23.04.2020
Е.СУРОВ: 19.05, прямой эфир Chess-News. Весна перевалила за экватор, где-то, наверное, уже перешла в лето. Мы продолжаем сидеть дома, иногда думать, иногда разговаривать, а иногда получается делать и то, и другое. Может быть, и сегодня получится – с Муртасом Кажгалеевым. Муртас, здравствуйте!
М.КАЖГАЛЕЕВ: Здравствуйте! Привет всем, кто нас сейчас слушает!
- Какая у вас сейчас в Ташкенте весна за окном?
- За окном очень тепло, +28, днём даже было жарко, а вечером погода вообще была идеальная – только гулять. Но эта внешняя ситуация немного нас ограничивает, скажем честно. К сожалению, это так. Однако погода прекрасная, осталось дождаться снятия всех этих карантинов, и всё вернётся.
- Насколько я знаю (поправьте, если я неправ), вы в определённой степени так называемый коронавирусный диссидент?
- Да, официальная пресса называет нас конспирологами.
- Думаю, что это – один из видов диссидентства, хотя конспирология, конечно, несколько отличается. Так вот я и хочу, чтобы вы пояснили: что вы обо всём этом думаете?
- Мне трудно сейчас говорить глобально, по существу, но мне кажется, что ведётся какая-то большая игра. Конечно, вирус есть, никто его не отрицает, с ним надо бороться, людей надо лечить, стариков беречь. Но какие бы ни были вирусы раньше (свиной грипп, СПИД, Эбола) или другие страшные или неприятные эпидемии, никогда не закрывались границы, города, страны, не отменялись перелёты и переезды, работали кафе, кино, театры. А сейчас наступил полный паралич. К счастью, не во всём мире, но в большей части нашей планеты. И это, конечно, не может не огорчать, не может не раздражать. С вирусом нужно бороться, но, может, не стоит настолько рушить экономику, закрывать все спортивные соревнования и культурные мероприятия, ограничивать передвижения людей. Потому как потери уже сейчас огромные – и экономические, и психические, и социальные.
Да, жизнь каждого человека чрезвычайно важна, с этим никто не будет спорить. Да, сейчас считают спасённые жизни, но никто не будет учитывать те жизни, которые уже теряются, тех людей, которые уже погибли от того, что не приехала «Скорая помощь». Или что у людей страх от того, что они не могут попасть к себе домой, к своим родным, или поехать на тот же шахматный турнир, или на футбольный матч, или поиграть в тот же футбол или волейбол, или поехать к себе на дачу. Как по мне, это совершенно ужасно.
Где-то мы все сами виноваты – в том, что дали себя обдурить. Проблема не в том, что все государства дуют в одну дуду. Проблема в том, что большинство людей их поддерживает. Если посмотреть обсуждения в том же фейсбуке, то на любое мнение вроде моего налетит толпа комментаторов, которые вещает: надо маски, надо соблюдать дистанцию в три метра, надо никуда не ходить и уж тем более – никуда не ездить, все заболеют... Да, проблема есть. Но то, что её решают не очень умным путём, меня очень огорчает. Это какой-то столбовой путь – всё закроем, всех посадим по домам, и всё будет хорошо.
Да, сейчас где-то повышенная смертность, но уже никто не может понять, от чего люди погибли – от этой инфекции или от страха, или от каких-то попутных болезней. Поэтому цифры будут меняться. Но никто не думал, честно говоря, что мир даст себя поймать в ловушку.
Хотя, с другой стороны, - да, у нас была такая счастливая, лёгкая, беззаботная жизнь. И, возможно, это сейчас наказание нам всем за то, что мы так жили – пили пиво, играли в… игры, интеллектуальные в том числе, но не воздействовали на образовательную и общественную сферу так, как это нужно было делать. Возможно, есть бенефициары, которые всё это затеяли. Но я не верю в то, что всё это – случайно. Однако это лишь моё мнение. Я не вирусолог, не врач, не политик. Я – обыкновенный пользователь интернета и человек, который прожил уже немало лет. Поэтому я вижу ситуацию именно так. Это мнение всего лишь человека – не больше, но и не меньше.
- Вы знаете, когда этот шум только начинал подниматься – где-то во второй половине февраля, когда Теймур Раджабов как раз засомневался, надо ли проводить турнир претендентов и стал уговаривать перенести его, - в тот период я был где-то ближе к вашей точке зрения. Не то чтобы я был диссидентом, но я как-то во всём сомневаюсь, это вообще свойство журналиста, и я сомневался в том числе и в этом. Сейчас я тоже не могу сказать, что ни в чём не сомневаюсь. Но, не будучи вирусологом, не будучи эпидемиологом или ещё каким-то специалистом, я просто рассуждаю логически. Конечно, вы правы, много вирусов существовало раньше и существует сейчас. Но как-то раньше я не могу припомнить ни одного случая, чтобы умер кто-то из моих знакомых или из знакомых моего знакомого, - то есть через одно рукопожатие, как бы сейчас это странно ни звучало. А сейчас такие случаи есть, и их немало, к сожалению. И я, по здравом размышлении, прихожу к выводу: раз такие случаи есть, этот вирус нельзя приравнивать к другим заболеваниям. Это раз. А что касается карантинов и домашней самоизоляции, то это ведь делается для того, чтобы разгрузить медицинскую систему, чтобы успевали лечить как можно больше заболевших. Может быть, если бы не было этих изоляций, поумирало бы ещё больше людей к этому времени. Я, по крайней мере, рассуждаю вот так, по-простецки.
- Я тоже рассуждаю по-простецки. Но тут мы не откроем Америку, мне кажется. Люди куда умнее и информированнее нас, и то имеют две полярные позиции по этому вопросу. Даже целые страны. Поэтому трудно на эту тему адекватно рассуждать. В любом случае мы – заложники ситуации и глобально ничего сделать не можем. Конечно, какую-то небольшую борьбу мы можем вести – с одной или с другой точки зрения. Но глобально от нас мало что зависит. Всё-таки это решают очень большие люди. Я не знаю, кто. Но это люди непростые, которые могли все СМИ направить в одну сторону.
- Во всяком случае, я думаю, что время покажет. Мне очень интересно, кто же выйдет победителем в этом споре, так сказать: те немногочисленные страны, которые отказались от жёстких мер, или те многочисленные, которые прибегли к этим мерам. Может быть даже скорое будущее покажет. А может быть, выяснится, что и тот и другой метод имеют право на существование.
- А может быть, это никогда и не выяснится. Никто же не знает, как повернулась бы история, если бы что-то было по-другому. Это частая ситуация, и мы сейчас оказались в одной из них. Очень много ситуаций в истории можно было бы избежать. Иногда это касалось решения двух-трёх человек. Сейчас, наверное, таких людей, кто принимал эти решения, больше. Но мы оказались заложниками ситуации, и сейчас из неё надо как-то выскакивать, выходить.
- Скажите, а в вашей стране, в Узбекистане, насколько жёсткие сейчас правила? Например, вы можете выходить из дома?
