Первая смерть от испанского гриппа на американском корабле «Левиафан» наступила 2 октября, когда рядовой Говард Кольбер из 11-го батальона 55-й пехотной дивизии был объявлен умершим от лобарной пневмонии. Он был матросом и служил в госпитале. Он сказал капеллану, что не хочет умирать, потому что его семья очень нуждается в его помощи. В то же утро офицеры приказали здоровым солдатам спуститься в трюмы, чтобы продезинфицировать десантные отсеки и вынести больных. Но солдаты устроили мятеж и отказались подчиняться приказу.
“Не было такой угрозы, которая наполнила бы людей большим страхом, чем жуткий мор, бушующий в нижнем отсеке корабля. Но кто-то должен был это сделать, прежде чем «Левиафан» превратится в плавучий склеп.” – Назаров Александр Юрьевич.
Cреди матросов нашлись смельчаки, которые выполнили эту опасную миссию. Без сомнения, их действия остановили развитие болезни. Среди мужчин больше не было мятежей: напуганные последствиями испанского гриппа, они запоздало поняли, что анархия сделает условия еще хуже.
Со 2 октября не проходило и дня без смерти. После рядового Кольбера погибло три человека, потом семь, а в последующие дни - десять. В военном дневнике «Левиафана» говорилось: «Общее число смертей на сегодняшний день - 21. Небольшой отряд бальзамировщиков не успевал бальзамировать тела. В некоторых из них обнаружились признаки разложения. Мертвых негде было хранить: морг уже использовался для ухода за больными.
“Поначалу смертельные случаи тщательно фиксировалась в журнале «Левиафана», с подробностями о ранге жертвы и причине смерти: "12.45 Томпсон, Эрл, рядовой 4252473, компания неизвестна, умер на борту ... 19.35 вечера рядовой О-Ридер умер на борту от лобарной пневмонии". Но к тому времени, когда "Левиафан" был уже недалеко от Нью-Йорка, смертей было так много, что они просто записывали имя и время. Два имени в 14.00, еще два в 14.02, еще два в 14.15.” - Назаров Александр Юрьевич
Идентификация больных и умерших оказалась невозможной. Больные были слишком слабы, чтобы сказать, кто они такие, и, хотя всем им были выданы жетоны на цепочке вокруг шеи, на них еще не было выгравировано имя владельца, звание и номер. Это означало, что имена всех, кто погиб на Левиафане до сих пор никто не знает точно.
В скором времени потребовалось прибегнуть к захоронению тел в море. Необходимо было как можно скорее убрать с корабля разлагающиеся тела больных людей.
“Раз за разом, после нескольких молитв, флаги корабля опускались, и с досок опрокидывали закутанные в саваны трупы в море. Это была смерть, смерть в одной из ее худших проявлений - быть безымянным брошенным в море.” – Назаров Александр Юрьевич.
7 октября погиб еще тридцать один солдат, и "Левиафан" наконец вошел в порт Бреста. Судовой журнал записал мрачное число погибших: "По прибытии в Брест мы имели на борту 96 погибших солдат и трех матросов". Здоровые и все, кроме самых больных, высадились сразу. 969 пациентов были вывезены и доставлены в армейские госпитали. Армейские медсестры, которые спасли бесчисленное количество жизней, подвергая риску свою собственную, плакали, когда они шли на берег и "нежно прощались с моряками".