Поехали мы, вообще-то, за пушкой. Пятьсот верст в молодости — не крюк. Тем более, что легенда, которая заставила нас тронуться в путь, дошла до меня не помню уже какими путями и была одновременно и неправдоподобной, и убедительной.
Барский дом простоял аж до 1918 года. Кто-то в нем продолжал жить, хотя от прежних хозяев уже полгода не было никаких известий. А род дворянский был старинным, богатым и жил в этих краях чуть не со времен удельных князей. Чудом избежало имение всеобщего дворянского разорения после отмены крепостного права, и богатств дом накопил за все это время немало.
Мебель, зеркала, картины, ковры, утварь после отъезда хозяев пропали в направлении соседних деревень всего за три дня. Потом дошла очередь до дверей, полов, оконных рам и вообще всего того, что можно выломать и увезти в санях к себе домой. Остались доживать свой век в нижних теплых комнатках две старухи из бывших дворовых девок, и все.
Главной же достопримечательностью дома были две настоящие, старинные даже по тем временам, трехфунтовые дульнозарядные пушки, стоящие на морских лафетах по обе стороны от главного входа в усадьбу. Они даже иногда стреляли — на именины барина, на Рождество и на престольный праздник, исполняя салютно-сигнальную роль. Вот на пушки, ввиду их полной бесполезности в крестьянском быту, не покусился никто. Но когда почти все хозяйственные постройки имения сгорели, чудесным образом исчезла и артиллерия. Никто про пушки не вспомнил бы, если бы одна из них в прошлом году не обнаружилась в глубинах заднего двора одной из колхозных усадеб, купленной за копейки приехавшей в эту деревню молодой семьей москвичей, намеревавшихся стать фермерами. Разгребая завалы на своем заднем дворе, новый хозяин обнаружил пушечный ствол, который вроде бы подпирал вместо сгнившего столба почти повалившуюся боковую стену.
Так как пушку мы намеревались купить и увезти, то поехали на пикапе с двухосным прицепом. Ехали долго, медленно. С трассы у деревни с говорящим названием Бухалово свернули на грунтовку и поехали еще медленнее. Но тут уже было недалеко, и через пару часов мы пили чай у нового хозяина дома. Смотреть пушку почему-то не торопились. Новоявленный фермер оказался симпатичным бородатым человеком лет тридцати. Показался мне он несколько идеалистически настроенным, но это свойство у неофитов сельской жизни быстро, и я знал даже, насколько быстро, пропадает.
Наговорившись обо всем и отдохнув, направились мы все-таки на задний двор. Дом этот москвич купил у наследников помершего от спирта «Рояль» бывшего местного пастуха, приехавших аж из Белоруссии. Построенный еще в девятнадцатом веке, дом был огромен. Белорусские наследники, вспоминавшие свое деревенское детство чуть ли ни с ненавистью, продали хозяйство «как есть», со всем содержимым, благо все ценное померший пастух успел пропить. Они подписали бумаги, где им показали, получили деньги и поспешили домой.
Вывозя накопившийся мусор, новый хозяин и обнаружил пушку. В крестьянских избах до семидесятых годов ничего никогда не выбрасывали. Столетиями могли храниться в сундуках прабабушкины наряды, на чердаках - пустые бутылки и банки, стоптанная обувь, всякий ржавый лом. Я сам чего только не находил в брошенных деревенских домах — от обреза берданки в запечье до послевоенных облигаций, спрятанных за подложками деревенских фотографий.
Этот дом исключением, конечно, не был. Новый хозяин, по его словам, одного тряпья вместе с пустыми «красными шапочками» вывез с заднего двора полную газель. И только тогда разглядел у бревенчатой стены пушечный ствол.
Теперь и мы разглядывали примерно полутораметровую чугунную пушку, ушедшую казенной частью в мягкую унавоженную землю заднего двора. Надо было ее оттуда доставать. Хозяин еще до нас укрепил грозившую рухнуть стену толстыми досками, подперев их чурбаками, а сейчас принес здоровенный лом и попробовал им сдвинуть пушку с места. Но та даже не дрогнула. Пришлось нам взяться за лопату и откопать нижнюю часть пушки. Откопали, но лопата звякнула о какой-то металл и дальше, ясный пень, не пошла. Уперлись в лом втроем. Что-то скрипнуло, хрустнуло, и одно короткое бревно неожиданно, вывернувшись из гнезда, вывалилось из стены наружу. Но остальные бревна удержались, даже не просев.
Теперь в нашем углу стало заметно светлее и мы разглядели, что пушку удерживает толстая железная полоса, обкрученная вокруг ствола и уходящая куда-то под крышу. Пришлось хозяину принести болгарку и попросту спилить ржавую железку. Мы снова налегли на лом и, наконец-то, вывернули пушку из земли. Она тяжело упала на неровный пол бывшего коровника, и тут случилось то, чего никто из нас никак не ожидал.
Пушка легла на пол и совершенно беззвучно распалась на две половины, выронив из своих глубин брусок грязного подтаявшего льда. Мы все невольно переглянулись — сказать было нечего. То, что не смогли сделать ни многолетняя пальба, ни время, ни человек, сделал обыкновенный мороз.
Хозяин дома выглядел совсем подавленным, я уже думал над тем, как бы починить пушку. А мой товарищ, человек сугубо меркантильный, вглядывался зачем-то в вывернутые казенной частью пушки комья земли. Посмотрел туда и я и увидел округлый зеленый бок какой-то штуковины. Товарищ мой схватил лопату и минут через пять, поднатужившись, вытащил из ямы немного помятый ведерный самовар в полном сборе - с краником, крышкой, даже с «короной» на трубе. Но и это было не все. Еще через двадцать минут на полу двора рядом с расколовшейся пополам пушкой стояло аж три разнокалиберных самовара, связанных между собой толстой медной проволокой, во многих местах поломавшейся.
Хозяин окинул взглядом всю конструкцию, включая пушку, самовары и железную полосу, уходящую за крышу, и потрясенно произнес:
— Да это ж громоотвод...
И все встало на свои места. Потом уже мы узнали, что перед самой войной полдеревни сгорело из-за молнии, поразившей один из домов. И тогдашний владелец дома соорудил у себя на заднем дворе из того, что нашлось, настоящий громоотвод.
Уезжали мы из деревни не только с пушкой, но и с двумя самоварами. Один, получше, хозяин оставил себе.
А пушку сварил нам один умелец, да так, что и шва почти не было заметно. Стрелять она, конечно, уже не будет, но от нее этого никто и не требует.
От редакции: материал предоставлен сайтом тwww.RusAntikvar.ru
Николай Соловьёв (Михалыч)
Альманах ДЕНЬГА №23 (18) / 2018