7 декабря католическая церковь отмечает память Святого Амвросия, епископа Медиоланского, одного из великих учителей ранней церкви.
Амвросий был действительно человеком незаурядным и оказал огромное влияние не только на богословие, особенно, латинское, но и на историю церкви в целом. Хотя бы потому, что Святой Августин именно под его влиянием обратился в христианство и был крещен самим епископом.
Впрочем, по порядку.
Точная дата рождения Амвросия не известна. Обычно ей считают 340 год. Родился он в Тревире (сегодня Трир) в богатой и знатной римской семье. Есть даже версия, что отец Амвросия был префектом Галлии (ведь в то время именно Тревир был столицей провинции). Впрочем, это не столь важно, важнее другое: семья Амвросия обратилась в христианство еще в начале IV века. Святая мученица Сотерия, погибшая во время Диоклетиановых гонений, была его двоюродной сестрой.
В 352 году отец Амвросия умер, и семья переселилась в Рим (кстати, это лишний довод в пользу того, что отец будущего епископа занимал важную государственную должность – какие иные причины могли заставить знатных римлян жить в провинции, где у них не было собственности и источника дохода). Амвросий получил прекрасное образование и сначала решил сделать карьеру на юридическом поприще, для чего стал работать адвокатом в Сирмии (ныне Сремска в Сербии).
Но вскоре император Валентиниан I (годы правления 364-375) назначил его на должность префекта Северной Италии с резиденцией в Медиолане.
Италия (как впрочем, и вся Римская империя) в то время была местом неспокойным. Помимо постоянных политических смут, ее сотрясали смуты религиозные. Большая часть жителей провинции исповедовала христианство в форме арианства, которое хоть и было осуждено на Первом Вселенском соборе, но ни о каком преследовании и запрещении еще речь не шла, тем более, в западных провинциях, значительно более варваризированных.
Соответственно, никейцы и ариане постоянно ссорились по поводу важных церковных должностей – каждая сторона хотела избрания своего ставленника. Именно такой конфликт и произошел в 374 году по поводу епископской должности. Чтобы прекратить конфликт, предложили компромиссное решение – назначить Амвросия, который к тому времени даже не был еще крещен.
Удивляться этому не стоит. В то время в христианских семьях не было обязательной практики крещения детей. Считалось (и это, я думаю, очень верно), что к такому решению они должны приходить сами, сознательно.
И назначению светского человека на церковную должность удивляться не стоит – в то время епископ был уже не просто главой общины, как во II-III веках, но и администратором, чиновником на службе императора, обязанности которого были не только духовными, но и вполне светскими,
Амвросий, конечно, чрезвычайно удивился, когда ему сообщили о назначении, даже пытался отказаться. Однако в дело вмешался император и лично утвердил его в этой должности. Ну а отказывать императору – не вежливо и неправильно, особенно, для выходца из римской знати.
Итак, Амвросий согласился, 30 ноября 374 года был крещен, затем рукоположен в священники, а 7 декабря возведен в сан епископа (получается, он за неделю прошел все ступени церковной иерархии – случай едва ли не уникальный)
Епископ очень скоро доказал пастве, что они не ошиблись с выбором. Первое, что он сделал – пожертвовал церкви все свое громадное состояние и до конца жизни соблюдал обет нестяжательства.
Видимо, хоть креститься Амвросий не спешил, но христианином по духу стал давно.
Его епископское служение пришлось на очень трудный период. Империя трещала по швам, ей со всех сторон угрожали внешние враги, внутри римского христианского мира процветали многочисленные секты и течения религии, которые позже обличат, как ереси.
Епископ стал духовником императора Западной части империи Грациана и при его поддержке горячо боролся за чистоту ортодоксального учения, принятого на Никейском соборе.
Адрианопольская катастрофа (9 августа 378 года) и гибель императора Валента (годы правления 364-378) многими христианами была воспринята, как проявление гнева божьего. Преемник Валента Феодосий (будущий Феодосий Великий) во всяком случае, верил в это, ибо начал борьбу с ересями и язычеством даже более рьяно, чем его западный коллега.
Кстати, Амвросий инициировал первое хождение в Каноссу – в 390 году Феодосий жестоко подавил восстание в Фессалониках, возмущенный епископ наложил на него епитимью и отлучил от причастия. Император вынужден был принести публичное покаяние.
