Прекрасен и удивителен мир даже в ноябрях и карантинах. Унция музыки из записной книжки:
Перевожу дух после монтажей и просмотров у барной стойки, зажатая между пухлым клерком в васильковой рубашке и парнем с умопомрачительным афро. Кудри торчат так, что хочется на них подуть как на одуванчик.
Он слушает музыкантов закрыв глаза и топая такт ногой в черных converse. А я не топаю. Я - щупаю. Взглядом его прическу. И нахожу в ней: очки с синими стеклами, сигарету, иерусалимское солнце.
В четырех метрах от нас контрабас пускается в соло.
На маленькой сцене, у стены освещенные красным, зеленым и золотым прожекторами, музыканты вытряхивают из себя мелодию от которой мне хочется чихнуть. Как будто я слишком усердно понюхала молотую корицу или черный перец.
Я смотрю на руки барабанщика и чувствую себя статистом в внутри "Одержимости" Дэмьена Шазелла. Наконец игра окончена.
Саксофонист поднесет к микрофону тонкую шею с выпирающим белым кадыком, выдохнет: "Дамы и господа! За эту композицию месяц назад мы получили премию "Дебют" Радио Джаз. Мы благодарим всех, кто в эту субботу слушает нас. Это удивительно и приятно. Потому что обычно, когда много людей, они общаются и описание подробностей чьего-то отпуска часто бывает громче нашей музыки. Спасибо, что слушаете нас! Мы вернемся после небольшого перерыва!"
Он смахнет с шеи шнурок золотого сакса, и нежно, точно новорожденного, опустит инструмент в объятия тумбы из темного дерева.
Когда этот парень сойдет со сцены на ней остается только бликующая лоснящимся карамельным лаком спина контрабаса. Он останется там словно прислонившаяся к выщербленной стене пышнотелая креольская проститутка, с неприлично тонкой талией и крутым бедром. Зашкаливающе чувственный. Дразнящий. Испытание для почтенного господина в золотой раме. У него плотная фигура родовитого чиновника Британии или Испании 19 века. Сэр (сеньор?) отчаянно пытается не замечать освященную жаром музыки, благословленную улюлюканьем зрителей, окуренную кальянами, осыпанную специями барабанов эту женщину из лакированного дерева. Но только пока она не начнет петь. Снова музыканты вернулись. Завернули публику в импровизацию, как украденную невесту в ковер. Туго. Так что и руки к телу прилипли, и мысль к мысли. Мелодия течет со сцены как голубая карибская вода.
Хочется вынуть сердце и выполоскать в ней точно рубашку - чтобы чистое и пустое вернуть назад.
Я поднимаю голову вверх. Бронзовый вентилятор на потолке, как катушка бабинного магнитофона, наматывает на себя и эту ночь, и музыку, и запахи, и голоса
(Июль, 2019 в клубе Козлова)