- Да, в магазин за продуктами, в аптеку, за пивом можно выходить. Но общественный транспорт не работает, даже частные такси не работают. Ситуация не самая приятная. Но я-то лично спокойно отношусь. С одной стороны, я очень недоволен этой ситуацией, с другой – я отношусь к тем людям, которые видят в этом какое-то испытание, некий вызов, из которого нужно извлечь уроки и сделать максимальные выводы для себя и своих близких. По возможности. Сейчас уже многие понимают, что нужно бережнее относиться друг к другу. Это касается и властей, и полиции, и простых людей – родных и соседей. Так что в этом плане всё нормально. Я бы даже не сказал, что я так уж сильно пострадал. Но шахматисту всё-таки легче, особенно тренеру – он может что-то делать в интернете, привык находиться сам с собой, ему мало что надо, кроме доски и компьютера. Особенно если есть ещё и интернет – вот, мы же общаемся с вами, - то вообще всё становится не так трудно. Ну и плюс выходить на улицу пока ещё можно. Да, неприятная ситуация, но я понимаю, что есть люди, которые страдают гораздо больше – кто-то потерял работу, кто-то не может поехать к себе домой.
Я вообще планировал 18 марта оказаться в Москве, но за день или два до того Россия как раз закрыла границы. У меня уже был билет на 18 марта в Москву, и меня практически сняли с рейса. Ну или я сам ушёл. Вот так получилось.
- А чем вы занимаетесь с того времени?
- Я занимаюсь примерно тем же, чем обычно. Даю уроки, играю интернет-блиц, занимаюсь уроками вокала, правда, сейчас, в основном, в интернете – смотрю сайты всякие, беру распевки для голоса. Также я продолжаю заниматься спортом тире танцами, только никуда не выхожу, всё это делаю из дома. Стал больше смотреть фильмов и youtube-каналов, это точно. Конечно, их можно было смотреть и раньше, но раньше всё как-то отвлекало, видимо, было больше внешней жизни – выходов в кафе, встреч с друзьями…
- …будничной суеты.
- Да. А сейчас у меня больше фильмов, больше книг. Не могу сказать, что лично моя жизнь так уж сильно изменилась. Но что напрягает – так это то, что нельзя просто взять, сесть в самолёт и куда-нибудь полететь.
- Этого вам сейчас больше всего не хватает?
- Да. И ощущение, что люди как-то спокойно с этим смирились. Я не вижу каких-то массовых протестов, хотя бы на уровне простых дискуссий в том же фейсбуке. Да, мы не можем сейчас просто взять и куда-то полететь. Я надеюсь, что скоро это восстановится. Хотя, судя по заявлениям всех этих больших людей, никто не собирается открывать границы. Во всяком случае, многие страны. Очень легко завинтить гайки, а отвинчивать их будет гораздо тяжелее. Если свободы люди добивались веками, то чтобы попасть в Средние века, нужно не так уж много времени. К сожалению, примеры истории нам показывают, что крупнейшие цивилизации и страны очень быстро падают в пропасть.
- Да, это опять же спор… Ну, я-то точно не подхожу на роль «спорщика» с вами. Вам бы здесь нужен был какой-то оппонент. На мой взгляд, это интересная дискуссия, принципиальная. С одной стороны, действительно закрываются свободы (или пока ещё ограничиваются). С другой стороны, люди боятся за свои жизни. И что здесь перевешивает?
- Да, за жизни надо бояться. И тут действительно сложная ситуация. Конечно, надо мыть руки, соблюдать дистанцию. Но я не думаю, что всё так уж плохо.
- Тут пришёл вопрос в чате. Может быть, на него ответить?
- Да, конечно. «Как вы относитесь к знаменитой ереванской школе интернет-блица?». Интересно, что за школа такая?
- Честно говоря, я человек в интернет-блице новый. Сыграл какое-то небольшое количество турниров и ещё какое-то количество интернет-партий (это всё начиналось ещё с ICC в начале века, потом перешло на другие сайты). Я впервые играл в турнире для титулованных игроков, который был во вторник, на сайте chess.com, - там играли Грищук, Накамура, Эльянов и много других сильных игроков. Там были шахматисты только со званиями. Да, и выиграл там армянский шахматист, но я его партии, честно говоря, не смотрел…
- Прошу прощения, я не до конца прочитал вопрос, а он, оказывается, с подвохом, ёрнический.
- Да. Поэтому я ничего не могу сказать об этой ереванской школе. Читеры они или не читеры? Я просто вижу, что у них высокий рейтинг ЭЛО в классические шахматы, а там пока ещё читерить труднее, чем в интернете. И пока ещё никого из них не ловили. Так что мы не можем никого обвинять. А насчёт точности, процентов и остального… Допустим, я играю и в среднем показываю в партии точность 90-93%. Это слабый показатель.
- Вы имеете в виду процент – совпадение ходов с первыми линиями? Или как это понимать?
- На Чесскоме есть анализ, и там показывают точность. Наверное, всё-таки не с первой линией, а…
- …некий автоматический анализ?
- Да, какой-то движок анализирует. По этому вопросу, кстати, было бы интересно поговорить.
- Вот я и хочу сказать спасибо слушателю за вопрос, в любом случае. И дело не в именах, которые он написал. А дело в том, что поднята очень интересная, на мой взгляд, проблема: что такое вообще интернет-шахматы? По-моему, сейчас идёт сознательная или несознательная подмена настоящих шахмат интернет-шахматами. Это опять же, к вопросу о конспирологии. Да, я мог бы сейчас побыть конспирологом и сказать, что всё это сознательно делается. Особенно это касается блица, потому что в интернете играется, в основном, блиц. На мой взгляд, интернет-блиц не имеет ничего общего с настоящими шахматами – даже с настоящим блицем, не говоря уже о более серьёзных шахматах. Это первая тема, которую я хотел бы обсудить с вами. И вторая тема – читерство. С одной стороны, эти темы связаны между собой, а с другой – это всё-таки немножко разное.
Как вы вообще относитесь к интернет-шахматам? Понятно, что любой человек в любое время может куда-то зайти, где-то что-то сыграть. Это прекрасное развлечение, может быть, даже для чего-то полезное, так что на здоровье! Но какое это всё отношение имеет к настоящим и профессиональным шахматам? Вот чего я не могу понять.
- К профессиональным – это другой вопрос. А если взять просто шахматы как игру, где играют два человека, без помощи компьютера, без помощи друзей, партнёров, тренеров, родителей и т.д., - то я вообще не вижу разницы. По-моему, интернет-шахматы - это те же шахматы за доской. Просто кто-то привык играть больше за доской, кто-то привык играть больше в интернете. Кто-то вообще играет по переписке! Раньше ходы по почте отправлялись, сейчас – по электронной почте, ну или на серверах каких-то. Я сыграл десятки тысяч партий в блиц вживую, и всегда это очень любил. Но в интернет-блице… Да, ты не видишь партнёра. Да, ты не слышишь стук часов, хотя сами часы, в принципе, видишь.
- Стук фигур.
