А мы хотим порадовать Вас новой рубрикой! #сГлазуНаГлаз — рубрика, в которой мы будем рассказывать вам о выдающихся деятелях театрального искусства. Точнее, они будут сами рассказывать о себе. И первый наш гость — Всеволод Мейерхольд. Выдающийся театральный режиссёр, ученик Станиславского и человек с непростой судьбой.
Репортер: Всеволод, ваша молодость выпала на рубеж веков, а юность – на достаточно кризисные года 20-го века. Расскажите, как вы это переживали.
Мейерхольд: Переживал я лихо. Я обрусевший немец, который всю сознательную юность был католиком. Однако, в 21 год я сменил имя и принял православие.
Репортер: А как стартовал ваш творческий путь?
Мейерхольд: Я учился в театрально-музыкальном училище имени Владимира Немировича-Данченко, соратника Константина Сергеевича Станиславского. Тогда я и подумать не мог, что связь со Станиславским у меня будет гораздо ближе, чем через имя моего учебного заведения. Позже я стал артистом Московского Художественного театра, а затем создал собственную труппу. К 1907 году работал режиссером в Александринском и Мариинском театрах Санкт-Петербурга.
Репортер: Но самое интересное, полагаю, начинается после революций 17 года. Расскажите, что вы переживали в этот нелёгкий период.
Мейерхольд: Я остался в стране. В 1918 году я даже вступил в партию большевиков и начал работать в Петроградской театральной секции учебного комиссариата.
В 1920-е годы СССР я пережил краткий период творческой свободы. В моей" Возьмите Европу!", представьте себе, играл американский джаз. Я часто ездил за границу вместе с женой и приглашал в Россию зарубежных художников, артистов и режиссеров.
Но это длилось недолго. С укреплением советской власти я стал подвергаться нападкам за использование современных мотивов в классических пьесах. В декабре 1937 года меня обвинили в искажении советской действительности и пропаганде формалистических извращений.
Репортер: Да уж, у вас поистине судьба художника. Ну что ж, я не смею вас задерживать. Но в следующий раз, вы обещаете рассказать нашим читателям о своём творческом методе?
Мейерхольд: Непременно!