Радио в нашей «семерке» работала со сбоями. Оно буйно реагировало на малейшие перемены погоды. Иногда вместо музыки из динамиков лилось шипение каких-то змей. Изредка доносился скрежет. Сегодня погода была многообещающей в плане дождя и стоя в пробке, мы молча слушали радиоведущего прорывавшегося сквозь потрескивания.
- Итак, дорогие радиослушатели, сегодняшний день невозможно представить без этой песни. Переворачивайте лист календаря, да-да. Вы правильно всё поняли. Михаил Шуфутинский будет звучать на нашей радиоволне, устраивайтесь поудобнее и наслаждайтесь.
- В пень. Выключи. – Ваня, как и я, был поклонником рок музыки. Сашка же предпочитал слушать радио.
- Да хорош вам. Нормальная ж песня.
- Тоска смертная.
- Как раз в такую погоду самое то. Да и число-то сегодня третье. Так что расслабьте булки и слушайте легенду отечественной эстрады. - Спорить с Саней было бесполезно. Тем более он был за рулем и это был его главный аргумент в споре. Дополнительную звездочку на погонах он редко использовал в дебатах.
Наши поиски Черта продвигались успешно. Мы смогли найти фамилию этого загадочного человека и сейчас направлялись на беседу с оперативником, который его закрывал в далёких 90-х.
Подполковник Мещерин Антон Григорьевич был высоким, спокойным и уверенным в себе человеком. Внешне, несмотря на возраст, напоминал какой-то сплошной узел из мышц. Но не такой как бывает у профессиональных качков. Нет, он не был шкафом. Скорее он походил на бывшего гимнаста.
Собственно дело Чёрта было последним в его карьере. После него он вышел на пенсию. Это было 15 лет назад. В 1995 году. Я тогда еще учился в средней школе и не помышлял о карьере сыщика. В отличие от меня Антон Григорьевич с детства хотел быть милиционером. Крепко пожав наши руки, и мельком оценив лица, он пригласил нас к столу. Удивительно, но мне стало неловко под взглядом старого и матёрого оперативника. Ему действительно выпало работать совсем в другое время. По моим ощущениям более жёсткое.
Встречаться в ресторане подполковник категорически отказался, а пригласил нас к себе домой. Честно говоря, я испытывал даже некую гордость от соприкосновения с такой глыбой. За Мещериным числились несколько удачных задержаний лидеров ОПГ. Он работал по наперсточникам, сутенерам, торговцами наркотиками и естественно убийцам. По его же разработкам уже в начале нулевых дозакрывали выживших лидеров ОПГ. В молодости он побывал в Афганистане. Конечно же, в составе тех, кто исполнял интернациональный долг. Службу прошёл от рядового пулеметчика в армии, до начальника убойного отдела. В промежутке он успел побыть опером. Человек с безупречной репутацией. При этом полжизни он работал на репутацию, а потом работала уже она него. Жулики, попадав к нему на допрос и услышав фамилию, испытывали невыносимую тоску. Некоторые насколько я слышал, писали даже явку с повинной.
- Антон Григорьевич, мы с вами общались по телефону по поводу Жданова. – Начал Саня, устроившись на стуле и поглядывая на подстаканник. Атмосфера на кухне располагала к какому-то спокойствию. Чай хозяин квартиры предпочитал пить из граненых стаканов, засунутых в подстаканники. Бегло пробежав по ним, я отметил, что они все разные. Судя по всему коллекционирование было одним из хобби грозы жуликов.
- Общались. Верно. Крестник мой. – Крестниками среди оперов называли тех, кого сажали в тюрьму. – Матёрый конечно. Вообще редкостная дрянь. Жаль, что не по всем эпизодам пошел. – Антон Григорьевич разлил кипяток по стаканам и придвинул ко мне блюдце с печеньем. – Угощайтесь, а особенно ты. Глянь, какой худой.
- Спасибо.
- Ты бери-бери. Значится, Жданов вас интересует. Он же Чёрт. Это в 94-ом было. Их там трое шло по делу. Вообще всё как-то странно и мутно вышло. Я таких поганых дел и не припомню больше. Они надгробья поломали на Наугорском кладбище. Еще могилы оскверняли на заброшенном еврейском кладбище. Свастики там рисовали, пентаграммы всякие. Но это всё цветочки. Чёрт додумался выкапывать кости евреев.
