого бы я не отказался». Через реку был переброшен мост. Так что трудностей с преодолением водной преграды не возникало. Перед самым комплексом был переброшен ещё один мост. Над каменным руслом. Воды в нём не было. А мост был. Русло все звали «Сухой ручей». Дорожка из камней различной крупности выныривала из-под моста и, петляя, убегала в горы. С другой стороны моста такие же камешки протянулись метров на двадцать, после чего расходились широким веером и терялись в зарослях молодого ельника.
Обогатительный комплекс состоял из двух зданий, одно из которых блестело плоскостями сэндвич-панелей. Автодорога по широкой спирали огибала здания и где-то наверху раздваивалась. Там же, наверху располагался приёмный бункер для горной породы, где деловито сновал погрузчик, закидывая в него камни.
Внизу, на проходной, весь персонал встречает пост охраны. Далее - алкотестер и металлодетектор. Из карманов следовало достать все предметы. Контроль был полный - проверяли даже подошвы обуви. Такая же процедура и при выходе из комплекса. Всякий раз. Даже если предстоит входить и выходить каждые десять минут - каждые десять минут будут проверять согласно регламента. Пропуск остаётся у охраны. К этому времени меня уже ожидал Александр - исполняющий обязанности механика комплекса. Это был мужчина в возрасте около тридцати лет. Причём, «около» могло быть как в большую, так и в меньшую сторону. Худощавого телосложения и с крепким рукопожатием. Как оказалось, он здесь уже третий месяц безвылазно. Отработал свою вахту. А на новой механик не приехал. Руководство уговорило его задержаться. Пообещало утвердить в должности механика. Но не утвердило, потому что приехал я. В его заботы входило ознакомить меня с производством. Ну, и продолжать выполнять обязанности механика, покуда не пройдёт двухнедельный период моей адаптации на производстве.
Сам комплекс состоял из двух больших отделений: дробильно-сортировочного и обогатительного. Причём, последний был построен ещё артелью, некогда промышлявшей золотодобычей в этих краях. Поэтому часть строений были из круглого леса. Такими же деревянными были внутренние перегородки. И перекрытия, и переходные мостики также набирались из досок. Думаю, что расход пиломатериалов здесь был нешуточный. Оборудование располагалось тесно друг к другу. Лестницы с отметки на отметку и к площадкам обслуживания были очень крутыми. Кроме того, приходилось внимательно следить, чтобы не приложиться каской при подъёме на верхние этажи.
Первый этаж занимали административно-бытовые помещения. В цехах же на отметке «ноль» располагались перекачивающие насосы, переплетения трубопроводов, площадки для хранения материалов и прочие вспомогательные механизмы. Маршруты движения, на первый взгляд, были лишены какой-либо логики. Но уже через неделю мне удалось к ним привыкнуть и потихоньку ориентироваться в цехах.
Отдельной песней выделялся конвейерный транспорт. Конвейеров было не менее двух десятков. Не самые мощные, с шириной ленты до 650мм, они расползались по обогатительной фабрике своеобразной паутиной. При этом иногда пересекались друг с другом, иногда — нависая один над другим. Подо всем этим хитросплетением проходили пешеходные маршруты, по которым сновал персонал фабрики. Конвейерные рамы показывали свои щербатые пролёты: во многих опорах не было роликов; в некоторых местах были приварены стальные пруты, по которым скользила конвейерная лента. Регулирующих опор не было. Ход ленты никак не регулировался. Дефлекторных роликов не было. Если вдруг прикусывало край ленты - конвейер «уходил» в сторону. Не обходилось и без порывов ленты. Об этом свидетельствовали заплатки и поля заклёпок на лентах. Видимо, вулканизация лент здесь не применялась. Проходы вдоль конвейеров имелись не везде. Под конвейерами высились «египетские пирамиды» - просыпь - материал, прилипающий к ленте, осыпался под поддерживающими роликами. Как оказалось, убирать его было некому. Машинисты конвейеров, как профессия, отсутствовали напрочь. Их обязанности исполняли дробильщики. В каждой смене присутствовало по три дробильщика. В их обязанности входило следить за работоспособностью дробилок, питателей, и контроль за загрузкой приёмного бункера. Автоматическое управление оборудованием отсутствовало. Загрузочные и разгрузочные воронки конвейеров - инструктор не обманул - закрывались брезентовыми пологами и не имели радиоизотопных датчиков. Впрочем, они не имели никаких датчиков. «Конвейеры без машинистов и без автоматики - это, конечно же, сильно!» - размышлял я.
