Отрывок из моей книги.
Осень снова пришла раньше чем звали... Яна высунула руку из под теплого, утреннего одеяла и погладила Рыжего, который дремал рядом с кроватью. Черный нос тут же оказался у самых глаз - засмеявшись, Янка отпихнула мгновенно проснувшегося олуха в сторону и откинула край одеяла.
- давай, Рыжий, собираемся живо!
Отпуск на исходе, но в лес они еще успеют - зря что ли вчера резиновые сапоги с маминой дачи притащили. 5 утра, знаете ли, такое интересное время - когда очень понимаешь смысл фразы "поднять подняли, а разбудить забыли". Но к Рыжему это, конечно, не относилось. Радостно виляя хвостом и мешаясь под ногами изо всех сил, он носился вслед за Яной по квартире, снося на ходу заботливо расставленные мамой вазочки и остальную красоту. Поглядев на этот рыжий ураган, Яна решила, что это последний раз, когда она решила пожить у мамы и присмотреть за цветами, пока та в отпуске.
- проще будет нанять грузовик на туда и обратно - лучше цветы ко мне, чем Рыжего к маме. Габаритами собачка не вышла для такой уютно-заботливой красоты..
Сама Яна давно смирилась с характером Рыжего и его хвостом, которые в порыве радости сносили все на своем пути. Майорский мастиф был мягко говоря, совсем не комнатной собачкой, но тут уже оставалось только расслабиться и принять как данность, что асфари у нее именно такой, а не карманный причесанный шпиц, как у Екатерины Евгеньевны, ее начальницы. Яне иногда казалось, что та управляет своими подчиненными одним еле уловимым движение брови. Вот уж кому подошел бы мастиф в охранители-асфари. Но здесь никто не волен был выбирать - кого дали, того и брали - так не раз говорили ей про этот случайный выбор.
- Хорошо хоть косяки на месте - потрепала за ушами собаку, дожевывая бутерброд, подхватила поводок, сапоги и они выскочили во двор. Лес манил одним своим существованием, и чудилось, что оказаться там - это жизненная необходимость, как вдохнуть чистого воздуха в суете городского смога.
На самом деле в лес нужно было попасть еще по одной причине - среди персонала Северной Ривьеры - их чудесного санатория в Зеленогорске, прямо на берегу Финского залива, начали ходить нехорошие слухи, что в лесу открылась тропа, с которой невозможно сойти, и теперь вчерашняя пропажа асфари Анны Игнатьевны, местного врача, - смешного коротколапого корги Финика - виделась совсем в другом свете. Мало того, что остаться без асфари для любого мага это беда, так ведь пропал лучший друг.. Бедная женщина была безутешна, рвала и метала молнии, в прямом и переносном смысле, все жалели малыша Финика, и этот едкий туман, чуть заметный морок вползающего страха - был с глазах у многих.
Откуда пошли слухи о новой тропе, Яна выяснять не стала, медлить было нельзя. К тому же ей хотелось что-то сделать самой, ученические классы, когда тебе 35, и вокруг одни подростки, хоть и маги - все это надоело хуже горькой редьки.
- К тому же прямого запрета входить в лес не было - пробубнила она себе под нос, - все ждали возвращения верховного, а вернется Вальд не скоро, неделя, не раньше.
- А за неделю многое может случиться. А может и не случится. - Яна натянула сапоги, выпустила Рыжего из машины, и повернулась к лесу.
Тропу она не видела и не чуяла, пес тоже был спокоен. Но ведь маленький Финик был старым умным асфари, бестолково пропасть не мог, а значит, следовало быть осмотрительней.
Лес был ярким. Летним. Осень, которая, как показалось утром, уже пришла, здесь совсем не чувствовалась. Ничего враждебного тоже - голосили птицы, Рыжий носился по моховому ковру, пробиваясь сквозь заросли ивняка широкой грудью - что ему эти ветки, - так, щенячья забава, да и только. Забираясь все дальше, в сторону реки - Яна пыталась прислушиваться к себе, но огонь спал.
- А грибов-то! Мамочки! - от жадности, этой азартной заразы грибников, которая гонит все дальше и дальше в глухомань, а потом идут поисковые отряды на розыск бестолкового дачника - от этой зависти аж перехватило дыхание. Поляна лисичек. Рыжие шляпки в траве сплошным ковром.
Ни пакета, ни тем более ведра с собой не было. Пес радостно топтал грибную красоту, не обращая внимания на хруст под лапами. С досады махнув рукой, Яна обошла полянку, уводя Рыжего подальше - может, кто поумнее с корзиной забредет сюда и соберет богатство. Они шли в сторону реки протоптанной дорожкой - сюда часто ходили гулять и постояльцы и служащие санатория - лес был щедр к людям на грибы и чернику. До недавнего дня.
