Это вообще была не Лешкина смена. На трассе он оказался случайно. Вы верите в случайности и совпадения? Если да, то Лешка пал жертвой цепочки событий, которых запросто могло бы и не произойти. Он мог бы отказаться переться патрулировать поворот на деревню N - погода была хуже не придумаешь - мокрый снег, ветер, грязища хлещет из-под колёс машин. А он коллегу решил все-таки выручить. И в этом был весь Лешка: лучезарный добряк, не ведающий депрессий. Коллега попросил - дома там у него что-то. Близнецы болеют, зубки всякие у них, видите ли режутся, животики болят. Жена спит по полчаса в сутки и обещает всех поубивать.
Ну ок, иди к жене. Лешка за тебя на повороте постоит. Лешка пока не женат, никуда особо не торопится.
Лада седан могла не завестись. Уж как над ней хозяева колдовали, воркуя на нерусском своём языке! А потом свечи почистили - и старушка ожила.
Лешка мог бы их не остановить, если бы врубался в тему, кого трогать, а кого не моги замать. Но он такой простофиля, этот Лешка, ничего не соображает. Он мог бы их сразу отпустить, как только Лада начала сбавлять ход, он мог бы помахать им рукой, мол езжайте, езжайте, если бы испугался молодых дерзких и жестких восточных физиономий, обрамлённых густыми бородами. Но Лешка страха не знал и был чуть близорук. Поэтому и полез планово документы у ребят проверить.
Он вообще в милицию по случаю попал. Мамка его очень убивалась, что ее сокровище в армии пропадёт. В те времена это запросто могло бы случиться. Горячие точки, дедовщина - все такое. И отец по знакомству вместо срочной службы пристроил сына в милицию. Туда его охотно взяли, потому что Лешка был спортсмен. Всю-то свою жизнь потратил он на самбо. Папа возил его в Москву и на соревнования, бегал с ним по утрам, развешивал на стене грамоты, расставлял на полках кубки.
Хорошо, как вы считаете? Вроде бы должно быть хорошо, но жизнь - сложная штука. Лешку в его милиции не очень любили и даже посмеивались над ним, потому что был он наивно великодушен. Такое случается с красивыми и сильными мужчинами без детских психологических травм. А герой наш был именно таким - красивым русским парнем с широкой грудной клеткой, с прямой спиной, длинными ногами и узкими бёдрами. Общее впечатление немного двоилось из-за детского круглого лица его. Из-за добрых серых глаз, курносого носа в любое время года усыпанного канапушками. Его организованная спортом спокойная мощь покоилась не только на спортивных принципах. Как-то исподволь и без нажима усвоил он простые житейские христианские правила, по которым жили благочестивые родители. Это всегда так бывает, когда не в башку тебе вбивают под горячую руку в плохом настроении евангельские догмы, а когда вообще человека не трогают и он смотрит влюблёнными глазами на родительскую жизнь, как на мастер - класс.
Лешка никогда не обижал задержанных. Не презирал обезьянник, ни над кем не куражился. Наоборот, в его смену всех в туалет водили вовремя. Задержанным он заваривал супчик из бич-пакета, а однажды бегал в аптеку за анальгином для страшенного привокзального бомжары в грубых тюремных татуировках, который выл за решеткой от зубной боли. Коллеги бы жестко заткнули или бы внимания не обратили. Мало ли чего там в этом обезьяннике не случается? Да, поведение Лешки немного бесило его коллег. Приходят они за задержанным, а он чай из лешкиной чашки «С Днём милиции» серпает и доедает лешкины бутеры, с любовью мамой приготовленные. Но, опять же, большой проблемы из лешкиных матьтерезовских закидонов никто не делал. И кроме этого полно всякого, особенно если отделение недалеко от железнодорожной станции, куда периодически съезжаются на гастроли московские бомжи и цыгане, которых гоняют с Павелецкого вокзала ради профилактики.
Итак, Лешка, щурясь от летящего в лицо колючего сырого крошева, подошел к ладе со стороны шофёра. Тот сидел, глядя вперёд, окна не опускал, играл желваками. Лицо его было не злое, а как бы каменное. Вообще безо всякого выражения. Лешка постучал по стеклу. Ещё постучал. Шофер покрутил ручку, приоткрыл, наконец окно. Раздражением сверкнули на Лешку чёрные нерусские глаза его.
Лешка любил устав. Он хорошо его помнил - отличная у Лешки была память. И выполнял он требования устава с удовольствием, но без кокетства. И всегда невольно улыбался. Вот и сейчас, он, сотрудник подразделения дорожной службы, повёл себя вежливо и тактично. Обратился к гражданам на "Вы", свои требования и замечания изложил в убедительной и понятной форме.
А толку-то! Мужчина за рулем на плохом русском стал вдруг его ругать. Объяснять, что со всеми с ними договорился.
Лешка наш, Аким - простота, продолжал вежливо и понятно просить документы.
Нерусский вышел из машины. Они вышли почти синхронно - трое крепких парней лет тридцати, в одинаковых чёрных куртках и пижонских кроссовках.