Тем временем дробильщик вызвал охранников к приёмному бункеру. Оказывается, фабрика выработала запас горной породы и бункер опустел. А из фабрики можно выходить только через КПП. Ну, или строго под присмотром охраны. Так они и ходят весь день:
- Охрана, охрана! Подойдите на бункер! - то и дело раздаётся в рациях.
- Охрана. Принято. Сейчас будем, - вещают в ответ.
В галерее, отходящей от приёмного бункера, было сумрачно. Если, конечно, находиться здесь всю смену, то глаза привыкают. Однако некоторые мелкие детали всё равно разглядеть трудно. Может, оно и к лучшему? Некоторых вещей, говорят, лучше не знать.
Сквозь проём стены в бункер выходила лента пластинчатого питателя. Стальной конвейер, похожий на браслет наручных часов, вытягивал породу и сбрасывал её в щековую дробилку. Над пастью дробилки висела кабина машиниста питателя. Как скворечник на ветке. И раскачивалась в такт движения подвижной щеки дробилки. Внутри кабины на подстеленных фуфайках лежал человек и всматривался в подаваемую породу: если в дробилку попадёт крупный кусок металла — проблем не на один час. Чтобы было лучше видно, одно из стёкол вынули. Мысленно прочертил линию от стенки бункера до «скворечника» — она уверенно заканчивалась в голове наблюдателя. То есть, камешек, срикошетировав от футеровки бункера мог гарантировано поразить оператора. Поделился наблюдением с Александром.
- Да не-е, у нас такого не бывает, - ответил мне Александр. Потом подумал немного и добавил: - впрочем, я не так давно тут работаю. Но, если бы было, наверняка бы что-нибудь придумали.
Направляющие борта питателя представляли собой слоёный пирог из металла различной толщины. Когда лист лопался, но оставался на месте, то с ремонтом не мудрствовали: прикладывали к разлому стальной прут и обваривали его двух сторон. Всё. Оборудование продолжало работать. Никаких укрытий вокруг пасти щековых дробилок не предусматривалось. Видимо о том, что иногда камни вылетают «против шерсти» здесь не знали. Износ дробящих плит был запредельным - на них не только не было зубьев-рифлений, на них уже сами плиты становились вогнутыми от износа.
В углу стоял цилиндр аспирационно-технологической установки. В полумраке он напоминал инопланетного робота-захватчика, протянувшего свои стальные трубы-щупальца к своим земным собратьям-механизмам. Назначение у него было вполне мирное. Более того — самое человечное. Установка должна была удалять пыль из воздуха. Однако вентиляторы установки молчали. На трубах-воздуховодах были барханы из пыли. Временами они достигали критической массы и осыпались вниз. Под коническими частями циклонов стояли баки, в которые периодически разгружали содержимое бункеров-накопителей.
- А как часто приходится опорожнять бункер? - спросил я у коренастого дробильщика, лет пятидесяти.
- Да, почитай, каждую смену опорожняем. И сегодня тоже ссыпали, - ответил он. И смахнул с гаек на фланце залежи пыли.
Пока я осматривал помещение и оборудование, к бункеру подкатил погрузчик и опрокинул первый ковш золотоносной породы. На вид - рыжая земля с крупными серыми камнями. Иногда земля не встречалась, и тогда в бункер катились серые камни с тёмными прожилками. Золото блестит только на полках в ювелирных салонах. В самом начале не блестит. Грязь никогда не блестит. А в породе его содержание - семь грамм на тонну материала. И то - в идеале. Последнее время и того не было. Геологи никак не могли найти богатимую жилу. Поэтому на-гора выдавали серое недоразумение, в котором концентрация жёлтого металла составляла едва-едва три грамма на тонну. Люди старались, выполняли свои обязанности. Машины работали, истирая брони до дыр. Но счётчик продукции недотягивал до плановых значений. Уже не первый день вместо зелёных чисел перевыполнения плана, информационная доска вещала красными шрифтами отставания от плана.