- Да. Нет привязки к месту – ощущения, что ты играешь в гостинице или у себя дома, или у кого-то в гостях. На турнире фигуры могут быть удобные или неудобные. Но когда ты играешь на каком-нибудь сайте, тебе это всё равно. Лично для меня разницы нет никакой. Когда играют два человека, то играют ли они в интернете или вживую, это без разницы. По-моему, те же самые шахматы. Если учитывать, что никто не пользуется шахматными книгами или компьютерными программами, даже дебютными, - то есть никто не подсматривает и подсказок не просит, - то это будущее шахмат. Особенно будущее любительских шахмат.
Кстати, когда я в начале века жил во Франции, там уже тогда начался отток любителей шахмат из турниров в онлайн-турниры. Потому что давайте представим. Раньше любитель мог встретить сильного шахматиста, мастера, гроссмейстера или даже игрока своего уровня только на турнире. Сейчас же, сидя в интернете, любой может играть даже с Карлсеном, с Накамурой, с любым из топ-игроков. А чтобы сыграть с партнёром примерно своего уровня, вообще требуется одна минута – зайди на сайт, и тут же найдёшь себе подходящего соперника. Поэтому я не вижу большой разницы, так же всё дрожит. Да, там надо было уметь быстро двигать фигуры. Да, владение мышкой и восприятие экрана другое. Но я знаю много молодых людей, который экран видят лучше, чем доску, а мышкой двигают не хуже, чем рукой, а то и лучше, и намного быстрее. Поэтому здесь всё нормально.
А что касается читерства, то меня эта ситуация, с одной стороны, очень расстраивает. Мне долгое время казалось (да и сейчас ещё кажется), что шахматисты имеют какой-то внутренний кодекс, который запретит им использовать помощь компьютера. Особенно в ситуациях, когда нет больших призов, которые решают их жизнь. Нужно сказать, что шахматисты, в принципе, - это не строители, не гастарбайтеры. По большей части, это всё-таки не самые бедные люди на земле. Конечно, и не самые богатые. Но и к бедным я бы их никак не отнёс. Кто работает тренером, кто играет в турнирах, кто ещё как-то живёт. Но всё-таки шахматисты относятся к среднему классу, как мне кажется. И за последние десять-двадцать лет ситуация, благодаря развитию интернета, изменилась явно в лучшую сторону. Мы видим, сколько открывается шахматных школ…
- Когда вы сказали про внутренний кодекс шахматиста, я подумал, что это всё равно, что сказать любому человеку: у него должен быть внутренний кодекс, который бы ему запрещал воровать, убивать, и так далее.
- Ну, например, в профессии бандита или вора другие внутренние кодексы. А шахматисты… всё-таки не из тех, кто крайне нуждается. Большинство моих знакомых (не только гроссмейстеров, но и мастеров, и КМСов) живёт вполне нормально.
- Я думаю, что проблема здесь не денежная. То есть денежная в том числе, но только как частный случай. Вот вам совсем недавний пример (я думаю, что таких примеров много, но просто на нашем сайте был такой). Турнир проводился, условно говоря, за две копейки. И за две копейки нашлось несколько читеров. Поэтому дело всё-таки не в обогащении.
- Ситуация в моём родном Казахстане меня тоже сильно расстроила. Федерация решила сделать как лучше для шахматистов. Она ограничила участие высокорейтинговых игроков - например, мы, гроссы и мастера, не могли участвовать, это был турнир специально для любителей. И, как я понял, там было полно читеров. Это совершенно расстраивает. И как в ситуации с коронавирусом, это показывает, что если шахматы не разовьются в интернете, то это будет большая проблема и вина самих шахматистов, – что они так себя ведут.
С другой стороны, людям верить нельзя, даже шахматистам. И получается, что придётся вырабатывать многие античитерские меры, как в живых, так и в интернет-турнирах. Сейчас идёт много обсуждений на эту тему, создаются группы, есть довольно много пионеров этого движения.
Я не знаю, как сложится ситуация, но для меня очевидно, что онлайн – это будущее шахмат. В интернете будет играться намного больше турниров и партий. Уже даже сейчас играется, но потом это будет навсегда. Потом только топ-игроки и лишь некоторые любители смогут позволить себе иногда участие в реальных турнирах. А бОльшая часть шахматных партий будет идти в интернете. Конечно, при условии, что будет налажен вот этот античитерский контроль.
- А вот тут я бы попросил, как говорится, развить тему. Потому что когда вы говорите, что интернет – это будущее шахмат, вы должны хоть как-то отдавать себе отчёт в том, как именно можно побороть читерство в интернете. Если я ещё хоть как-то понимаю, как можно живьём усложнить или затруднить нечестную игру, то как это сделать в интернете, я, например, не представляю.
- Я тоже не специалист. Говорят, например, можно судью приставить. Это, конечно, не для каждого турнира и не для каждой партии.
- Приставить судью можно, тут я согласен.
- Например, мне кажется, что матч Карлсен – Фируджа, который прошёл неделю назад в интернете, – это лучшее, что было в шахматах за долгое время. Матч Карлсен – Карякин был не очень интересным; матч Карлсена с Каруаной был ещё хуже – там ни одной партии никто не выиграл, и даже шансов на победу было очень мало за все двенадцать партий. А в матче Карлсен – Фируджа за шестнадцать партий и за полтора часа мы видели целый фейерверк блестящих ходов, грубых ошибок, концепций, катастроф и эмоций. Тот мат, который Карлсен поставил за 0.2 секунды, и когда они начали играть следующую партию, - вот те моменты, за которые шахматы любят и зрители, и игроки. Потому что они начали играть следующую партию, и Фуруджа уже даже получил какие-то проблемы, а он всё ещё был под впечатлением от того мата. И сам Карлсен был под впечатлением. Они оба ещё не отошли от предыдущей партии, а уже начали следующую, и уже её играли. Фируджа был, конечно, расстроен, но он был и восхищён. И вот это совершенно фантастическое ощущение, которого я в матче Карлсена с Каруаной даже близко не видел. Не было ничего подобного!
- Муртас, я понимаю, о чём вы говорите. Я вас поддерживаю в том, что я тоже всегда хочу как можно больше эмоций в шахматах. Как зрителю мне тоже всегда интересны вот такие эмоциональные штуки. Но всё-таки сравнивать блиц-матч по три минуты, где ничего, кроме денег (относительно небольших) не разыгрывается, с матчем на первенство мира, где люди играют живьём, - это всё равно что сравнить апельсин с молоком.
- Да, это разные жанры. Но сейчас время такое. И я скажу, что за этот блиц-матч блестящих ходов было сделано намного больше, чем за два матча на первенство мира. Конечно, и ошибок было сделано намного больше. То есть Карлсен, Карякин и Каруана втроём за эти матчи сделали меньше ошибок, чем два игрока за шестнадцать партий. Но и блестящих ходов, и решений было принято гораздо больше. Не в техническом, абсолютном плане. Да, там они считали варианты, много готовились, здорово играли, редко ошибались. Но тут даже в дебютном плане была отчасти катастрофа, притом у обоих. То один плохо играл, то другой. Но была борьба! А зрителю, как мне кажется, нужно видеть борьбу и зрелищность. В баскетболе дают, по-моему, двадцать четыре секунды на атаку. Но именно благодаря этому правилу мы видим огромное количество выдающихся моментов - когда забиваются голы, когда спасаются матчи, когда переворачивается ситуация.
