Много в календаре имеется профессиональных праздников, кого только не отмечаем, но у меня особый трепет вызывает День Химика. К формулам и валентности никакого отношения не имею, но стойкая ассоциации с термином "химик" выработалась еще с советских времен.
Для тех, кто не знает, в двух словах поясню: нарушителей социалистического закона, совершивших не особо тяжкие преступления, в советские времена воли сразу не лишали. Запускали оступившихся на "стройки народного хозяйства". Поднимать экономику, возводить объекты и дружно исправляться. В народе таких прозвали "химиками". Украл деревенский раздолбай три мешка комбикорма, участковый его скрутил, судья поглядел на горемыку, прочитал в деле "штукатур-маляр" и отправлял шалопая из тюремной камеры прямиком во второй цех Уралвагонзавода. Танки штукатурить.
Жили эти недо-зеки в рабочих общежитиях, никто их там не охранял, со стороны от рядовых работяг и ничем не отличишь . За пьянку и залеты самый гуманный суд быстренько подгонял воронок и превращал химика в полноценного арестанта. Называлось это "замена режима содержания". Не хочешь строить танки на свободе, будешь на зоне колотить ящики для снарядов.
Наступил 1987 год. Что там наверху заклинило, кого на гуманность пробило - это неизвестно, но факт есть факт: партия и правительство объявило большую амнистию к 70-й годовщине Октября. За тюремные ворота, как весенний паводок, хлынули тысячи матерых уголовников. Рецидивисты со стажем оказались в колхозных теплицах и на шоколадных фабриках. На них клейма ставить негде, а им в руки мастерок и в бригаду к штукатуршам! Надо ли говорить, как преобразились рабочие общежития. Вместо укравших велосипед юнцов, на комсомольские стройки заявились воротилы преступного мира с волчьим взглядом, куполами во всю спину и невероятной жаждой жизни. Коллективы строителей коммунизма засияли новыми красками.
И вот в один славный уральский город заваливает колонна серых автозаков. На порог рабочего общежития вываливается этап амнистированных. Встречающая сторона - четыре милиционера, во главе с майором Кашиным, бывшим учителем физкультуры. С другой стороны - двести рыл отборных арестантов, с четками наперевес и баулами размером с газель.
- Оппачки! Воля-волюшка! Че за пункт, че за пересылка? Мы где, командир?
- Граждане амнистированные! Вы находитесь в общежитии второго домостроительного комбината. Здесь вам предстоит провести оставшееся до окончательного освобождения время.
- Понято-принято, гражданин начальник! Направляй по нарам, мы с дороги, мы устали. Только обиженных с красными к нам не заселяй. Пусть отдельно пасутся.
Расположился спецконтингент по этажам. Жизнь пошла своим чередом. Внутренняя система лагерного саморегулирования быстро выдвинула лидеров, назначила аутсайдеров и четко, не допуская никакого вмешательства из вне, выстроила иерархию и наладила вертикаль. Пару выбитых зубов быстренько закрепили систему субординаций. Коллектив сплотился и заработал.
Через месяц тихой жизни Кашин собрал себе в кабинет руководителей парламентских фракций. От "опущенных" присутствовал Белолапенко Валерий Петрович, в прошлом дирижер московского оркестра, спалившийся на детской порнографии, интиллигент в пятом поколении, с закрепившейся лагерной кличкой "Дырка-Лерочка". От "черных" был делегирован человек без имени и фамилии, просто "Молдаван". Крыло помощников администрации ("красных") возглавлял "Жора-мусор", Георгий Иванович Матвеев, в прошлом полковник, начальник одного из дальневосточных райотделов милиции, погоревший на контабанде и взятках. Кворум собран, полномочия проверены и вступив с обычного: " Даже не знаю, как к вам обращаться, ну, вообщем, граждане амнистированные, есть такая маза..."
На выступление докладчика громче всех реагировал лидер фракции большинства. Из кабинета то и дело неслось "командир, ты гонишь", "начальник, тут не наша тема " Молдаван бушевал. Рузвельт и черчиль тактично молчали. Через полчаса триумвират вышел перекурить. По лицам лидеров нации читалась внештатная ситуация. Быстро цыкнув шестеркам "собери братву", пионервожатые вернулись в кабинет. Народные массы заволновались. Через час все было закончено и заварив чифиру, стороны предстали перед соратниками и рассказали главную новость.
Я уже упоминал, что майор Кашин до милиции работал учителем физкультуры. Любил он это дело и весь район гордился его учениками. Парнишка из глубинки, поставленный Кашиным на лыжи, вырос в чемпиона Союза и приезжал на сверкающей иномарке к бывшему тренеру с подарками и телевидением. Был этот майор из серии спортивных фанатов. У таких людей, куда бы их партия не поставила, в какую бы дыру не запихнула, первым делом в кабинете появлялись гантели, лыжи и два кубка за осенний кросс.
