Почти каждое лето к о мне в гости на неделю-другую приезжает московская подруга с маленьким сыном. Точнее, это сначала он был маленьким, а в этом году уже восемь исполнилось, вполне самостоятельный человек!
В городе не сидим, обитаем на турбазах, а если есть возможность — и путешествуем куда-нибудь подальше. Рома обожает Алтай, причем, что обычно не слишком характерно для детей, он созерцатель: может час просидеть на берегу Катуни, наблюдая за игрой воды, а если в пути остановимся на перевале — обратно в машину его не затащишь, пока досконально не рассмотрит все открывшиеся пейзажи. Потому, когда Роминому классу дали домашнее задание — нарисовать свой летний отдых, мама даже не сомневалась, что сын справится легко и быстро. И очень удивилась, обнаружив спустя довольно долгое время, что страница раскрытого альбома по-прежнему девственно чиста. Рома отодвинул коробку с карандашами, которые сосредоточенно перебирал, нахмурил лоб и спросил:
— Мам, каким цветом нарисовать Алтай?! Подруга рассказывала об этом случае со смехом, а я вдруг не на шутку задумалась: а действительно, каким?
Синий
Синий цвет на Алтае — горные озера и небо. Именно так, всегда в связке, потому что часто невозможно понять, откуда взялась эта потрясающая синева: отражение ли небесного купола или собственный цвет воды в каменных чашах, о глубине которых часто можно только догадываться. Смотришь на озеро, что укрылось в горной складке, прижалось к подножию склона, замерло круглым зеркальцем на высоком плато, и возникает четкое ощущение: зачерпни кружкой или ведром — и будет не вода, а концентрированная синь, волшебная краска. Весной, когда пробуждается земля, яркие брызги синего цвета разбросаны почти везде: от таежных сопок Салаира до Курайской степи и альпийских лугов Катунского хребта.
На грани уходящей зимы и нетерпеливого тепла цветет сон-трава, нежные подснежники с пушистыми чашечками. А в каменных недрах Алтайских гор иногда находят удивительный камень азурит — „горную синь“. Когда-то из этого минерала, измельченного в порошок, делали краски для иконописи; достаточно сказать, что синие одежды на знаменитой „Троице“ Андрея Рублева прописаны именно азуритовой краской. На круглой подставке монитора на моем рабочем столе лежит кусочек ярко-синего азурита. Осколок то ли неба, то ли озера, то ли алтайской весны, которая обязательно придет снова и снова. Белый Казалось бы, белизна — это в первую очередь снег, пушистые искрящиеся сугробы, метельный полет или уже схватившийся прочный наст. Но вот не ассоциируется у меня белый цвет с зимним Горным Алтаем!
В равнинных районах Алтайского края, даже по дороге от Барнаула до Бийска, когда в ясный морозный день от трассы к горизонту бесконечным ковром раскатываются поля — да, такое изобилие белого цвета вокруг, что из-под непроизвольно опущенных век пробиваются слезы. В горах по-другому. Зима здесь едва ли не пестрее лета: белый снег и черные скалы, зеленые сосны, рыжая прошлогодняя трава, пронзительно-синее небо, нефритовый речной лед…
А белый? Белые — туманы. Молочная пелена, укутавшая Катунь ранним утром; не поймешь, не разглядишь сквозь нее, что сулит новый день, дождливую хмурость или восторженное солнце. Слоеный, как воздушный десертный пирог, туман на трассе в Белокуриху: автомобиль то ныряет в непроглядное белое облако, то вылетает из него на совершенно чистый участок дороги, а впереди уже маячит новая, чуть колышущаяся стена. Туман, что стелется над межгорными степями, поросшими низкой травой…
Сначала в нем раздаются непонятные звуки — шорох, постукивание, позвякивание, едва слышные вздохи, а потом из текучих белых струй выплывают грациозные, немного призрачные силуэты пасущихся лошадей. Еще белый, просто белейший, до рези в глазах, до шока всех чувств, цвет — деревья в пышных кружевах инея по берегам рек: настолько быстрых, что лишь самые сильные морозы способны остановить их бесконечное движение. Чернеет вода в полыньях, поднимается над ней полупрозрачный пар и оседает причудливыми инеистыми узорами на раскидистых кронах.