Для этого нужен ещё хороший комментатор. Я смотрел тот блиц на испанском. У меня слабый испанский язык…
- А, вот с этого бы и начинали! Там дело во многом было в комментаторе, на самом деле.
- Нет, дело не только в комментаторе.
- Так я без иронии говорю. Да, это было смешно, но в то же время – почему бы и нет, если это так интересно…
- Пепе Хименес, конечно, делает фантастическую работу. Но тут важно видеть ещё и лица игроков. А они были здорово показаны, на них было интересно смотреть. В принципе, можно было потом посмотреть эфир того же Карлсена. Я посмотрел немножко его стрим. Это было не очень интересно для меня, поскольку я уже знал итог матча, но для многих шахматистов это может быть интересной и полезной штукой. Для массового зрителя не так интересно – здесь я даже не сомневаюсь, и продать это невозможно. Но шахматисты вообще очень специфический народ. Им кажется, что очень многое должно делаться только для них. В том числе и такой матч, как играет Карлсен. Не важно, с Каруаной или в интернет-блице.
То, что произошло, - это неожиданный бонус. Конечно, мы особо не можем сравнивать, но уже сейчас мы кое-что видим. Допустим, где-то идёт круговой турнир, где двадцать ходов делается по теории, огромное количество вариантов осталось за кадром, а потом они играют эндшпиль, где часто тоже всё уже знают – у них высокий уровень знаний, уровень игры, поэтому ошибок они допускают очень мало. А в интернете как раз всё дрожит. Я думаю, что если бы они играли вживую, это было бы ещё лучше, честно говоря. Но в интернете это тоже смотрелось очень и очень достойно. Мне кажется, что именно в этом направлении и будут двигаться шахматы. Этот матч для меня всё перевернул.
- Я вам хотел бы возразить, Муртас. Давайте чтобы и я вам мог возразить, и мы могли ещё успевать читать то, что приходит в чате. Вот, например, Фёдор как бы отвечает на мой вопрос, что надо делать с читерами: «Камеру на руки со звуком, доступ к экрану, судью поставить с программой, столько-то доплатить придётся ему». То есть таким образом предлагается бороться с читерством. Фёдор, вы правы. Но только для турниров типа претендентских, где всего восемь участников. На восемь человек можно всё это найти. А на массовые турниры я себе это плохо представляю. А теперь у меня к Фёдору другой вопрос. Напишите, пожалуйста, в комментариях, как бы вы ответили. Во время партии (с длинным контролем, да даже по 15 или 20 минут) игрок захотел выйти в туалет у себя дома. Как поступить? Судье идти с ним в туалет? А у меня – на всякий случай – наушник в ухе. А в соседней квартире сидит мой ассистент вместе с движком Leela и диктует мне ходы.
Вот вам задание. Я пошёл в туалет. Ваши предложения?
Муртас, а к вам у меня такой вопрос. Вот сейчас идёт турнир, где уже не только Карлсен с Фируджей играют, но и другие участники. Там, правда, не совсем блиц, но они часто играют в темпе блица, оставляя себе из пятнадцати минут по десять незатраченных. И, по-моему, этот турнир уже совсем не то же самое, что матч Карлсен – Фируджа.
- Конечно, он неинтересный, он скучный.
- А в чём здесь загвоздка?
- Понимаете, в интернете нельзя так долго ни смотреть, ни играть. Это слишком долго. Никто не будет смотреть партию, которая длится сорок минут. Нет, конечно, такие тоже найдутся, но это уже не для массового зрителя. Опять-таки, учитывая уровень игры и подготовки супергроссмейстеров, очень многое будет сводиться к дебютным баталиям. Может быть, они не всё будут показывать, потому что ставки не настолько высоки, и тут своя специфика. Но всё равно. Я не слежу детально, но если вы говорите, что они оставляют себе десять минут, это говорит о том, что им самим не очень интересно играть. И очень трудно. Потому что когда они играют вживую 15+10, то обычно они доходят до цейтнотов и флажков. А здесь – нет. Интернет приучил нас к тому, что надо играть быстро, контроль 3+0 идеален; может быть, 3+2, чтобы не было рубки флага в позиции, условно, ладья протии ладьи.
- То есть мы приходим к тому, что всё, о чём вы говорите – «интернет – будущее шахмат» - это имеется в виду только блиц?
- Да, только блиц. Классические турниры или даже рапид в интернете, конечно, обречены. Это невозможно. Классическая опера не может длиться пять минут. Как и никакая композиция популярной музыки не может длиться пятнадцать минут. Даже десять минут уже вызывают вопросы. Стандартное время – три-пять минут. Исключения есть, но стандартная ситуация – это когда песня длится от двух от пяти минут. Есть композиции длиннее, но их уже намного меньше. Также и в шахматах. Если это партия в интернете, то она должна идти три минуты. Ну, пусть три минуты каждому, значит, вся партия не должна превышать десяти минут. Иначе это слишком долго.
- Это можно сравнить и с музыкальным радиоформатом. Да, есть исключения – композиция Uriah Heep – July Morning идёт, по-моему, одиннадцать минут, и она звучала в своё время на многих радиостанциях. Но в принципе, три-четыре минуты – это тот стандарт, который должен быть. Больше уже не рекомендуется.
- Да, и в шахматах то же самое. И к этому мы неизбежно придём, хотим мы этого или нет. Потому что сегодня любителя уже не выгнать на турнир в воскресенье утром. Да, поедут дети, поедут люди, которые хотят увидеть своих знакомых. Но сейчас растёт поколение, для которых шахматы – это прежде всего интернет, причём интернет-блиц. И этого поколения будет всё больше. Сейчас даже если люди среднего и старшего возраста пересели в интернет и там играют блицы, то их уже очень трудно заманить тем, что они поедут на турнир, который длится один день, но который будет идти очень долго, на котором будут перерывы между турами, на котором нужно ждать, пока сделают жеребьёвку, пока кто-то доиграет, и так далее. Да, для суперигроков это может быть интересно один раз в год. Например, я играл два последних чемпионата мира по рапиду и блицу, и это было здорово. Но это уже такой люкс, который ты можешь себе позволить редко – раз или два в году. В остальное время, если ты не суперигрок, ты будешь играть в интернете. Так же, как и учиться шахматам сейчас многие будут в интернете, это понятно.
- Фёдор, «техническое поражение» - это не ответ, такие ответы не принимаются. Кстати, 15+10 – имейте в виду, что это только на одного человека. Это значит, что вся партия может идти, скажем, минут сорок. А может и больше. И всё это время невозможно сходить в туалет. А это элементарное нарушение прав человека. То, с чего мы начали сегодняшний эфир, кстати.
- С другой стороны, футболист ведь тоже не может отлучиться в туалет во время матча.
- А теннисист может! Шахматы больше с теннисом ассоциируются по тому, как проходит борьба.
- Конечно, можно придумывать всякие правила, форматы… Я не вижу проблемы в том, чтобы сходить в туалет. А наушник… Ну, для того чтобы получить помощь извне, необязательно ходить в туалет, можно и так это всё делать.
