Экран погас, обрубив фразу, которую она писала, на полуслове. Екатерина нахмурила брови и несколько секунд смотрела в чёрное зеркало телефона, пытаясь найти себя в этом моменте. «Сел…» пронеслось в голове, и женщина занервничала, расправляя плечи и осматриваясь. Она всё ещё в кухне, свет не горит, и темноту разбавляют горячие в коридоре бра. «Где зарядка?..» — в голове всё ещё крутилась сформированная с минуту назад фраза, которую она хотела написать, но не успела. Екатерина резко поднялась, охнув: от долгого сидения затекли ноги и болела спина.
— Кать? — раздался голос мужа, щелкнул выключатель, разливая свет и обнажая кухню. Бардак, недопитые кружки на столе, остатки бутербродов, фантики, огрызки яблок. — Ты чего тут сидишь? В темноте…
— Да я… — начала было Екатерина, нахмурившись и соображая, что сказать, и это разозлило её, ведь объяснять сейчас не хотелось, хотелось зарядить чёртов телефон и дописать фразу. — Принеси зарядку, пожалуйста, у меня телефон сел.
Игорь вышел из кухни, а женщина опустилась обратно на стул, собирая себя в подобие человека. Так… с какого момента она растворилась в переписке настолько, что не заметила, как прошёл день? В ней сейчас — злость на севший телефон, страх, что это всё настолько быстро её поглотило, а ещё… а ещё невозможный восторг, заставляющий то и дело улыбаться. И Екатерина вдруг улыбнулась, широко и открыто улыбнулась миру, откидываясь на спинку и прикрывая глаза. Этот восторг вдруг заполнил всё её нутро, вытравляя злость и освещая всё внутри. Она растворилась в нём, вспоминая фразы, слова, фотографии — всё то, что забрало её внимание на несколько часов. Чувствовала, как в груди стало разливаться тепло и волнение.
— Держи, — услышала она голос мужа и открыла глаза.
— Спасибо, — схватив зарядку, она подключила телефон к питанию и вернула своё внимание к мужу. Ей не хотелось бросаться при нём обратно в переписку. Почему-то было неловко. Она понаблюдала за тем, как Игорь шерудит в холодильнике, осмотрела окружающий бардак и нахмурилась. — Игорёш, у нас гости в субботу, ты помнишь?
— Угу, — буркнул супруг, закрывая холодильник. — А у нас ничего нет, что ли? Сейчас поесть, в смысле.
— А ты когда в магазин ходил в последний раз? — вскинула брови Екатерина. — Ну, или когда ты посуду мыл? Мусор выносил?
— Эм, — Игорь задумчиво пожевал губу, — вчера?
— Не угадал, — покачала головой женщина, поднимаясь. — Сегодня среда.
— Среда?! — ахнул мужчина, — в смысле среда?!
— В коромысле, — буркнула Екатерина в ответ, собирая со стола мусор. — Мы три дня так живём.
— А почему? Нет, в смысле… А почему ты ничего не делаешь?
— Пардон? — Она повернулась к нему, нахмурившись. — Ты серьёзно сейчас? Ты будешь целыми днями тратить время на свою… свою подругу, а я тебе обеды варить?
— Ну, — осёкся Игорь.
— Вот тебе и «ну». Давай-ка мы сейчас возьмём оба тряпки в зубы и приведём в порядок кухню.
— Слушай, давай завтра, я устал кошмар просто.
— Устал?! — всплеснула руками Екатерина. — А чем это ты таким занимался, милый? У нас гости в субботу. Приедут твои родители, моя мама, сёстры, дети. И что ты хочешь? Чтобы они вошли такие, посмотрели на этот срач, на тебя, который в душе был последний раз когда? Утром после пьянки? Здрасьте, дорогие, проходите, поищите в холодильнике свежую повесившуюся мышь и ни в чём себе не отказывайте. Так, что ли?
— А, может, отменим? — Игорь прислонился к подоконнику. — Как это вообще будет выглядеть? Будем играть на публику?