Рыжий остановился. И на мягких, внезапно пружинящих как у кота лапах пошел в сторону, обходя поваленное вековое дерево. На похожей поляне, как та, которую они оставили на радость случайным грибникам, стояла ель. Вернее, елочка - как сказочное дерево с новогоднего утренника - аккуратная, ветка к ветке, словно нарисованная умелым художником. Рыжий встал, перегородив Яне дорогу. На ее шаг в сторону дерева тихонько рыкнул - как буркнул - Не ходи!
Яна прищурила глаз - она не умела еще незаметно переключать зрение во мглу, приходилось вот так себе помогать - посмотрела и отшатнулась. Сказочная картина исчезла, уступая место другой сказке - на месте дерева вился черный, медленный смерч, противореча всем земным законам физики - спирали закручивались в разные стороны, образуя воронку, не доходящую до края высоких сосен по краям поляны.
- Вот по-этому тебя и не видели, дорогуша. - Инстинктивно отступая на шаг назад, Яна положила ладонь на широкую голову асфари. - смерч завивался щупальцами вокруг своей оси, периодически выплескивая раскаленный хлыст на край поляны, не дотягиваясь на несколько метров до них с Рыжим. Вся трава кругом была обуглена, но никакого запаха она не слышала - не удивительно, во мгле запахов не было, работало только зрение.
Рыжий вдруг задергал носом, заметался, прижав уши и бросился в сторону черной воронки. Яна кинулась следом, тут же, в последний миг успев схватить собаку за широкий кожаный ошейник. Пес проволок ее по земле и сжался, заскулив, в полуметре от раскачивающейся как кобра штуковине. Воронка развернулась в их сторону, как живая, наклонилась. Рыжий скулил в голос - он так не плакал даже когда повредил лапу и они ездили на уколы и перевязки, таким испуганным своего бесстрашного пса Яна никогда не видела. Смерч наклонился еще ниже, уже можно было разглядеть его мутно-красное, как далекое зарево пожара, нутро. Рыжий скулил и упирался четырьмя лапами, пытаясь отползти назад, но двинуться с места не мог. Если бы Яна не держала его, он рванул бы туда, в черноту - и они оба это понимали - в глазах собаки была обреченность. Где-то там, в глубине портала в воронке смерча Яне показалось - она увидела маленького Финика, и глаза его были тусклые, мертвые. Промелькнул и пропал, как и не было. Воронка сгибалась все ниже, игнорируя девушку, и пытаясь дотянуться до асфари. С трудом волоча как парализованного пса, она выбралась с центра поляны, рухнула в траву, обняла Рыжего и забаюкала, успокаивая, гладя по голове и шепча всякие глупости и обещания... Он, наконец, затих. А перед ее глазами стоял мертвый Финик, веселый добрый корги, любимчик всей "Ривьеры".
Повинуясь порыву, вскочила, привязала накрепко ничего не понимающего Рыжего к дереву и рванула в центр поляны. Рыжий завыл, залаял, забился на привязи, но схватить зубами даже край куртки не успел.
Яна стояла напротив смерча. Тот развернулся к ней и, казалось, безучастно рассматривал ее, не делая никаких попыток выкинуть темное щупальце из живого, дышащего клубка.
-Отдай. - сказала она воронке. и протянула руку. -Отдай! - закричала во весь голос, понимая, что огонь внутри нее пылает заревом, окружая, защищая ее. Черная воронка отшатнулась в сторону, едва край ее пламени коснулся одного из щупалец. - Отдай. - прошептала еле слышно. И все как исчезло, мгла вспыхнула, закрывая собой все органы чувств, ослепляя, оглушая. И все пропало. Осталась обугленная поляна. Безмолвный лес. Истошный лай Рыжего, рвавшегося с привязи. И тихиий писк оттуда, где только что было черное нечто. Яна шагнула, присела пониже. В золе ворочался мокрый пищащий комочек. Новорожденный щенок, и похоже это был корги. Он пытался привстать на лапках, тыкаясь слепой мордочкой в поисках теплого маминого бока. Подхватив мокрого, трясущегося щенка, запихнула его под футболку, побежала к Рыжему, - Все, мой хороший, все, - шептала, гладя собаку, обнимая его - все, успокойся...
Анна Игнатьевна рыдала, обнимая, прижимая к себе щенка. Старая эсса, много повидавшая на своем веку, плакала как ребенок, получив от Яны в руки теплый маленький комок. Подняв на девушку заплаканные, светящиеся глаза, протянула к ней руку и одними губами сказала, как выдохнула....Спасибо...