Я сам участвовал в турнире, где один игрок крушил просто всех в образцово-показательной манере, набрал 9 из 9, не сделал ни одной ошибки за девять партий, и ему ничего не было. Это был любительский чемпионат Парижа, где приз был, по-моему, 2000 евро. И в общем-то неизвестный игрок обыгрывал не самых слабых шахматистов с рейтингом 2200-2300. Примерно к двадцать пятому ходу он просто ставил мат. Даже когда у него был отрыв в два очка, он продолжал всех обыгрывать. Но после этого турнира он завершил своё выступление вообще. Он и до того играл немного.
Но во время партий никуда он не уходил, и всё было нормально. Это был 2009 год, если не ошибаюсь. Прошло уже больше десяти лет! Уже и тогда технологии были достаточные, чтобы выигрывать, не выходя никуда в туалет.
- Тогда я не понимаю. Если эту проблему не решить… Если ты начинаешь играть с Васей Ивановым в блиц и не знаешь, играет это Вася Иванов или Таня Петрова играет за него, то что делать? Как здесь быть? Тогда к этому нужно относиться как к данности, но нельзя называть это серьёзными шахматами.
- Так вживую может быть то же самое.
- Это правда, но вживую человеку нужно всё-таки постараться, приложить какие-то усилия.
- И там надо постараться. Это вопрос желания. Хотим мы или нет, но интернет – он ведь только начинается. И тут уже ничего сделать нельзя. Например, я сам, мягко говоря, не в восторге от того, что появились шахматные движки. Они, как «товарищ маузер», всех уравняли.
- Ну, это вы как-то уже опоздали с таким замечанием. Лет на пятнадцать, даже больше.
- Да, больше. Но онлайн-шахматы только начинаются, в таком глобальном масштабе. И они будут идти вперёд всё больше и больше. Будет то же самое, что с движками. Мы недовольны тем, что движки есть. Но они есть. И сейчас гроссмейстер выражает не свой взгляд на игру, а взгляд Стокфиша. Или свой, но плюс ещё Стокфиша или какой-то другой программы. Это раньше человек мог придумать вариант, применить новинку, а другой – её опровергнуть. Сейчас это уже невозможно. Потому что если сейчас человек делает новый ход, то он играет укреплённый большой работой с компьютером. Да, бывают варианты блефа, как вот у Каруаны против Динга на турнире в Екатеринбурге, но в принципе это редкий случай. Как правило, сейчас борьба уже немножко не та, что была раньше. Поэтому стили как таковые немного стёрлись.
Ну, будем играть в интернете, что же делать.
- Богатая тема, можно много о чём ещё подискутировать. Но я ещё хочу спросить вас как человека, который даёт уроки. Вы же учите шахматам настоящим, вы же не учите играть трёхминутки, вы учите какому-то шахматному пониманию, которое пригодится в серьёзных шахматах. Нет ли здесь противоречия?
- Конечно, мы не учим играть блиц, это понятно. Мы учим играть на примерах партий Капабланки, Каспарова, Карлсена – то есть на лучших примерах, которые даёт шахматное искусство за всю историю. И в этом случае, как мне кажется, нет разницы, идёт ли преподавание в онлайне или в оффлайне. Именно в плане темы. Да, есть разница в подаче материала, есть своя специфика. Но, конечно, мы стараемся научить сделать лучший ход. Или привить какое-то общее понимание игры, а не как срубить флаг.
Но я нисколько не буду удивлён, если тренеры, которые будут учить рубить флаг в интернете, станут чрезвычайно востребованы. Я, например, этого не умею. Но когда блиц окончательно перейдёт в интернет, тогда тренер, умеющий объяснить, что надо ставить коня, или когда делать premove, а когда не делать, или когда делать длинный ход, а когда короткий, или на какой доске играть, или чем лучше управлять – мышкой, клавиатурой или сенсором, - то такой тренер, конечно, найдёт свою аудиторию. Если он при этом будет ещё и сильным шахматистом (а одно другому не мешает), то это будет очень круто. А тот, кто будет рассуждать о партиях Рубинштейна или Боголюбова, тот, конечно, не будет иметь ни одного нормального ученика. Он будет общаться только со своими сверстниками. Мне кажется, что так.
А так мы, конечно, учим. Более того, я сейчас давал уроки в группах, и это, оказывается очень интересно. Здесь тоже своя специфика, и это направление тоже будет развиваться. Правда, здесь поменьше контакта с учениками, но если постепенно освоиться, то всё и там будет нормально.
- Просто мир меняется, хотим мы того или нет. И сегодняшняя ситуация показала, что мир поменяется, и шахматы поменяются очень и очень сильно. Интернета так или иначе будет больше – и игр, и обучения, и практики. А шахматы останутся те же самые. И книги, которые написали Бронштейн или Каспаров, или другие сильные шахматисты, также останутся в тренде. Те, кто пишут сегодня, тоже кто-то останется, а кто-то – и нет. Тот, кто базируется на первой линии компьютера, больше, чем на полгода, свою книгу не удержит. А кто будет затрагивать более серьёзные и интересные вещи, тот, конечно, останется. Мне так кажется.
- Кстати, а как идёт дело с написанием вашей книги? Вы как-то упоминали о ней.
- Я её фактически дописал. Осталось только раскрасить. Сейчас она находится у художника, он рисует, мы это дело обсуждаем. И как только будут готовы картинки… Сейчас ведь тоже нельзя написать книгу, как «Война и мир». Нет, конечно, если ты Лев Толстой, то ты можешь написать книгу голым текстом, и всё будет нормально. Но если ты не Лев Толстой, то ты должен писать такую книгу, которую нужно будет не читать, а рассматривать. Там должны быть и картинки, и разные шрифты. То есть она должна развлекать читателя. Сейчас уже прошло время, когда ты просто написал книгу – и всё.
- Не знаю, не знаю. Литература всё-таки ещё существует, и серьёзная литература.
- Литература существует. Но если посмотреть на тиражи, то если это не Джоан Роулинг, никакой популярный писатель не может похвастать большими тиражами. За исключением редчайших топ-лидеров бестселлеров. А остальные-то писатели сильно страдают. И правильно говорили классики: писать книжки надо не для того, чтобы зарабатывать деньги, а надо зарабатывать деньги, чтобы писать книжки. А идея сейчас такая, что современная книга должна быть таким продуктом, который будет интересен – зрителю или читателю. Поэтому у меня там будет и литературная составляющая, и шахматная, и будут рисунки (я надеюсь), и графика будет интересная. В общем, я хочу, если она будет в печатном виде (а я надеюсь, что будет), чтобы она отличалась от электронного вида. Понятно, что в электронном виде она будет обязательно. Я её и сейчас мог бы выложить. Может быть, даже и выложу. Но мне надо всё равно, чтобы там были картинки. Потому что без картинок будет не то.
Мои любимые книги, которые я читал (из последнего это Фоер и «Generation X» Коупленда), были сделаны очень хорошо именно в графическим плане. Мне кажется, что без графического плана редкая книга может рассчитывать на интерес. Я сам читаю достаточно много, но я читаю в интернете.
