В начале девяностых я почти безвылазно жил в деревне, а деревня у нас была непростая. Там на одном пятачке перекрестились насыщенные историческими реликвиями пласты неолита и средневековья, времён татаро-монгольского нашествия. Поэтому буквально в километре друг от друга и в паре шагов от огородов находились захоронения первобытных людей (с ленточной керамикой, каменными орудиями и прочими древностями) и могилы воинов-степняков, похороненных сидя, с горшком пищи в дорогу и целым набором железного и стального скарба.
Археологи в те годы, несмотря на страшную разруху в стране, ездили на раскопки каждое лето. Причём жили они очень неустроенно – и голодали и холодали, а порой чуть не побирались по нашим тоже нищим деревням. Одни учёные работали на раскопках, а другие пытались рыбу ловить и грибы собирать, чтобы всем вместе с голоду не помереть. А иногда запустят какого-нибудь самого худого лопоухого студента с бидоном в деревню, денег дадут на литр молока – а все остальные следят из кустов с лесной опушки, как он идет, бидоном гремит. Русские женщины сердобольные – и подкормят, и молока полный бидон нальют, и еще пару буханок хлеба с собой дадут «горемыке-студентику», а денег может, и не возьмут вовсе…
Я тогда ходил в среднюю школу и в промежутках между огородом и рыбалкой зачитывался книжками про первобытных людей. Периодически на огородах мы тоже находили приветы из каменного века – в виде костей, к которым мы были равнодушны, и каменных орудий, которые мы коллекционировали. Сестра моя, к примеру, нашла наконечник каменного топора, отшлифованный до блеска и поражающий воображение четкостью и ровностью граней. Помню, тогда пошел нормальный деревенский анализ находки. Одни говорили – это оселок, в стародавние времена такими косу точили. Другие говорили – это каменный топор, оружие для жуткого смертоубийства. Нужно, мол, выбросить срочно, сколько на нём кровушки невинной за тыщу лет прилипло! Третьи твердили – надо копать яму поглубже, там наверняка клад с золотом. Четвертые смеялись – там вас не клад, а хозяин топора в полный рост дожидается! В общем, так и жили.
На фоне таких находок и под воздействием книжек я решил действовать и начал на коленке изготавливать каменные орудия с помощью напильника. Материал для этого выбрал методом проб и ошибок, найдя самый податливый черный камень, попадавшийся у реки крупными плоскими голышами. Большой напильник брал его хорошо и я наделал таких каменных наконечников с десяток. К древку крепил проволокой и для удобства делал на наконечнике напильником зарубки, чтобы проволока могла за них цепляться. А для красоты еще и узор из полосок делал. Получалось неплохо. Правда, долговечностью копья не отличались – от удара мягкие камни часто ломались, зато внешне выглядели вполне симпатично.
Понаблюдав за моей работой, старший брат взял как-то раз мои наконечники, которые еще не были насажены на древки, да пошел к археологам. Он уже был, что называется, на возрасте, со всеми учёными и профессорами был на короткой ноге – потому что грибы собирали и рыбу ловили на одних и тех же местах, как тут не познакомиться. Да и копали они, можно сказать, на нашем покосе.
Пришел и показал наконечники – вот, мол, поглядите-оцените, на нашем огороде найдены. Что тут началось! Одни за другим полезли из палаток бородатые профессоры, небритые аспиранты и безбородые студенты, стали разглядывать, обсуждать вполголоса. Последним пришел руководитель экспедиции, борода черная, как у пирата, очки круглые, как у Чехова на фотографии, а за очками брежневские брови и жгучие глаза. Стал он наконечники щупать и глазами прожигать – со всех сторон рассмотрел. Пока смотрел тишина стояла мертвая, комар не пискнет. А он и говорит зловещим тихим голосом – эти находки, мол, всё ставят наперекосяк, всю картину бытия меняют. Потому что здесь мы искали и находили неолит, а эти наконечники – до неолита, палеолит! Грубая работа, нешлифованные, несимметричные, корявые. Им, говорит, не менее 10 тысяч лет, судя по всему. Поэтому нужно здесь всю округу раскопать и найти эти могильники и эти наконечники!
И вообще, говорит, эти наконечники – в науке неслыханное и небывалое открытие. Потому что по ним видно, какое орудие использовалось для изготовления (это он про следы от напильника) и про способ производства. А украшения и треугольной формы зарубки у основания меняют в корне то, что мы знаем о верхнем палеолите. Тут открытие мощнее египетских пирамид и золота скифов! Веди нас, говорит он брату – ради науки все до одного костьми ляжем, но докопаемся до истины!
Тут уж не на шутку струхнул брат. Такого поворота он не ожидал! Мало того, что революцию в науке напильником учинили, так еще и родную деревню под удар поставили. Смотрит, археологи уже за лопатами расходятся, лица грустные, но решительные - сейчас начнут деревню вскапывать. А там же огороды, корнеплоды растут. «Обождите - не спешите», - говорит брат, - «лопаты отложите, не велите казнить – велите слово молвить! Не надо революций, русская деревня и так много всего перенесла за двадцатый век!» Это, говорит он, мой младшенький брательник напильником мастерит, третий класс закончил, руки приложить не к чему. Как прополет огород, да сено согребёт, да огород польёт под вечер – сразу начинает камни строгать. Мы вам для музея их вдвоём настрогаем сколько надо, полную экспозицию - только деревню оставьте в покое!
Как уж мы спаслись потом – не знаю даже. Но до рукоприкладства не дошло и со временем всё забылось и сгладилось. Стали мы опять к археологам похаживать, на их тяжелую работу посматривать. И твердо усвоили, что профессоров обманывать нельзя. А особенно историков. Русские историки любого возраста (и даже самые грозные на вид), на самом деле очень доверчивые – как дети.