Кстати, думаю, во многом под влиянием Амвросия Феодосий сначала принял историческое решение, вылившееся в его крещение и эдикт 380 года, объявлявший дозволенным только никейское христианство, в преследование ересей, узаконенное на Втором Вселенском соборе 381 года, в эдикт 391 года, запрещающий языческие культы даже в частных домах.
С точки зрения Амвросия это было естественно. Будучи сам человеком, прежде всего, государственным, он, видимо, не отделял интересы церкви от интересов империи. Тем более христианство в ту пору, особенно, на западе, оставалось едва ли не единственным объединяющим фактором в неуклонно разваливающейся империи. Поэтому Феодосий вместе с епископом спасали то, что еще можно спасти.
По иронии судьбы Амвросий – епископ второго по значению города Италии, древнего сердца империи, повлиял на решение, которое сохранило ее восточную часть, но не спасло от уничтожения западную. Впрочем, там вмешались силы, над которыми епископ был не властен.
К счастью, он не дожил до знаменитого прорыва Рейнского лимеса 31 декабря 406 года и видел только первый акт великой драмы – Адрианопольский разгром.
Точнее, не видел, конечно, но весть о том, что римские легионы были буквально сметены и уничтожены варварской конницей, распространилась по всей империи со скоростью пожара и стала шоком, как и гибель Валента под копытами готских коней. Императоры, конечно, и до этого не раз погибали на войне (как, например, предшественник Феодосия Юлиан Отступник), их часто убивали в результате заговоров. Но чтобы варвары громили победоносные легионы едва ли не в сердце восточной части империи, недалеко от столицы – такого еще не случалось.
Конечно, мало кто тогда думал о том, что Валент сам виноват в поражении – он не дождался войск Грациана, недооценил силы противника, и вообще надел столько ошибок, что победить просто не мог. После Юлиана Отступника, языческой реакции, арианства, набирающего силу (надо вспомнить, что и готы – победители Валента к тому времени уже исповедовали христианство в форме арианства) Адрианопольский разгром казался божьей карой за то, что последователи Константина не продолжают политику великого императора по укреплению союза с церковью. Не случайно, Второй Вселенский собор был созван в 381 году, то есть сразу, как только были нормализованы отношения с готами и ликвидированы печальные последствия поражения.
А через два года в Медиолан приехал новый учитель риторики по имени, Августин из провинции Нумидия. Это беспокойный человек к 29 годам успел побывать и язычником, и манихеем, и неоплатоником. А потом любознательность и поиск ответов на проклятые вопросы привели его на проповедь Медиоланского епископа. Ему понадобилось почти четыре года, чтобы через проповеди Амвросия, Послания Павла, беседы с Понтицианом об Антонии Великом и христианстве вообще из сомневающегося стать верным апологетом и принять крещение от епископа Медиоланского на пасху 387 года.
Амвросию не суждено было узнать, что этот неутомимый вопрошатель скоро станет самым значительным деятелем римской церкви, прямым продолжателем его дел и фактически отцом западной патристики.
Амвросий умер в Великую субботу, 4 апреля 397 года в городе, который он столь успешно наставлял в христианской вере.
Личность и учение Святого Амвросия мне всегда были особенно интересны.
Во-первых, потому что его служение пришлось на переломный момент в истории империи, церкви и Европы в целом. А, учитывая тесные личные отношения епископа с императорами, его несомненное влияние на них, я никак не могла обойти его вниманием. Надо сказать, что латинское богословие именно Амвросию во многом обязано восприятием многих блистательных идей восточных учителей церкви – Григория Нисского, Василия Великого, Оригена, Филона, теологии каппадокийской школы. Будучи превосходно образованным человеком, тонким знатоком языков, он не только переводил их тексты для паствы и своих сочинений, но и пользовался их теологическими построениями, когда создавал свою христологию, учение о Троице, таинствах и покаянии, толковал Священное Писание.
Ну а от него этот мостик протянулся к Августину, который считал Амвросия своим учителем и духовным наставником.
Кстати, именно Амвросий на Константинопольском соборе 381 года сумел примирить вечно соперничающие и уже значительно разошедшиеся по многим вопросам (в частности, в учениях о благодати, о природе вочеловечившегося Христа, вопросе о христианском мире и войне) богословские школы и предложить обобщенную концепцию, устроившую всех.