- А где у нас кладбище еврейское?
- Ну, вы даёте! - Антон Григорьевич театрально взмахнул руками – Оперативники и город не знают. ТЭЦ в курсе где? – Мы одновременно закивали – Вот там не доходя до поворота, есть лесополоса. Оттуда Чёрт и тягал кости к себе домой. Кладбище-то вроде никому и не нужное, но всё ж люди лежат. Нехорошо это всё.
- А вы были на обыске? – Подполковник исподлобья посмотрел на меня.
– Вот чему вас учат, молодежь? Когда человек, неважно кто, коллега или подозреваемый говорит, надо дать ему договорить. Перебивать нельзя. Это подозрительно. Зарубите пацаны себе на носу. Вы должны слушать. Умение слушать, а потом анализировать услышанное это считай полдела. В догонялки играть, руки заламывать это всё лишнее. Оно конечно нужно, но главное тут. – Антон Григорьевич постучал себя указательным пальцем по виску. – В голове вашей. Это вам урок от меня бесплатный. А ВДВ по шее получит. Не научил вас работать. Теперь по существу вопроса. На обыске я, конечно же, был. Толку от того адреса сегодня никакого. Дом, где жил Чёрт сожгли благодарные жители. Вообще история там очень мутная и непонятная. Мистическая я б сказал. Хотя в мистику я по роду деятельности верить не должен. В общем, пейте чай и слушайте увлекательную историю…
Историю Антон Григорьевич рассказал и в самом деле любопытную. Трое молодых людей проводили какие-то непонятные ритуалы на кладбищах и в лесополосах. Жгли костры и свечи, рисовали круги, звёзды и вызывали духов. А еще молились сатане. На одном из своих шабашей они сожгли библию. Так же все трое увлекались музыкой.
- Вот я вижу, что у двоих из вас были уши проколоты. Я всё понимаю, молодость, мода. Я вот вон того мужика послушать люблю – Подполковник кивнул на стену. Там красовался портрет Высоцкого. – Шевчука из ваших знаю, этого еще размалёванного Кинчева. Из западных тоже немного понимаю. Ну пинк флойд там всякий, Федя дырявый, но эти же слушали и играли какую-то лютую муть. Может быть, вы разберетесь, но я такое слушать не могу.
Троица регулярно записывала в доме у Черта свои службы, состоящие из криков, лязга металла, барабанных дробей и трелей перегруженных гитар. По словам Антона Григорьевича это были не репетиции, а именно службы. Всё происходящее напоминало какие-то ритуалы. Записывая свою музыку, ребята шли куда-то в неведомые дали. Они тёрли наждачной бумагой по стальным листам, ловили звуки грома и дождя, что-то пилили и что-то варили. Угрозы они не представляли, если бы не походы на кладбища. В какой-то момент было принято решение их брать. Как минимум по наркотикам могло что-то выйти, ну и плюс вандализм. Однако со дня принятия решения о задержании до фактического задержания успела пройти неделя. Время-то было мутное, приходилось работать параллельно по нескольким делам. Людей не хватало, да и кто хочет работать-то в органах сегодня? А уж тогда и подавно. Каждый день труп, про мелкие кражи, грабежи и говорить нечего. Было тяжело. В общем, за эту неделю ребята успели разгромить кладбище и, по мнению Антона Григорьевича, убить ребенка.
- Эпизод с ребенком мы не доказали. Но мне про это Чёрт сам рассказал. Не для протокола, а тет-а-тет. Очень тяжелый человек. Скотина конечно, но эрудированная. – В этот момент я все-таки не удержался и перебил собеседника.
- Все-таки человек? – Подполковник ответил не сразу. Несколько секунд он переваривал вопрос. Наконец он продолжил.
- Я твоё нетерпение понимаю. Мне тоже приходилось сталкиваться с мнением, что он не человек. Скажу так. На тот момент, когда мы его брали, это был чёрный как грязь, гнилой, но всё же человек. Понятное дело, что занимался он не богоугодными делами, но человек. Две руки, две ноги. Сидел вот так же напротив меня.