- Хорошо, что вы сами затронули эту тему: вы знаете, я был восхищён, когда не так давно увидел у вас в фейсбуке, как рисует ваша дочка.
- Спасибо.
- Вы можете рассказать, как так получилось, что у неё проявились такие таланты? У вас были когда-нибудь такие таланты?
- Нет, я вообще не умею рисовать.
- Это неважно; важно, что вы творческий человек, и яблоко от яблони недалеко упало.
- Мне трудно сейчас об этом судить. Я проверяю на Изабель какие-то свои способности. Смотрю – она вроде рисует неплохо, и людям нравится. А сам я всегда был шахматистом, и даже долгое время не мог понять, насколько я способный как шахматист. Когда понял, что у меня есть какие-то способности к игре, я начал к этому относиться более серьёзно. Но в принципе я никогда нигде не учился – у меня нет даже высшего образования. А потом так получилось, что я пошёл работать тренером – и во Франции, и в Казахстане, и в России, и потом в интернете. Потом стал писать какие-то тексты, стал ходить на литературные собрания, на литературные семинары. Мне всё это было интересно. Один мой товарищ (театральный режиссёр и актёр) сказал, как мне кажется, умную вещь: «Мотивация – это талант». Если тебе интересно что-то делать, то это и будет твоим проявлением таланта. Мне везёт, когда совсем плохо. Я знаю таких людей, которые очень любят шахматы, но у которых совсем нет никаких способностей. Вот их можно где-то пожалеть, если они, конечно, решат пойти в профессиональные шахматы. Но если они видят это как хобби, то это – самые счастливые люди. Может быть, даже более счастливые, чем те гроссмейстеры, у которых есть способности, но нет никакой любви к этому делу – ни к игре, ни к анализу, ни к изучению шахмат.
А мне повезло, что я попал в такую среду – в окружение талантливых людей. И стал заниматься сначала литературой, потом выступлениями. И оказалось, что шахматист в принципе может не только играть в шахматы, но и заниматься какими-то другими делами. Может быть, на любительском уровне. А может быть, и на более серьёзном. В этом плане у меня серьёзные амбиции, я вам скажу.
- Пока вы говорите о себе, на экране трансляции показываются некоторые работы вашей дочери, которые вы публиковали в фейсбуке.
- Да, я вижу. Спасибо. Изабель не «топит за поп-культуру».
- Это мы в чате читаем комментарии. А Муртас, на самом деле, больше не за поп-, а за рок-культуру топит.
- Ну, рок-культура – это часть поп-культуры. Где-то она, конечно, противостоит ей, но где-то и является её частью.
- Да там границы настолько размыты, что, по-моему, невозможно дать точное определение, где заканчивается поп-культура и начинается рок-культура. Всё это слишком большие условности.
- Да. А Изабель просто учится в художественной школе в Москве, и я очень рад, что ей нравится это дело. Но ей всего лишь 15 лет.
- Вот! Мы главное-то не сказали, – что ей 15 лет.
- Да, 15 лет. Я и в свои-то годы пытаюсь освоить что-то новое. Главное – это дело любить. Потому что сейчас у шахматистов будет, как мне кажется, некая проблема. Раньше как было? Шахматист к 20 годам созревал, потом до 40 играл, а потом начинал тренировать. Сейчас же шахматист созревает к 15-ти, к 25-ти должен уже закончить, если он не выдающийся игрок, или перейти на полулюбительский уровень. А что дальше делать, непонятно. Он или тренирует (хотя далеко не все это дело любят), или как-то пытается играть, или пребывает в депрессии.
А мне кажется, что шахматист по складу ума – не самый безнадёжный человек в современном обществе. И у него есть шансы продвинуться, если он вовремя обратит внимание на свои таланты и начнёт заниматься чем-то другим. А шахматы оставит просто как хобби. Сейчас появилось просто огромное количество сильных шахматистов. Такого количества не было никогда. И это, конечно, благодаря движкам. Без движков столько их не было бы. Компьютер и интернет всех научили играть. Сейчас любой идиот играет совершенно блестяще в шахматы. Это невозможно было представить, скажем, в 90-е годы.
- Кстати, то, что вы стали прерываться в последние несколько десятков секунд, напомнило мне ещё одну проблему, касающуюся интернет-шахмат. И никогда её не решить. Просто в любой момент может случиться дисконнект. И как тогда быть? Так уже несколько раз было и в турнире, который сейчас проходит. У кого-то выключится интернет, у кого-то уменьшится скорость ни с того, ни с сего – как у вас сейчас.
- Ну, да, интернет – штука такая, неустойчивая. Говорят, даже Дин Лижэнь вылетал и ещё кто-то из игроков вылетал в турнире Карлсена.
- Муртас, я вам сейчас хочу предложить для разминки (и вашей, и слушателей, чтобы у них немножко переключились мозги от нашей монотонной беседы) блиц. Как вы смотрите на это?
- Да, конечно, хорошо.
- Короткие вопросы, короткие ответы. У нас пока не получалось, по-моему, ни того, ни другого.
- Я вам должен сказать, Муртас, что вы отвечали на блиц-вопросы быстрее, чем кто-либо пока у меня в прямом эфире. Так что спасибо за то, что понимаете правила игры.
- Да было не так трудно. Может быть, качество ответов было не таким высоким, но хотя бы за скоростью можно было следить.
- Знаете, есть ещё один вопрос, который часто задаётся в передачах. Я вам его хочу задать, но чуть-чуть иначе. Если бы вы сейчас могли написать письмо самому себе докарантинных времён, что бы вы написали?
- Честно говоря, карантин-то длится всего месяц, и я пока не вижу больших изменений. Но если заглядывать в ситуацию таким образом, что карантин будет ещё в течение, скажем, сорока лет, и я бы об этом знал, то я бы сказал вот что. По-моему, у Цвейга есть такой момент, где он рассуждает о праздности. Так вот, мы все с вами были праздными ещё в феврале. А уж какими праздными мы были в ноябре или в декабре, - это представить себе трудно! Да, где-то были войны, где-то были катастрофы, но 99% людей на земле вели абсолютно праздный образ жизни. Да, мы работали, мы воспитывали детей, мы не нарушали какие-то заповеди. Но в целом, мне кажется, главная черта, которая охватывала большинство людей (во всяком случае, моих знакомых), - это праздность. И это было достаточно ужасно, потому что мир был на своём пике. Куда бы я ни приезжал, я везде видел достаточно обеспеченных людей. Может быть, у них не было «Мерседесов», но у них всегда были деньги на вино или на десерт. И они совершенно не хотели думать о том, что может случиться то, что случилось. И вот настал момент, когда ты понимаешь: да, катастрофа может прийти мгновенно. И как быть? Сложный вопрос. С одной стороны, надо как-то собраться и делать то, что ты можешь делать. Это как раз тот урок, который человечество должно вынести из всего этого в глобальном смысле. А с другой стороны, всё-таки не терять какой-то лёгкости и каких-то моментов, которые и сделали этот мир тем раем, который был ещё в декабре 2019 года.
- То есть примерно так вы бы себе и написали?
- Да.
- Понятно. Хочу ещё обратиться к вам как к эпидемиологическому диссиденту. Как вы относитесь к проведению турнира претендентов? Что думаете об этой громкой истории?
