- А можно я про тебя и твоих родственников тоже буду писать?
- Про наш «колхоз»? Можно. Но только хорошее.
- Это что, например?
- В дни всеобщего экономического упадка наш колхоз процветает! Вышли на первое место в районе по производству крольчатины. Ищем новые точки сбыта.
- Это после того, как твой папа забыл самца в клетке запереть, и он всех крольчих покрыл?
- Так я не понял, ты записывать будешь?
* * *
«Колхоз» - это муж не может мне простить давнишнюю оговорку.
Я тогда училась в инязе, и нам ввели второй иностранный язык. В моей голове творился хаос - языки конкурировали между собой: иностранные слова влезали на место русских, а русские, видимо, сильно обижались и просто вылетали из головы в самые неподходящие моменты. Чтобы сформулировать свою мысль на любом из трех языков, мне приходилось долго подбирать слова. И все равно какое-нибудь слово из другого языка нет-нет, да и вытесняло нужное.
Я нервничала, злилась, подозревала начало деменции, вспоминая фразу своего преподавателя по первому иностранному языку, которую она часто произносила, глядя в мою сторону: «Учиться надо до тридцати!», намекая на увядание способностей, как только ты перешагнул рубеж в 30.
Я была самой старшей в нашей группе магистров. Это было мое не первое образование, и да, я тогда уже разменяла четвертый десяток. Английский язык я учила для общения по работе, и мне хотелось не просто курсов, а понимания как устроен язык, за этим и пошла в иняз. Немецкий язык оказался «бонусом» в качестве второго иностранного языка в университете.
Наблюдая за тем, как быстро мои молоденькие одногруппницы схватывают материал, ловко переключаются между языками и жонглируют новой лексикой, я тихо корила себя за дырявую голову и зубрила по ночам карточки со словами, удивляясь, как в эту самую голову в свое время влезала ядерная физика и электродинамика, приправленная радиотехническими цепями и сигналами.
В какой-то момент мне стало казаться, что все три языка сравнялись по уровню. Нет, не иностранные подтянулись до уровня родного, а русский упал до «ниже среднего». Я стала забывать слова, путать окончания, говорить и писать простыми предложениями…
И вот в тот самый период моего «красноречия» мы приехали в деревню, в гости к родителям мужа. Не помню деталей нашего разговора, но это было какое-то сравнение деревень и сел сейчас и при царской России, и мне как-то надо было назвать тружеников села, а нужное слово предательски покинуло мою светлую голову. Но я точно помнила, что мне нужно слово на букву «К»!
- Ну как же? Как же их называют? Ну, на К, на К… - твердила я. – Ну люди, которые сельским хозяйством занимаются…
Буква К скакала по извилинам головного мозга, щелкая: «К-к-к»…
-К… К… К… Колхозники! – наконец радостно выпалили я.
Родственники переглянулись.
- Крестьяне, – тихонечко поправил меня свёкр…
* * *
Иняз я благополучно окончила. Английский язык продолжаю использовать в работе. По-немецки сейчас могу сказать одну фразу: Ich spreche Deutsch nicht или Ich spreche kein Deutsch. А для ясности изложения своих мыслей завела дневник.
Но муж не упускает случая припомнить мне эту историю и ласково зовет меня «жена сына колхозников».