А во-вторых, Амвросий в какой-то мере заложил понимание войны, воспринятое и развитое Августином до настоящей апологии и принятое западной церковью за основу.
В период служения епископа империя, которая теперь мыслилась как христианская, подвергалась серьезной опасности, в связи с этим возникла необходимость пересмотреть вопрос об индивидуальном поведении христианина на войне.
Прежде солдат должен был уничтожать противника, повиноваться командиру и блюсти верность присяге. Теперь же вопрос был поставлен иначе: справедлива ли сама война. Т. е. война перестает быть зоной ответственности одного человека, а становится социально-духовной проблемой. Следуя Цицерону, Амвросий принимает как истину его утверждение о двух способах совершения несправедливости, откуда выводит тезис, что бывают такие войны, которые несправедливо было бы не вести. Определять же степень справедливости войны Амвросий предоставляет церкви. Такая концепция не только заставляла христианина участвовать в войне, по решению церкви являвшейся справедливой, но и наделяла саму церковь правом решения вопросов войны и мира.
Отношение христиан к войне и профессии воина – особая тема. Здесь стоит вспомнить только, как блистательно и страшно развил Августин это учение. Он пишет:
«Естественный порядок вещей, стремящийся к установлению мира среди людей, требует, чтобы решение и право начать войну принадлежало государю. Солдаты же должны беспрекословно выполнять приказы своих командиров во имя мира и всеобщего спасения. Пусть сам государь и запятнал себя несправедливостью, но он военачальник. Приказ начальника делает солдата невиновным в совершенных государем злодеяниях».
То есть, законные власти, в которых Августин видит исполнителей божественной воли, непостижимой для человеческого разума, являются единственными, кто несет ответственность за все зло, совершаемое в ходе войны. Проводя различие между «миром земным» и «миром небесным», Августин допускает существование войны, как одного из отражений неустранимой человеческой греховности, зеркальных отображений естественной несправедливости «мира земного», иллюзорного и несовершенного. А по сему христианин должен искать совершенного, истинного мира – Божьего, достижение которого и является импульсом для человеческой жизни. Получается, что греховный и несовершенный человек ищет истинного мира посредством войны. Но т. к. дано знать, что такое истинный мир только христианину, то только христианин может вести истинную, справедливую войну. Справедливая война находит оправдание в своих конечных итогах – восстановлении нарушенной гармонии мироздания, а война вообще используется божественным правосудием для испытания праведников и наказания неправедных. Праведник должен вести войну для исправления ошибок человечества и помогать таким образом даже врагам своим. Побежденный праведником тоже может воспользоваться плодами справедливости. Получается, как это ни парадоксально, Августин воспринимает войну как свидетельство любви. Справедлива же по мнению Августина та война, которая ведется для защиты от свирепого агрессора (вполне современное его жизненной обстановке понимание), а вопиющим примером несправедливой войны называется война против народов, которые не причинили другим никакого ущерба, или война с целью подчинения другого народа, во имя удовлетворения жажды власти (интересно, что этим пассажем Теодор клеймит и перечеркивает с религиозной точки зрения всю историю языческого Рима, который только и делал, что завоевывает народы и земли). Такие войны – величайшая подлость. Убийство, совершенной на войне, совершается на законных основаниях, т. к. солдат действует не под влиянием собственных страстей, а как инструмент и исполнитель воли Всевышнего. При этом еще проводится параллель между сражающимся и молящимся, которые относятся к одному типу «воинствующего человека», а так как конечная цель всякого «воинствования» - мир («Мира не ищут для того, чтобы творить войну, а творят войну, чтобы добиться мира»), то война и ратный труд священны.
Как красиво, умно, изящно! Когда читаешь это – очень трудно найти доводы, чтобы поспорить с епископом Гиппонским. Хотя есть один довод, равный всей этой риторике: шестая заповедь.
Но можно понять Августина, зная, в какой обстановке он писал свои сочинения – он пережил прорыв рейнского лимеса, взятие Рима Аларихом, нашествие германцев на Западные провинции империи, умер в осажденном вандалами Гиппоне.
Думал ли он или его учитель, что их блестящая казуистика, тончайшая риторика через века послужит оправданием для Крестовых походов, Альбигойских войн и прочих диких появлений фанатизма и жестокости?