Вторым хотелось бы разобрать миф о безобразной стрельбе русских комендоров.
Казалось бы, японские корабли на плаву? На плаву. Да и повреждений критичных не получили. Даже «Микаса» утром 28 мая в глазах команд капитулировавших кораблей адмирала Небогатова выглядел «бодрячком». Но, в-действительности, все не совсем так, как кажется на первый взгляд. Стрельба русских кораблей была довольно результативной, особенно в начале боя. Для сравнения. За весь бой 28 июля в Желтом море (или при Шантунге), 1-я тихоокеанская эскадра добилась чуть более 3 десятков пропаданий снарядами средних и крупных калибров. При этом, всего лишь за 15 минут завязки боя при Цусиме японцы получил 25 снарядов. Даже если принять во внимание двукратное увеличение количества русских кораблей, результат весьма не дурной. И, нужно еще и учесть совершенно разные условия ведения огня 28 июля 1904 и 28 мая 1905, ведь при Цусиме противников весьма неплохо трепал свежий ветер, тогда как во время боя в у Шантунга, море было спокойно. В дальнейшем же качество стрельбы руских кораблей уменьшилось по причине повреждения приборов управления артиллерийским огнем на головных кораблях и неудачной позиции и большой для концевых.
Третий миф – о «переувлажненном пироксилине». Из-за чего, якобы, русские снаряды не взрывались. Проблема здесь не в пироксилине, а в его количестве. Русские облегченные снаряды планировались для применения на малых дистанциях боя. 20 кабельтовых уже считалось для них большой дальностью. Именно на этих дистанциях они превосходили противника в бронебойности. Но за это заплатили снижением веса и, соответственно, снижением количества взрывчатки. Тогда как основные сражения русско-японской войны проходили на дальностях от 30 до 50 кабельтовых. В результате на этих дистанциях бронепробиваемость русских снарядов уже была существенно ниже, а малое количество взрывчатки приводило к слабому заброневому действию. Но, тем не менее, взрывчатки в русских снарядах вполне хватало для того, чтобы после попадания восьмидюймовки «Рюрика» выгорел весь орудийный каземат на японском крейсере Ивате, или чтобы поставить на грань взрыва башню главного калибра «Фудзи» уже в Цусиме.
Четвертый миф. О преимуществах проливов Сангарского и Лаперуза перед Цусимскими в плане прохода русской эскадры во Владивосток. Здесь все достаточно просто. До этих проливов идти нужно столь долго, что японцы вполне могут перебросить свой флот хоть к первому, хоть ко второму. Кроме того, Сангрский пролив, хоть и близок к Владивостоку, настолько узок, что японцы могли бы на выходе из него расстреливать русские корабли как в тире, даже не пришлось бы заморачиваться с «палочкой над Т».
Ну и, на закуску, пятый миф о том, что первым «выбитым» из линии кораблем в Цусиме был наш «Ослябя». В действительности первым покинул линию знаменитый чемульпинский «Асама», которому «Николай I» настолько хорошо «засадил» в корму двенадцатидюймовку, что пришлось отползти для устранения течи и повреждений. Правда, к сожалению, японцам удалось справиться с пробоиной и крейсер даже принял участие в дальнейшем сражении. В отличие от «Осляби».
Читатель, конечно же, вправе спросить меня, коль скоро и адмирал был талантливый и комендоры – орлы и снаряды на уровне. Прочему же тогда такой разгром, какого не знал ни один флот в постпарусную эпоху? Основная причина того, что вполне прогнозируемое поражение «по очкам» превратилось в разгром – невезение. И, действительно, после наступления темноты адмирал Того имел все основания быть очень недовольным состоявшимся сражением. Ведь на его глазах русская эскадра потеряла только два броненосца – «Ослябя» и «Император Александр Третий». Гибель «Бородино» произошла уже после отворота японцев после наступления темноты. «Суворов», хоть и избитый, был еще на плаву, а все остальные корабли держались в строю. Так что на следующий день японский адмирал мог предвкушать новое сражение с 8-10 русскими броненосцами. И утром, наверняка был несказанно удивлен и обрадован, когда увидел перед собой жалкий квартет Небогатова. Во время сражения произошло, как минимум один раз, невероятное событие, когда два снаряда попали в одно и то же место дважды. Первый ослабил крепления броневого листа на «Ослябе», а второй сорвал его и разворотил борт, что привело к гибели корабля. Но, я подозреваю, что такой же была и причина гибели броненосца «Бородино». Поскольку он опрокинулся после внутреннего взрыва в средней части. Этот взрыв может быть обусловлен только детонацией боезапаса, находящегося под прикрытием брони. Тогда как японские снаряды имели пикантную особенность – взрываться при попадании в броню, а не после ее пробития. Так что имеем двойной «дуплет» два раза попадание снаряда в одно и то же место. Далее. В начальной фазе боя, как я уже говорил, русский снаряд.