Зеленый
От Бийска до северного берега Телецкого озера — 250 километров. От туристических баз в районе озера Ая и „Бирюзовой Катуни“ — немного меньше, но все равно несколько часов на туристическом микроавтобусе, насколько ни был бы хорош транспорт и его водитель.
Когда в начале 2000-х я начала работать гидом на однодневных экскурсиях на Золотое озеро (выезд рано утром, прибытие в Артыбаш, водная прогулка на катере до водопада Корбу, пеший поход на таежную Третью речку и обратная дорога), основная проблема немедленно встала во весь рост: о чем рассказывать туристам в пути? Телецкий тракт, как сейчас называют автотрассу от Горно-Алтайска до Артыбаша, достопримечательностями, мягко говоря, не богат. Он идет по низинам вдоль небольших речушек, в окружении поросших смешанным лесом сопок, лишь изредка карабкаясь в небольшой перевал или на пологую гриву. Пейзажи однообразны, скорость невелика из-за постоянных поворотов.
Редчайший случай в Горном Алтае: скажем честно — скучно! А поскольку скучать экскурсантам не положено, я выкручивалась как могла: вспоминала сказки и легенды, говорила об истории региона, национальном быте алтайцев. Обычно срабатывало, народ любопытствовал, завязывались дискуссии, время в дороге пролетало незаметно. Но как-то раз… одна из женщин в группе напряженно смотрела в окно, совершенно не реагируя на попытки втянуть ее в общий разговор. Я уже признала свой полный провал (не найти контакта с экскурсантом — позор для экскурсовода!), как вдруг дама оторвалась от „просмотра“ и громко сказала:
— Праздник!
— О чем вы, простите? — не поняла я.
— Праздник зеленого цвета. Никогда в жизни такого не видела. Все, буквально все краски вживую, в реальности, — и пояснила, чуть покраснев: — Я художник.
— Не смотрела на эту дорогу с такой точки зрения, — если честно, она меня здорово озадачила.
— Так смотрите! Трава — мятная, ели — темно-зеленые, почти черные. Вон те кусты, не знаю, как называются, — чистый лайм. Припыленные тополя у обочины — хаки, сосны — изумруд… — она называла оттенок за оттенком, и вся группа припала к окнам, открывая для себя неожиданный зеленый мир. И я вместе со всеми. С тех пор летняя дорога на Телецкое озеро никогда не казалась мне скучной — но стала праздником для глаз и души.
Я не помню, из какого города и даже региона была та художница. Но если вдруг по прихоти судьбы ей попадется на глаза эта статья — воспользуюсь случаем сказать огромнейшее спасибо. За то, что научила не только смотреть, но и видеть. И еще. У автора Леонида Сергеева в одной из песен есть строчки: „Зеленое небо, красные облака, а больше краски не было у чудака“. В песне это метафора, а в жизни… Нежно-зеленое, прозрачное закатное небо, на котором застыли росчерки малиновых облаков, подсвеченных почти упавшим за горизонт солнцем, — это реалии Горного Алтая; не ежедневные, но достаточно частые.
Черный
Черное трио — вода, ночь и камни. Вода?! Именно. Совершенно прозрачная вода родника или реки часто выглядит черной. Бывали на экскурсии в Чемале? Когда с высшей точки „козьей тропы“, соединяющей знаменитый храм на Патмосе и зону ГЭС, любуешься впадением реки Чемал в Катунь, цвета очевидны: чемальская вода черной полосой врезается в р4усло хозяйки Алтая, далеко не сразу смешиваясь с ее зелеными струями. Непроглядно-черными выглядят неподвижные „зрачки“ таежных ключей под разлапистыми елями. Словно черными чернилами налиты некоторые озера в горах: как правило, с водой без каких-либо примесей. Когнитивный парадокс: черный значит чистейший. Другая ипостась черного — ночь в горах. О, это совсем не то, что на равнине и тем более в городе! В человеческих „каменных джунглях“ темнота никогда не бывает полной, ее разбавляет общий световой ореол, накрывающий город: уличные фонари, прожекторы, рекламы, подсветки…
Где-нибудь в лугах, на рыбалке на берегу тихой речки ночь подкрадывается постепенно, дает время глазам привыкнуть, неспешно размывая окружающий мир, стирая четкость контуров, словно ластиком по карандашному рисунку — от краев к центру. И только в горах ночная чернота падает почти мгновенно: как тяжелый непроницаемый занавес, стремительно развернувшийся под собственным весом и наглухо отрезавший дневную сцену. И камни. Черные они далеко не везде, чаще серые, рыжие, поросшие цветными лишайниками, искрящиеся чешуйками слюды. Но иногда… На Чуйском тракте есть особое место: урочище Адыр-Кан, сейчас чаще говорят „святилище“.