А поэтому собрал Кашин генеральных секретарей и огорошил их новостью: принято решение выставить команду химиков на участие в городской легкоатлетической эстафете.
Было раньше такое развлечение - к майским праздникам центральные улицы советских городов разбивалась на этапы, движение перекрывалось и коллективы граждан в честном поединке выясняли, кто быстрее всех сумеет доставить эстафетную палочку от старта к финишу. Оркестры, музыка, награждение победителей и переходящий кубок. Праздник спорта.
Решил майор Кашин ответить на насмешки коллег-тренеров и выставить на соревнования команду второго домостроительного. Когда он заявил об этом на совещании в городском спорткомитете, его не выставили за дверь только из-за чемпиона и уважения к возрасту.
- Кашин, ты там со своими уголовниками совсем свихнулся? У нас тут дети, училище олимпийского резерва, со всей области гости приедут, десятки команд соберутся. Даже из Москвы делегация, твой чемпион прилетит - кубок вручать, а ты кого нам выставить хочешь? У нас же школа милиции бежит. Военное училище. Пожарники, администрация, Водоканал. А ты куда с этими урками лезешь? Они у тебя ходить-то не умеют, все в припрыжку и боком, а ты их на эстафету?
Но майор - он фанат. Сказал, как отрезал. Чиновники посовещались и в итоге решили так и быть выдать 13-ый номер второму домостроительному. Вне конкурса. В пятом эшелоне. На задворках массового старта. Рядом с обществом слепых и командой ветеранов Чернобыля.
Ну с Кашиным все понятно, у него даже тараканы и те на скорость и под номерами бегают, но зеки - это же не чернобыльцы. Эта социальная прослойка просто так даже ногу не поднимет, не то что на ней бежать. Не в побег идти, мотивация нужна. Начались торги и обрушение рынка. Зеки выставиляли условие за условием. Спорили до хрипоты. Кашин сдался.
Вкратце. Если команда уголовников доберется до финиша, войдет хотя бы в десятку, то:
1. Молдавану и его бригаде было обещано организовать ночной траффик и разрешить раз в неделю ходить на танцы в женское общежитие стеклотарного завода. До этого любая попытка внедриться к слабому полу была подрасстрельной.
2. Осужденному Белолапенко и его "девочкам" будет разрешено (тайно) пользоваться косметикой (но без фанатизма), а главное - возобновить встречи со студентами духовной семинарии, но только "в рамках культурного обмена и посещения воскресной службы в храме святого Пантелеймона". Раньше за такие прорывы гей-зеков сразу упаковывали на этап, сжигали и расчленяли. К семинаристам на километр не подпускали.
3. Экс-полковнику милиции и его красным нукерам было обещано разрешить посещать бассейн, тренажерный зал, боксерскую секцию и стрелковый тир. Кроме того - всем атлетам и тренерскому составу - дополнительные талоны в заводскую столовую.
Особым секретным протоколом было закреплено обещание Кашина организовать всей троице условно-досрочное освобождения. Но это, если случится чудо и команда химиков войдет в первую тройку.
Вы когда-нибудь видели, как медведя учат ездить на велосипеде? А как учат зайца курить? Нет? А теперь представьте, как взяточников и грабителей обучали эстафетному бегу. Выражение "падла, я тебя прикорячу, если еще раз палочку уронишь" - самый мягкий и тактичный фразеологизм.
- Молдаван! Ты совсем что-ли? Я с какого перепугу должен у петуха из рук деревяшку принимать?! Ладно еще у бывшего мента, но с этим уродом я бежать не буду!
- Лерааа, а Лераа! А чиво Матрос на меня ругается и палочку не берет? Я вот от него палочку с удовольствием беру и не только в руки , но и в другие места и не только деревяную. Мне Матросик нравится!
- Заткнись, шалава!
...............................................................................
- Товарищ полковник, а можно мы нашу команду именем крейсера, на котором я до зоны служил назовем? Стремительный!
- Старшина, ты когда личный состав своего крейсера без полушубков оставил, когда все обмундирование на сторону продал, ты почему-то тогда все бирки срезал. А сейчас что, решил свой СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ обратно пришлепать?
- Ну "второй домостроительный" на майку не влезает. Букв много.
- Пиши "зона номер шесть"!
...............................................................................
Жители района по ночам наблюдали тайный ритуал. Из милицейкого пазика, как десантники из самолета, выкидывались на трассу испуганные люди, бежавшие со всей дури определенный участок дороги, а из окна торчала рука с секундомером и комментировала результат "шестого этапа". Затем на смену упавшему без сил выбрасывался следующий заяц-бедолага и милицейский катафалк медленно продолжал свой изуверский эксперимент над преодолением законов земной гравитации.