Вероятно, с Бородино, который переносил огонь после выхода «Микасы» из сектора обстрела его кормовой башни, проломил слабую броню двенадцатидюймовой башни броненосца «Фудзи» и взорвался внутри. Подчеркиваю – взорвался, потому что сам снаряд японцы не нашли. В такой ситуации в Ютланде как минимум три английских крейсера отправились на дно. Но… разорванные немногочисленными осколками трубы гидравлической системы горизонтальной наводки, залили начинающийся пожар в зародыше. При этом осколков было столь мало, что второе орудие, находящееся за перегородкой, даже не пострадало и через некоторое время возобновило стрельбу. И не из этого ли чудом спасшегося орудия прилетел в «Бородино» роковой снаряд, который уничтожил еще вполне боеспособный, в отличие от «Александра III» броненосец.
Конечно, у поражения были и объективные причины. Например, с высоты послезнания, мы можем упрекнуть ЗПР в том, что он оставил бой «на самотек». Тогда как, к примеру, своевременный приказ головным кораблям о выходе из под огня, и вступлении их в строй после тушения пожаров и исправления поломок за концевыми броненосцами береговой обороны, вполне мог бы их спасти, а также и спасти честь русского флота, когда эскадра, в большинстве своем, прошла бы во Владивосток. Для этого русский адмирал должен был находиться в стороне от линии броненосцев, скажем, на репетичном крейсера «Изумруд» или «Жемчуг», или на бесполезном в бою, но довольно шустром «Алмазе». И ведь именно так представлял место адмирала Степан Осипович Макаров. Но ведь, даже сам СОМ не сумел реализовать свои предложения, ведь погиб же он на флагманском броненосце «Петропавловск». И до этого и после, например, в Ютланде, и адмирал Джеллико и адмирал Шеер стояли на мостиках флагманско\их линкоров. Немцы даже специально для командующего флотом построили «лишний» линкор «Фридрх дер Гросе» - пятый в серии из четырех линкоров типа «Кайзер». То же самое можно сказать и о счастливчике – адмирале Битти, который сто раз рисковал взлететь на воздух вместе со своим картонным «Лайоном» под градом тяжелых немецких «чемоданов», разделив участь своих подчиненных на «Ивисибле», «Индефаигебле» и «Куин Мэри». А также и о «трудяге» Хиппере, которому в ходе сражения пришлось «поменять коня» с «пристреленного загнанного» «Лютцова» на «недостреленный» «Мольтке». Так что особо «предъявлять» ЗПР мы можем именно что в виде ну очень мощного «послезнания.
Также серьезным недостатком многих русских кораблей 2-ой Тихоокеанской эскадры было отвратительное качество постройки. Так броненосцы «Бородино» и «Александр Третий» имели плохую остойчивость, которая, вполне возможно, стала причиной гибели второго из них, приведя к излишне сильному крену при повороте и «зачерпыванию», воды портами противоминной батареи. Еще хуже дело обстояло с «Ослябей», поразительно, но в бою в Желтом море его систершип «Пересвет» получил такие же повреждения по корпусу, которые привели к гибели «Осляби», но не только сохранил плавучесть, но и остался боеспособен. Тогда как «Ослябя» отправился на дно из-за того, что вода распространялась через плохо герметизированные переборки и магистрали трубопроводов. А также через неплотно задраиваемые люки попадала в подпалубные помещения, которые на «Пересвете» остались незатопленными и сохранили ему плавучесть. То же самое можно говорить и броненосце «Сисой Великий», который стал притчей во языцех на русском флоте благодаря своей плохой постройке. Так что не странно, что после попадания нескольких снарядов в небронированную носовую часть, с ним произошло то же самое, что и с «Ослябей», разве что растянуто во времени из-за того, что он находился под менее интенсивным обстрелом и команда могла более качественно бороться за живучесть.