- Я считаю, что абсолютно правильно турнир начали. И мне очень жаль, что турнир так и не удалось завершить. Потому что шансов заболеть у восьми игроков было гораздо меньше в Екатеринбурге, чем в тех местах, где они находились после – в Париже, в Москве, в Америке. Поэтому мне чрезвычайно жаль, что турнир вот так вот оборвался. Но в этом они сами частично виноваты. Да, они были заложниками ситуации. Да, их постоянно проверяли, и играть в такой обстановке было очень тяжело. Но с другой стороны… Конечно, это лишь моя позиция: играть – и никаких гвоздей! Но если бы они сыграли, и никто бы из них не заболел (а я в этом уверен), всё было бы хорошо. Опять-таки, они жили в хорошем отеле, восемь игроков – молодых, здоровых (а в шахматах больных нет, во всяком случае, на таком уровне). Сыграли бы – и всё было бы нормально.
Теперь же любое решение будет иметь просто огромные потери – моральные, репутационные и другие. Объявят ли первый круг итогом, начнут ли играть второй круг, или начнут заново новый турнир, или добавится к ним Раджабов, - в любом случае всё это очень плохо для данной ситуации. Поэтому я буквально не мог найти себе места, был сильно расстроен, когда узнал, что турнир закрывается. Я понимаю, что это решают очень большие люди…
- Но он закрылся совсем по другим причинам. Во всяком случае, со слов руководителей ФИДЕ. И в этом смысле вы, кстати, сами себе противоречите. Потому что они-то как раз и не беспокоились за здоровье участников (как они говорят), мол, были приняты все меры для безопасности, и так далее. А просто сложилась такая ситуация, когда выяснилось, что шахматисты просто не смогут улететь к себе по домам.
- Да улетели бы. Ну что это за детский сад?!
- Как-нибудь да улетели бы?
- Как-нибудь да улетели бы. Всё равно были какие-то чартеры и в Европу, и в Азию. Всё равно люди как-то добирались. Не все же вот так – раз! – и в течение двух дней улетели.
Критика была и будет, но они могли вполне доиграть. Видимо, это был просто предлог. Очень часто и организаторы, и турниры, и люди становятся заложниками ситуации. Поэтому, как в случае большинства решений, принятых за последние два месяца, просто никто не хотел слишком рисковать. А так – я не верю, что Каруана не улетел бы в Америку. А если бы остался в Екатеринбурге, то понял бы, что жизнь в России куда лучше, чем там, где он живёт. Я, кстати, ни разу не был в Екатеринбурге, но думаю, что он бы это ощутил. Он бы понял, что шахматист его уровня именно там и любим.
А так – все улетели бы в течение недели или двух. Всегда можно организовать какой-то рейс и найти выход. В крайнем случае, всегда можно сесть на велосипед и уехать. Ребята там здоровые.
- На велосипед, на поезд… А потом уж как-нибудь переплыть океан. Раньше же, кстати, переплывали, когда не было самолётов.
- Да, а почему нет? Вот и доиграли бы. А то, что турнир закончился, - для меня это очень больной вопрос, сильное расстройство. Дело даже не в теории, а в том, что начали – так уж доиграйте. Я читал их интервью – там один не хотел играть, другой, третий... Я вообще ничего не понимаю. Но шахматисты – они люди такие…
- …чувствительные.
- …специфические, с чувством юмора и с чувством собственной исключительности. Это понятно. Они могут играть в турнире и запросто критиковать организаторов. Я не то чтобы против критики, я всегда не любил подхалимов. Но, по-моему, если ты играешь, например, в футбол в английской Премьер-лиге, то ты можешь критиковать судью или ещё кого-то, но тебе при этом регулярно выписывают штраф. И никогда никакой болельщик не будет вступаться ни за тренера, ни за игрока. Может, конечно, вступиться в частном разговоре, но это такой закон. А тут топ-игроки подписывают контракты. Правда, в шахматах всегда так было, что топ-игрок стоял выше любого закона – шахматного или спортивного. Ну вот так сложилось. Видимо, ещё со времён Стейница или Морфи.
- Ну если уж вы всё это сказали о самом турнире, то я даже боюсь вас спрашивать, как вы относитесь к решению Раджабова?
- К решению Раджабова отношусь нормально. Он отказался играть, его можно понять. Отказался – почему бы и нет? Да, он опасался за свою жизнь, за своё здоровье, но другие-то не опасались, получается. Но я опять-таки не думаю, что с ним что-нибудь бы случилось. Но раз отказался – значит, ты не готов идти на такие риски. Опять же, его ведь не в Ухань звали играть. Я не думаю, что в Екатеринбурге ситуация хуже, чем в Баку, например. Да, можно закрыться в своей комнате, но и это не всегда спасает, как мы знаем из истории. Никакой бункер не спасёт.
Так что Раджабов отказался, и имел на это право. А Вашье-Лаграв согласился. И что? Он меньше боится за свою жизнь?
- Кстати, именно так я и подумал, когда он согласился.
Я как раз хотел вас спросить о Вашье-Лаграве. Ведь он один из трёх участников турнира претендентов (двое остальных – китайцы), о котором мы знаем меньше как о человеке. А вы с ним, насколько я знаю, неплохо знакомы.
- Да.
- Вы можете рассказать что-то, что его характеризует как человека? Что-то, чего мы не знаем или о чём не догадываемся. Какие его основные черты, качества? Какой он вообще?
- Я не могу сказать, что я с ним много общался последние годы. Но он всегда был чрезвычайно приятный и адекватный шахматист и человек. Даже его выдающиеся способности, которые проявлялись уже в детском возрасте, никогда его не меняли. А он ведь не просто очень большой игрок. Он, можно сказать, дитя той французской системы, которая вынесла и Лотье (хотя его, наверное, чуть пораньше), и Бакро, и Вашье-Лаграва, и Эдуара, и Фрессине. Я в то время жил и работал во Франции и помню, что Вашье-Лаграв работал и занимался, как все. То есть в рамках сборной Франции он не был каким-то исключительным человеком. Исключительной была Мари Себаг, может быть. И это отторгало многих тренеров французской делегации. Я-то всегда топил за Мари.
- «Исключительным» - это вы имеете в виду… необычным?
- Капризным. Например, Мари всегда была очень капризной. Она выдающаяся шахматистка, я всегда призывал французских тренеров всё ей прощать и относиться к ней с пониманием. Правда, не могу сказать, что моё мнение было слишком популярным.
А Вашье-Лаграв всегда был очень порядочным. И очень большим шахматистом. При том, что ему потом очень повезло – в плане, что нашлось хорошее финансирование, - он очень простой парень. И очень большой игрок.
Мне один шахматист рассказывал историю, я всегда её привожу в пример, когда общаюсь с молодёжью. Вашье-Лаграв учился в университете и играл в бундеслиге. А бундеслиги, как правило, играются на уик-энды, то есть в субботу и воскресенье. Ему много раз предлагали приехать в пятницу в гостиницу перед матчем. А он говорил, что учится. Садился на поезд в Париже утром, приезжал к обеду на место игры, играл партию, в воскресенье утром играл вторую партию, потом после обеда уезжал, а в понедельник шёл учиться. В тот год он сделал рейтинговый скачок от 2670 до 2700, то есть прибавил около 30 пунктов за двенадцать или четырнадцать партий в бундеслиге. Живя в таком режиме.