- А про ребенка-то вообще, откуда добыли информацию?
- Потому что слушать умею. – Усмехнулся он - Мы, когда обыск проводили, я изъял кассету с их музыкой. Это конечно мрак, но я выслушал все сорок минут. Ну, там конечно не сорок, а чуть меньше. Короче перед одной из песен Жданов говорит своим рычащим голосом что-то. И дальше плач ребенка, потом звуки словно хлюпает что-то и дальше уже рев всех этих гитар и шум железяк. То есть я предположил, что они убили кого-то и записывали это. Вот только доказать ничего не вышло. Трупа не нашли. Следов крови в доме тоже. Наркотики, точнее следы приготовления выявили. Да и в принципе ребята ничего не отрицали. Героин они любили и водку, и девиц распутных. Безумное совершенно трио. Девиц кстати тоже использовали в записи. Там стоны всякие записывали, звуки плети. – Подполковник покачал головой. – Раньше конечно такого не было. Это как гной какой-то в 90-е вырвался наружу. Всякие конечно люди встречались, но мир, словно с ума сошел в перестройку, а в 90-е кульминация была. Я и до сих пор иногда думаю, что ж с людьми случилось? Были же нормальные все, а потом будто кто-то подменил. Жуткое и безобразное время. Впрочем, это всё лирика. Вам-то что за интерес сейчас до Чёрта? Он откинулся давно. Как я помню, ему лет пять всего выдали.
- А он по дурке не косил?
- Нет, самое интересное вообще нет. Обычно ж народ этот из неформалов хлипкий. Ну, вот без обид, вспомните, с кем вы вращались в подростковом возрасте, когда уши прокалывали. Они что серьезными людьми стали? Большинство ж без стержня. Есть, конечно, упёртые среди этого брата, но редкость. Большинство трусливые как зайцы. А уж если речь о киче, то всё. И явку с повинной напишут и сдадут всех. Эти же не такие были. Они словно знали, на что идут. Да в принципе Чёрт так и говорил, что ему всё равно. Тюрьма только сделает его сильнее. Словно он в себя хотел все пороки собрать. – Антон Григорьевич внимательно посмотрел на меня. По его глазам было ясно, что он всё сказал. Теперь ждал моего рассказа. Я пересказал ему историю о том, что по нашим подозрениям Чёрт держит точки с маковыми семечками. Ввели мы его и в курс дела современной наркоторговли. Объяснили, что трупы берутся с какой-то угрожающей скоростью. А как выйти на подозреваемого мы не можем понять. Поведали мы и про девушку Марину.
После нашей истории Антон Григорьевич задумался. Но молчал он недолго. Словно перебрав разные варианты, он составил какой-то план. В глазах появился то ли блеск, то ли заинтересованность. Словно он считал, что за Чёртом есть должок и пришло бы время его вернуть.
- Короче бабу надо прибрать куда-то. Что б доступа к ней не было ни у кого. Поговорите с ВДВ, он придумает что-нибудь. Есть же оперативные квартиры. Она потом может быть и показания даст. Закроете сутенеров. Эту гниль надо давить. Вы рано от неё ушли. Пусть бы сутки мучилась. Тогда б больше толку было бы. Косого я кстати знаю. Мы его за разбой закрывали. Году в 93 кажись. Он еще судье хамил, она обиделась и сдачи дала. Восемь лет. Поганый человек. Туда ему и дорога. Марину естественно не знаю я вашу. Она в пеленках еще лежала, когда я крутился как белка в колесе. Теперь значится по Чёрту. Я вам дам телефон, или нет. Лучше сам позвоню. Надо найти кума.
- Родственника? – Удивился я. Подполковник улыбнулся, а Сашка заржал.
- Вон коллега твой знает, что кум на зоне это оперативник.
- Коллега?
- Мент конвойному не кент. – Усмехнулся снова Антон Григорьевич. – Но по сути да. Опер расскажет с кем сидел Чёрт. Может с этой стороны чего-нибудь всплывет. Отработаете связи.
- А дом кто его сжёг-то?