Я попросил Александра показать мне всю технологическую нитку: от приёмного бункера до склада готовой продукции. Следующими после щековых дробилок были дробилки конусные. Конечно, это были не те монстры, с диаметром дробящего конуса в 2200мм, к которым я привык в начале своей карьеры. Но всё равно - знакомые и уважаемые мною машины. Их состояние было немногим лучше. Да и то, наверное, из-за того, что внутрь к ним не заглянешь. Противопылевые фартуки были прорваны и просто обозначали своё присутствие. Зубчатая передача скрежетала на все лады. Под станиной растекалась, смешиваясь с пылью, лужа масла. Сразу вспомнилась поговорка про револьвер и загнанную лошадь. Обойдя машину вдоль ограждения - столкнулся со вторым дробильщиком, несущим два ведра масла.
- Вот, приходится каждую смену доливать, - пожаловался он, - жрёт масло, как не в себя.
- Так, может, она волчкует (быстрое вращение дробящего конуса, подобно волчку - Примечание), вот и выбрасывает масло на конвейер? - предположил я.
- Конечно, волчкует, - утвердительно кивнул дробильщик, - но это всё фигня. Столько бы масла она не выбрасывала. Надо разбирать и смотреть, куда оно девается.
Очевидно, что ручьи смазки вокруг дробилки его не смущали и не волновали. Давным-давно меня научили, что на предприятии сердцем являются те машины, которых меньше всего. Здесь сердцем фабрики являлись дробилки. «С таким сердцем пациент был обречён», - думал я. Но надо было идти дальше. Артерии предприятия - конвейерные линии - тоже были далеки от идеала, и как они работали без обслуживающего персонала, это было только одному Богу известно. Барабаны пищали всеми тональностями. Ролики обтачивались в гранёные карандаши. Перегрузка породы велась куда угодно, в том числе и на пол. Впрочем, тут имелось гениальное по простоте решение: в месте перегрузки организовали решетчатый настил, под котором была наклонная стенка желоба. Таким образом просыпь не надо было убирать - она сама скатывалась в бункер. «С конвейерами будет полегче: если есть металл, то перегрузки мы переделаем. Ролики, кажется, в стеллажах видел - поменяем. Как быть с машинистами?» - начинал я вникать в производство и строить планы работы.
Так, незаметно для себя, мы добрались до отделения обогащения. Здесь трудились шаровые мельницы. Грохот от перекатывающихся шаров был такой, что можно было сорвать голос, что-либо объясняя собеседнику. В мои планы не входило оглохнуть к сорока пяти годам. Поэтому отработанным движением опустил с каски противошумные наушники. Расспрашивать о состоянии оборудования здесь не имело смысла — я ничего бы не услышал. Решил было уйти с площадки, как мне навстречу вышел мельник. Молодой парень, лет 25 с простым открытым лицом. В каске и очках. Но они никак не спасали от грохота.
- У вас есть беруши? - пытался я перекричать грохот мельниц.
Он меня не слышал. Взяв мельника за рукав, я потащил его подальше отсюда. Когда стало немного потише, я вновь обратился с вопросом:
- У вас есть беруши?
- Конечно, - ответил парень и вытащил нераспечатанную упаковку из нагрудного кармана.
Что я мог ему на это сказать? Видимо, удивление на моём лице было настолько сильным, что мельник решил сгладить ситуацию, добавив:
- Да у нас все так ходят, не я ж один такой.
Эта фраза вызвала шквал хохота. Смеялись и Александр, и начальник смены, который случайно оказался с нами в одном месте в одно время.
- Надо же, - утирал выступившие слёзы начальник смены, - сдал всю смену с потрохами.