Наступил день эстафеты. В черных трусах и белых майках зондер-команда была загружена в дежурный воронок. И если рядовые участники эстафеты от второго домостроительного, расставленные на этапах, старались не смотреть окружающим в глаза, прикрывали телогрейками купола, оскалы и звезды, то руководство партячеек пришло на парад спорта во всей красе.
Молдаван, забыв, что на дворе восьмидесятые, был одет по моде давних времен. Клеши, припасенные с начала 70-ых, желтая нейлоновая рубаха, завязанная узлом и надетая на тельняшку, невероятные шкеры на платформе и прямоуголные очки - заставляли оглядываться всех прохожих. Свита была под стать. Дети Вудстока, ретро-шарм.
Ярче всех сиял осужденный Белолапенко. Дирижер вынарядился, как на венский бал. В шейном атласном платке, в белой фуражке с якорем, в облегающих лосинах с голубыми лампасами и клубном желтом пиджаке с золотыми пуговицами. Венчал этот бурлеск оранжевый веер, которым неформал кокетливо прикрывал накрашенные губы. Если при виде Молдавана и Ко народ оглядывался, то лицезрев Белолапенку граждане начинали собираться кучками, а дети просто замирали, не отрывая от звезды восхищенный взглядов. Мама, это сё?!
Майор Кашин ходил, накрывшись фуражечным козырьком. От издевательских шуток милицейских коллег он готов был провалиться сквозь размеченный асфальт.
Итак, старт! Зрители выстроились вдоль центральной улицы, а спортсмены, как лошади в загоне, фыркали ноздрями и нетерпеливо стучали копытами. В самом конце, среди ходячих пенсионеров и юных физкультурников затаился стартапер от второго домостроительного, карманник с шестью судимостями Коля Тагильский.
Выстрел! Рванули!
Бег Коли напоминал бешенную мельницу. Маленький, кривоногий, он молотил, как от милицейской облавы. Палочку Коля держал в зубах. Как собака. Руки у карманника должны быть свободны всегда, даже на эстафете. Рев Молдавана из автобуса перекрывал звуки оркестра:
- Колямба, отец родной! Рви, братуха! Даааавай! Жми!
Следующим был подопечный Полковника - бывший зам.прокурора из Новгорода, хмурый крепыш Иван Анатольевич.
- Иван! Обходи слева! Идешь лучше графика! Держись! Сейчас рывок по бровке, как тренировались! Руками работай, руками!
Затем лупанул в гору бывший циркач из Саратова, осужденный за поддельние концертные билеты. Дирижер визжал, как истеричная мамаша:
- Дюша, киска, давай-давай! Ты сможешь, мой хороший! Шевели помидоркой, шевели!
И так всю эстафету. До самого финиша. Когда профессионалы, мастера спорта, представители элиты и гордость спорткомитета осознали, что их, как стоячих, дернули колченогие кашинские зеки, у них наступил шок.
На финишном отрезке бывший афганец, бывший майор, бывший командир разведроты, а ныне капитан команды второго домостроительного, он же осужденный Пасько, обошел на пол-корпуса местную беговую звезду, выступавшего за фаворита соревнований - сборную Управления Внутренних Дел. Это был кашинский фурор! Рекорд трассы, полный иппон - чистая победа. Майор сиял, братва - ликовала! Все орали, как умалишенные. На трибуну вместо капитана залетел наряженный Молдаван и буквально вырвал Кубок из рук приезжего чемпиона:
- А ну-ка дал сюда чашку!
Вместо того, чтобы поднять награду над головой, Молдван пристроил Кубок себе между ног и как-бы импровизируя фаллическую пушку начал стрелять в кинокамеры.
- Ну что? Не верили?! Нате вам!
Сборная Динамо стояла у трибуны, как брошенные сироты.
Такой позор им в страшном сне привидеться не мог. В качестве оправдания шепталось "ну, товарищ полковник, так они ж под ножами бежали. Им сзади свои грозили, вот они и неслись. И мне угрожали! Этот, на третьем этапе, когда сзади бежал, всю дорогу мне шипел "припорю, козлина! завалю! ". Они же сумашедшие, вы на их рожи посмотрите.
А рожи были знатные.
Последнее, что запомнилось, это когда Молдаван подошел к чемпиону и указавая во внутрь Кубка, весело сказал:
- А кубочек-то пустой! Примета плохая - пустые стаканЫ дарить. Налить бы надо, командир!
После чего повернулся к радостному Кашину, и хитро подмигнул:
- Майор! Верно я говорю? Не подкачали тебя мужики. Теперь и ты не подкачай!
О том, чем все закончилось, как в 90-е бывшие зеки Кашина на джипах навещали, как Молдаван ему спортзал построил, а Жора взял майора работать к себе в банк - об этом в следующий раз расскажу. На День Химика.