- Как я и говорил история мутная. Собственно по тому ребенку, чей плач я на записи слышал, мы толком ничего не нашли. Но в ту пору стоял цыганский табор за городом. Вот у них пропадал ребенок, но они быстро уехали из города. Сказали поганое место. Уехали и ладно, но один стукачок сказал, что был ребенок маленький в таборе, а когда уезжали, не было. Спросить не с кого. Стукачок тот умер от передозировки еще в 90-х. А больше ничего я и не нарыл. Ну, кроме того, что пока суд шёл, дом кто-то да сжёг. В отчетах, правда, написали, что проводка, а я рыть там не хотел. Потому плюнули да забыли. Не до поджога этого заведения нам в ту пору было. Время-то безобразное, не успевали всё отработать. Хотя конечно по-хорошему надо было бы.
- Кассету ту можно где-нибудь послушать?
- Да, наверняка в архиве можно найти. Но она вам ничего не даст. Ну, только, что мозг промоет. Будешь потом сидеть, будто наелся дряни какой.
- А цыгане… - Саня задумчиво почесал голову. - Ну, вот может к барону какому-нибудь съездить? Хотя публика та еще.
- Публика действительно та еще. Но они весьма неоднородные. Я много изучал их. Деление, иерархию, обычаи. Очень специфический народ. К барону можно. Но я не думаю, что это что-то даст. Тем более времени-то, сколько уж прошло. Хотя может чего другое всплывет. Вообще с 90-х как я понял, в наркоторговле всё поменялось. Тогда ж как раз цыгане и главные были в этом бизнесе. Сейчас судя по всему уже нет.
- Так и наркотики меняются.
- Это я с ваших слов тоже понял. При этом я не сомневаюсь, что уже скоро будут опять перемены. Вы на излом системы попали. – Антон Павлович показал на сотовый телефон Вани. – Там ведь есть интернет?
- Есть.
- Вот за этим будущее. Не будет скоро никаких барыг в привычном нам понимании.
- Это как еще? Кто-то ж всегда продает.
- Вы недооцениваете преступников. Сейчас они извернулись и торгуют не чистым героином, а маком, который еще надо сварить. Героин пока еще есть, но он уйдёт. Там состав преступления налицо. И мак уйдёт. Я не химик, но не сомневаюсь, что еще что-нибудь изобретут. По барыгам же понятное дело, что они будут использовать и смс сегодня и интернет дальше для своих дел.
- Но как?
- Элементарно. Я бы не стал напрямую ничего продавать. Есть карточка, переводи туда деньги. А я тебе пишу, где забрать товар. Мы даже не будем пересекаться. Ты не знаешь меня, я не знаю тебя. И показания ты не дашь.
- И как их ловить? – Пророчества подполковника мне показались убедительными и весьма тревожными.
- Молча. Таковы правила игры и, к сожалению не мы их придумываем. Вот поглядите, так и будет, как я говорю.
- Это ж адок.
- Не без этого. По наркотикам может быть, даже придумают, так что б надо было собрать конструктор. Ну, то есть в одном месте одна деталь, в другом другая. Пока их не соединить нет состава преступления. Я вот вас пока слушал, это всё придумал. Люди, занимающиеся распространением не тупее меня точно и времени всё обдумать у них куда больше. – Антон Григорьевич погрозил мне пальцем. – Там не дураки. Это надо всегда иметь в виду. Помните это парни. Теперь значится, вернемся к нашим делам скорбным. – Он взял свой сотовый. Порылся в номерах и кому-то набрал. – День добрый Гоша. Да я нормально. Ты-то как? А, ну ясно. Жена как? Дети? Да у меня хорошо. – Помолчал. – Хорошо если так. Ну, я собственно чего звоню. Мне надо опера найти с семерки. Тот, что по Жданову чего-нибудь расскажет. О, а ты тоже помнишь этого вредителя? Да, так себе человек. Да мне-то ничего он сделал. А вот парни подъедут поговорить. Интерес у них есть до него, а найти не могут. Всё. Завтра так завтра. Ты не обижай там парней. Свои, хорошие. Даже перспективные на мой взгляд. Меня вот старика нашли. – Антон Григорьевич засмеялся. – Да увидимся как-нибудь. Позвоню. Ну, давай. Отбой. – Он повернулся к нам. – Ну что ж ребятки. Завтра к семерке подкатите, пропуска сделаете и вперед. Не были еще на зоне-то?