— Мы не будем играть, — Екатерина очистила стол от мусора и принялась собирать посуду. — Мы встретимся с дорогими нам людьми и хорошо проведём время.
— То есть, будем врать родным?
— Мы не будем им врать, мы просто скажем позже. Я не хочу выслушивать нравоучения в этот раз. Да и то, сначала давай между собой всё решим, хорошо? Распланируем, как будем жить, подумаем над квартирой, над всем этим. А потом уже будем разговаривать с детьми, родителями и остальной семьёй.
— А, может, отменим? — скосил улыбку Игорь.
— Угу, давай. Позвони маме и скажи, что ты не будешь справлять день рождения. И через сколько она появится на пороге, требуя объяснений?
— Чёрт подери, почему всё так сложно, — мужчина растёр руками лицо и вздохнул. — Может, не будем разводиться?
— Ну, можно. Ты переедешь спать в кабинет, будешь приглашать по выходным Аню, когда я буду уезжать на свидания.
— На свидания? — Игорь вскинул брови, — ты собираешься на свидания?
Екатерина замерла, не ожидая, что разговор повернёт в эту сторону. Тепло внутри неё обожгло лёгкие, к щекам прилила краска. Ей было неловко и странно вдруг говорить в подобном ключе с мужем, с человеком, с которым она прожила больше двадцати лет, с которым воспитала двоих детей, делила постель и жизнь. И тут на тебе — какие-то свидания. Да и с чего она вообще взяла? Но улыбка предательски потянула губы, в памяти возник недавний разговор с Володей… Как быстро в её сознании этот сероглазый незнакомец стал просто Володей. Слишком быстро. Всё это слишком быстро. Женщина глубоко вдохнула, прикрывая глаза. Улыбка пропала с её лица.
— Игорёш, я уже не юная девочка, — тихо начала Екатерина, — двадцать лет мы шли рука об руку с тобой. Без всепоглощающей любви, без страсти, без… без того, что пишут в романах. Мы просто вдруг стали мужем и женой, завели детей, купили квартиру и стали делить вместе жизнь. И это было прекрасное время, правда. Ты прекрасный человек, заботливый отец и золотой муж. Но недавно я поняла, что… что тебя не люблю. Ну вот как мужчину, чтобы спирало дыхание, чтобы кололо кончики пальцев. Как брата — люблю, как партнёра, как друга — да, да, да, и ещё раз да. А вот чтобы с бабочками в животе… И ты меня не любишь. Вот так.
— Да нет, я ведь…
— Не перебивай. Не любишь. Ты за эти дни общения с Аней помолодел будто. Пусть и зарос и попахивает от тебя, но глаза горят, Игорёш, изнутри ты весь светишься. Я знаю, что ты никогда меня не обидишь; ни меня, ни детей. И я знаю, что мы в жизни друг друга застряли надолго. Но я, ты, мы… мы не юнцы. И времени нам осталось не так уж и много. Ну, в лучшем случае — ещё столько же. Но вероятнее, что меньше. И я хочу хотя бы в оставшееся время почувствовать себя… любимой женщиной. Понимаешь? Не женой, не матерью, а любимой женщиной.
Игорь молчал, глядя на неё. Екатерина знала, что он понимает. И чувствует если не то же самое, то очень похожее. Это странная смесь из обиды за прожитые годы, не потому что они в чём-то были плохи, а из-за того, что всё могло быть иначе. Это тепло от того, что они есть друг у друга, и между ними есть очень прочная связь близких людей. Это страх неизвестности и боязни потерять что-то очень важное. Это надежда. На что-то бОльшее, чем уже есть. Надежда наконец-то принять в свою жизнь что-то такое, что всегда хотелось, но будто бы было под запретом.
— Давай уберёмся наконец-то, а потом закажем пиццу и пересмотрим «Изгоя»?
— Отличный план, — улыбаясь, качнув головой, Игорь, — только чур пиццу заказываю я.
— Идёт, — Екатерина улыбнулась в ответ, перекидывая через плечо полотенце и принимаясь за уборку.