Только лет через десять после первой встречи я узнала его название, а поначалу это была безымянная приречная терраса с темной черточкой каменного изваяния, по которой только и можно сориентироваться, петроглифы на камнях в подножии горы — совсем не такие, как на знаменитом Калбак-Таше, расположенном совсем рядом. И „черное зеркало“: уходящий вертикально вверх чуть вогнутый участок скалы, сложенный из непроницаемо-черного сланца. В его нижней части тоже выбиты рисунки: примитивные контуры, резкие линии… от них веет древностью; возможный возраст — до 3000 лет до нашей эры. А из самого „зеркала“, как сквозняком, тянет даже не древностью — бездонной пропастью времен и пространств. Есть версия, что некогда здесь совершались тайные обряды, как раз причастные к власти над временем-пространством.
Адыр-Кан — место не для всякого. Лично я вряд ли рискнула бы поставить палатку и заночевать вблизи черной скалы. Даже днем „зеркало“ вызывает ощущение чуждости. Оно не хорошее и не плохое, оно просто не отсюда. А уж ночью в непроглядной тени горного склона…. Но это моя реакция; близкий друг, наоборот, мечтает однажды приехать сюда на недельку и, возможно, открыть секрет путешествий в другие миры. Или, на худой конец, бессмертия.
Золотой
Надо бы сказать „желтый“, но нет. Недаром же Алтай — Золотые горы! В любом своем уголке, от предгорий до поднебесных вершин, в любое время года Горный Алтай сияет золотым блеском, надо только найти правильный угол зрения. Безусловно, самое „золотое“ время — осень.
И так как на разной высоте наступает она в разное время, любоваться пронзительно-яркими осенними красками в путешествиях по Алтаю можно очень долго: от окрестностей Улаганского перевала, уже в августе тронутого позолотой, до плакучих октябрьских берез на озере Ая, опустивших ветки прямо к воде. А осенняя Белокуриха с невозможными контрастами первого снега и не облетевшей еще листвы? А пылающая золотыми кострами лиственниц Курайская степь?
А хрупкие, почти прозрачные на просвет кроны тополей Теректинского хребта?.. Весь Алтай в это время — одно большое сокровище. Но осень проходит, а сияние не исчезает. Кто видел золотые зимние рассветы над Телецким озером, над Уймонской долиной, над сонными северными предгорьями, никогда не забудет этой картины.
И особняком, как небольшая, но поистине шедевральная картина в роскошной арт-галерее, — раннее утро на Лебедином озере, сплетающее в единый узор первые лучи солнца, мягкие завитки пара над незамерзающей водой и грациозные силуэты птиц.
Радуга
„Радуга выглядит как разноцветная дуга, составленная из цветов спектра видимого излучения. От внешнего края: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Это те семь цветов, которые принято выделять, но следует иметь в виду, что на самом деле спектр непрерывен и его цвета плавно переходят друг в друга через множество промежуточных оттенков“. А вот это совершенно точно о Горном Алтае — непрерывном спектре красоты с плавным переходом друг в друга множества чудесных оттенков.
…Рисунок сына подруга сфотографировала и сбросила мне на электронную почту. Под нежно-зеленым небом стояли синие горы, между изумрудных елей текла золотая река, а над всем этим победно сияла огромная яркая радуга.
Наталья Попова, фото Закира Умарова и Алексея Саламатова