- Я как-то в конвое ездил.
- Ну, вот значит, и знаешь Саша как там и чего оформлять. На том и разойдёмся. Ну и это. Как Чёрта возьмете, позвоните. Любопытно ж, по каким статьям этот пассажир пойдёт. – На прощание он пожал нам руки. Про себя я успел отметить, что в этот раз рукопожатие было иным. Он больше не оценивал нас. Словно ему всё было ясно, и старый оперативник успокоился.
На улице мы дружно закурили. Пока сидели в квартире, внутри было как-то спокойно, но выйдя на улицу, в голове у меня сразу завертелась калейдоскоп. Марина, покойный Кот, мой тёзка и снова Марина.
- Надо к Марине ехать.
- Ага. Едем бабу выручать. Девать-то её кудой?
- Тудой. Звони ВДВ. – Саня набрал. Через пять минут переговоров мы уже мчались в адрес. Еще по дороге спокойствие внутри меня стало растворяться. Остановившись около подъезда и увидев, милицейский бобик я даже не удивился. Еще не поднявшись на этаж, я уже всё понял. Очередной труп. Еще одна жертва передозировки. Впрочем, с последним я ошибся.
Коллеги поведали, что Марина предпочла шприцу веревку. Умереть в петле было странным ходом. Повесилась она в квартире на дверной ручке. Глядя на её нелепо сплетённые ноги мне стало не по себе.
- Её ж задушили?
- Да вроде как нет признаков насильственной смерти. Не, ну пока заключения нет говорить не о чем, но на первый взгляд сама. – Я глянул в глаза следователю. В них мелькнула ипотека, двое детей, любовница и жена с которой он живёт по инерции. Всё это было покрыто вуалью скуки и тоски. Не за горами была пенсия и что-то рыть, ему было явно лень.
- Ты сам-то в это веришь?
- Дело не в вере. Посмотрим заключение тогда, и будет ясно. А вам-то она чего понадобилась?
- Дело к ней было. Откуда про труп узнали? Следов разложения не видно ж. Хотя тут, с какой стороны посмотреть. – Мы оба усмехнулись.
- Да позвонил кто-то анонимно. Сообщил адрес.
- И ты серьезно говоришь, что это не мокруха? – На меня уставились пустые рыбьи глаза, в которых плавали одновременно ипотека, жена, любовница дети и скука.
- А ты как со старшим по званию разговариваешь? – Теперь уже скучно стало мне. Как только кто-то начинал вещать про звания, беседу можно было считать оконченной. – Ну ладно, не грузись, вижу, что заводишься. Я ж сказал, что будет заключение, тогда и посмотрим. Сейчас нет ясности. – Ясности действительно не было. Было несколько трупов связанных между собой преимущественно наркотиками.
- Мы бараны. – Саня недовольно крутил руль. – Почему-то всё время какие-то нелепые косяки. Её надо было прятать сразу. Всё время мы где-то плетемся сзади. – Он вывернул к управлению. – Ну что делать-то будем?
- Я хочу послушать кассету.
- То, что ты меломан известно. Придется тебе тащиться в архив. Только не наш. Григорьевич-то трудился в другой конторе.
- Это понятно. Нужно написать запрос, а ответ когда придёт?
- Поговорим с ВДВ. Он чего-нибудь придумает. А то и правда, ответа на бумагу мы будем сто лет ждать.
Разговор с ВДВ принес плоды в тот же день. Вечером я получил аудиокассету и доступ в архив. Листать папки с делом мне было неинтересно. Куда больше меня занимала музыка. Чего там такого можно было записать, что Григорьевич с трудом слушал? Усевшись в кресле, я выудил наушники, достал кассету и приготовился услышать что угодно. Всё-таки музыка, как и любое искусство, отражает своё время. А поскольку время было безобразное, то и музыка ему должна была соответствовать. Я не ошибся. Она соответствовала.