И это в очередной раз подтверждает то, что там слабаков нет. Шахматисты все физически и психически чрезвычайно сильные люди. Поэтому когда при мне говорят: «Вот, надо включить кондиционер», «Надо приехать адаптироваться», - я всегда говорю, что Вашье-Лаграв ведёт себя вот так, как я рассказал, и нормально себя чувствует. Сейчас, может быть, по-другому. Но пока у него не было рейтинга 2700, он жил вот такой жизнью. Учился в Сорбонне, ездил на туры вот так – приезжал за час-два до игры и уезжал сразу же, потому что он был обыкновенный студент.
Видите ли, в этом и отличие французской шахматной культуры. Там у них вообще обычное дело очень долго анализировать, сидеть с вином у бассейна, перемежать шахматный анализ какими-то байками, разговорами. Кто хочет стать шахматистом, тот становится. А профессиональным игроком будет один из миллиона, кто сегодня занимается. Их не может быть много по определению. То же самое касается и футбола, и тенниса, и классической музыки, и рок-музыки. Неважно. Да, ты занимаешься, но ты стараешься получить удовольствие от жизни. И Вашье-Лаграв, как мне кажется, всегда его получал. Он классный чувак. Конечно, Мари Себаг могла бы дальше пойти в шахматах, если бы у неё была больше помощь. А Вашье-Лаграв как-то добился того, чего добился. Да, к нему есть какие-то вопросы. Но то, где он сейчас находится, - это его место. И это, конечно, дань его большому таланту. А чисто по-человечески он нормальный товарищ.
- То есть он такой некапризный и неприхотливый, да? Я так понял, что это главное в нём?
- По-моему, более или менее да. По крайней мере, в те годы он не был на каком-то особом счету. И потом, с французами такие штуки не проходят. У них Ален Делон не очень-то в чести, потому что его называют претенциозным. Это у нас, если человека зовут, там, Алла Пугачёва, то ей можно всё. А Делону нельзя больше, чем кому-то другому. Французы этого не понимают.
Лично я такого отношения не люблю. Я считаю, что таланты имеют больше прав, и им можно больше, чем простым людям. Но это не то мнение, которое популярно во Франции.
- Вы знаете, почему у меня возник этот вопрос? Казалось бы, с Вашье-Лагравом в последние годы столько интервью. Он играет в топ-турнирах, а во многих турнирах сейчас участники дают комментарии после партии. Но, честно говоря, я не припомню никакие его даже мини-интервью или комментарии, которые бы его хоть как-то раскрывали. У него всё время комментарии: конь бэ шесть, слон цэ шесть, здесь у меня было лучше, здесь хуже. Другие хоть как-то себя раскрывают, я уж не говорю о Грищуке, который может одним пятиминутным эфиром рассказать о себе больше, чем Вашье-Лаграв рассказал о себе за все годы.
- Да, есть такой момент.
- Слово «скрытность» здесь, наверное, неправильное. Он не то чтобы скрывает что-то о себе, но в то же время, он зациклен – может быть, так правильно сказать – на шахматах.
- Может быть. Ну, кто-то должен быть зациклен на шахматах. Грищук – это просто один из последних интеллектуалов, которые появились в шахматном мире, особенно в топе. Другие ребята, может быть, не такие интеллектуалы, но они искренние. А Вашье-Лаграв… Мы с ним общались на разные темы, но шахматы – это то, что его занимает больше всего, это правда. А может быть, ему пока просто не попадался ещё такой формат, который бы по-настоящему его раскрыл. Сейчас ведь времена, к сожалению, такие (и для шахмат в том числе), что быть бунтарём не очень-то хорошо, не очень-то удобно. Времена Джима Моррисона давно прошли. Сейчас надо быть хорошо причёсанным человеком.
- Сегодня в эфире у нас красной нитью проходит тема диссидентства во всех смыслах. Для тех, кто пропустил в трансляции, я поясню, что Муртас уже высказал своё отношение и к коронавирусу, и ко всему, что происходит в связи с этим, и к турниру претендентов. И во многом его точка зрения не совпадает с большинством, я бы сказал так. Такой у нас был сегодня диссидентский эфир.
- Вы знаете, я всегда любил Эдуарда Лимонова, который не любил и диссидентов, в том числе.
Я вижу, что меня в чате спрашивают, болею ли я за «Манчестер Юнайтед». Болею по инерции, но сейчас уже не так слежу за футболом. Когда ушло поколение моих сверстников – Скоулз, Гиггз и компания – у меня как-то всё тоже ушло.
Ещё пишут про шахматистов-интеллектуалов. Я согласен, есть и Дубов, и Непомнящий, и Аронян... Наверное, есть и те, кто помоложе.
- Я думаю, неплохо бы договориться о терминах. Вот вы что подразумеваете под словом «интеллектуал»?
- Да, это сложный вопрос. Мы не успеем… Потому что у меня у самого, наверное, нет чёткого ответа. В принципе это не обязательно тот человек, который прочитал много книг. Это тот, который что-то понял из этих книг. Потому что если взять того же Стейница или Морфи – которые в шахматах были суперинтеллектуалами, - то они же не могли прочитать много книг или посмотреть тысячи партий, которые сейчас смотрим мы. Но они понимали в игре гораздо больше, чем понимает большинство современных гроссмейстеров. И они пришли к этому своим умом, а не с помощью программы или сотен книг, которые прочитали. Поэтому вот такая ситуация.
- Я благодарю вас, Муртас, благодарю всех, кто нас слушал в прямом эфире, тех, кто послушает потом и даже тех, кто прочтёт. Я только хочу ещё раз напомнить: друзья, помогайте нам, чем можете, - хотя бы тем, что подписывайтесь на наш канал, ставьте лайки. Это всё для того, чтобы мы и дальше делали для вас подобные эфиры.
Муртас, если у вас есть что сказать на прощание, я даю вам время.
- Я хотел бы пожелать всем любителям шахмат самой лучшей игры. Пусть она будет на данный момент даже в интернете, а потом, в будущем, и в реале. Профессионалам – конечно, их мало, кто нас сейчас слушает – хочется сказать, что, конечно, игрой жизнь не заканчивается, а только начинается. А всем людям хотелось бы пожелать всего самого лучшего, чтобы больше не было этого кошмара.
А ещё хочется присоединиться к словам Евгения и пожелать независимому сайту Chess-News поддержки. Ставьте лайки, отправляйте донаты. Независимая и новая журналистика нас всем нужна, мы без неё никак.
- Спасибо, Муртас! Я не зря переспросил вас в блице насчёт последнего ответа, потому вы фактически выбрали последний музыкальный номер сегодняшней программы.
- Прекрасно! Я очень люблю Земфиру, но Агузарова выше всех.
Интервью можно послушать
* * *
Спасибо за уделённое время. Если понравилась публикация, не забудьте поставить лайк и подписаться на наш канал.