Парню было не до смеха. Только сейчас он начал понимать, что факт нарушения правил по охране труда зафиксирован всеми. От этого ничего хорошего ждать не приходилось. Пришлось его успокаивать. Вообще-то я хотел спросить про состояние оборудования и о стуке, который доносился от зубчатой передачи одной из мельниц. Однако ж я был научен жизнью, проведя три недели на больничной койке с воспалением слухового нерва. Вот так же игнорировал беруши. Только я тогда работал возле дробилок. А ведь у него вся жизнь впереди. Я объяснил и ему, и начальнику смены, что мною двигало обыкновенное человеческое желание помочь. И никаких поведенческих аудитов, рапортов и прочей бюрократии разводить не собираюсь. Кстати, беседа оказалась действенной. С тех пор я несколько раз встречал этого парня на площадке. Не всегда он меня замечал, но всегда был в берушах. Надеюсь, он продолжает беречь своё здоровье.
Следующим было отделение обогащения. Возле классификаторов было потише. Именно здесь я и узнал, что-де, мельницы в хорошем состоянии. Только одна чего-то рычит постоянно, а у второй подшипники греются. А так они вполне исправные.
Флотационное отделение встречало стройными рядами синхронно вращающихся пеногонов флотомашин. Именно здесь мелкие частицы золота прилипали к реагентам и всплывали на поверхность раствора. Лопатки пеногонов сбрасывали эту эмульсию в жёлоб и отправляли к насосам. Красиво, захватывающе. Вот только под ногами — мокрый дощатый пол, под которым несколько метров до земли. А я, как бы, к высоте всегда отношусь с опаской.
Справа от флотационных машин открывался вид сверху на ремонтную площадку и шаровые мельницы. Над ремонтной площадкой коромыслом стоял мостовой кран. То есть все мостовые краны имеют вид коромысла. Только выпуклостью вверх. Под нагрузкой кран прогибается и становится прямым. Это называется «предварительное напряжение». Зачастую этот выгиб незначительный и глазом не замечается. Но только не в этот раз. Изгиб был ясно видимый. И он был направлен вниз. Очевидно, что когда-то кран нагрузили сверх всяких норм и металлоконструкция деформировалась. Как кран не рухнул вниз, этого никто не знал. Ясно было одно - такой машиной работать было нельзя.
Александр пожал плечами:
- Нельзя, конечно. Но мы работам. А что делать? Главное, чтобы под краном никого не было - вдруг упадёт? А железо-то мы починим.
Но я-то знал, что государственные инспекторы далеко не дураки. И прекрасно отличают работающий кран от годами простаивающего.
- Да кто сюда поедет-то? К нам проверяющие давно уж не приезжат. Да оно и к лучшему - спокойнее работается. А то эти комиссии приезжат, шумят, потом штрафы выписыват. Мы же не враги себе - сами знаем, где опасно стоять-то, - закончил мысль мой предшественник.
Здесь я вновь услышал интересное произношение. Такого я не слышал уже очень давно. Даже не вспомню, где именно так разговаривают, обрывая окончания: не «замешивает», а «замешиват»; не «приезжает», а «приезжат». Как оказалось, рабочие из местного населения всё говорит именно так и не видит в том отклонений. Может, в Забайкалье все разговаривают на таком диалекте? Надо было послушать, мне это было интересно. Сколько путешествовал по стране, столько и удивлялся: вроде бы и страна одна, а люди и речь везде разные.
Увиденное погрузило меня в двоякие чувства. С одной стороны, хотелось достать тот самый револьвер, и пристрелить всех лошадей. В смысле, оборудование. До такой степени оно находилось в отвратительном состоянии. А с другой стороны: на то они и механизмы, чтобы изнашиваться и ломаться. На то и существует обслуживание и ремонт, чтобы восстанавливать их работоспособность. «В конце концов, на камнедробильной фабрике ситуация была немногим лучше. А ничего ж - вытащили», - размышлял я, возвращаясь в комнату. Впереди меня ожидал ужин и блаженное «ничегонеделание».
... продолжение будет...
Ваш, Мир Самоцветов. (C), 2023 г.
Ставьте лайки, оставляйте комментарии, подписывайтесь и очень даже приветствуются репосты для своих друзей, коллег, знакомых.
Не забвываем заходить на Яндекс-Маркет: Яндекс Маркет — покупки с быстрой доставкой market.yandex.ru
Там есть множество полезных и качественных товаров, которые очень даже пригодятся в нашей повседневной жизни.