Они могли бы надавать Лешке по морде и уехать. Этим бы дело и кончилось. Но Лешка защищаться и обезвреживать умел виртуозно. Пока он аккуратно и вежливо раскладывал борзых граждан на обочине, пожилой их спутник снимал происшествие на телефон.
Опять же, Лешка мог, накуражившись над ребятами, отпустить их за ту сумму, которую они ему предложили. Но вместо этого наш герой зачем-то осмотрел их машину, заглянул в салон, открыл багажник. Смешной их жигуль, голубой сам, а багажник зеленый. Тут старичок снимать перестал. Потому что в багажнике лежали замотанные пищевой пленкой подозрительные брикетики размером с кирпич.
И опять ничего у Лешки в груди не екнуло. Он сообщил своим о задержании, усадил драчунов в машину - бойцов в наручниках, пожилого мужчину так, переложил брикеты в багажник своей машины, включил люстру и повёз оформлять их в отделение.
Его дежурство, слава Те, Господи, подошло к концу, и он просто передал задержанных после первичного оформления документов своему сменщику.
Когда Лешка вышел на следующее своё дежурство, то обнаружил, что арестованных и след простыл. Все было так, словно он никогда не останавливал смешного старого Жигуля.
И вот тут бы ему бы сделать вид, что так все и должно быть, и продолжить работать, а он, ну говорю же - Аким простота - начал всех спрашивать, что да как, искать пропавшие бумаги по задержанию. Коллегии смотрели ему в глаза со значением. Намекали. Он намеков не понял, а уж что его коллеги погрязли в должностных преступлениях ему и в голову не приходило. Все ж свои. С дядей Васей они вместе картошку копали, а с дядей Славой на зимней рыбалки жопу морозили. Родня, и все тут.
Вот на этом нормальная жизнь Лешкиной семьи закончилась навсегда.
Вечером Лешка полез в интернет и увидел там себя, осуществляющего задержание. Видео было скомпоновано так, будто он просто бьет нерусских. Он, русский милиционер, бьет нерусских и довольно чувствительно. Они кхекают и вскрикивают. К видео была присобачена заметка о ксенофобии и должностном беспределе.
Понеслась по просторам рунета травля. Не побрезговали вирусным роликом новостные каналы, которые душу готовы продать за новости, за возможность рассказать их первыми.
«Пострадавшие» подали на Лешку в суд. К чести их соплеменников, надо сказать, что все приезжие, кто знал молодого милиционера и его родителей, пытались Лешку защитить. Они приходили к его отцу, думали, как быть. В качестве парламентера выбрали местного батюшку и пошли с посольством к местному иноверческому духовному авторитету. Нерусские, их было десять человек вместе с батюшкой, просили у своего духовного лица за Лешку, рассказывали, как человечно он всегда к ним относился, как евангельски добры были его родители к пришельцам. И главное, сказал старший спикер из просящих - никакого греха на юноше нет.
Нет на нем греха и на родителях его. Ответ чуть всех с ума не свёл. Духовный авторитет перешёл на русский. Но лишь для того, чтобы сказать всем просящим: «Пошли на х&й!». И на этом закончить тяжелый разговор.
Пришёл отец Лешки домой. Дома мать - вне себя. Алёшу уволили. Алёшу арестовали и увезли неизвестно куда. Как они молились за сына, с каким выкорчевывающим из груди сердце плачем, с каким дерзновением, передать невозможно. Ночь прошла почти без сна. А наутро к ним нежданно-негаданно родня приехала. Просто что - то взяла, да и приехала. Соскучилась. И при этом родня эта была в их беде самая нужная - пожилая уже, на пенсии тетя, бывший следователь по особо важным делам, единственная на весь бывший союз женщина в очень высоком звании.
И закипела работа по спасению Леши. Местные адвокаты все как один защищать Алесея отказались. Кто их осудит? Всем страшно. Такое дело. Тогда тетушка поехала к отцу Димитрию Смирнову, который, Царствие ему Небесное, кроме Бога никого не боялся. И батюшка впрягся помогать. Адвоката порекомендовал. Как только появилась в деле рука Москвы, молодой человек «нашёлся», и адвокат добился свидания с ним для родителей.
Оно было коротким. Все что родители успели сказать сыну - держись, мы с тобой, с нами Бог. Маме разрешили дать сыну Евангелие.
Вот тут и начинается самое главное, ради чего я все это пишу. Итак, родители приободрились. Это, наверное, была первая ночь, когда Лешкины мать с отцом смогли просто, без литра корвалола, поспать. Они спали, а враг рода человеческого не спал, почувствовав, что копытца его не связаны больше материнской и отцовской молитвой, и с новой силой ополчился на Лешку. Силы зла - они такие.
Спрут решил освободить щупальце, за которое его тащил на свет ненужный свидетель.
Под вечер в Лешину камеру привели двух здоровых мужиков. До этого он сидел один, по должности его бывшей было ему положено. Что за мужики - от Леши не укрылось. Бывалые сидельцы. Наколки на руках - как погоны на плечах, все ему рассказали. Лёша понял, что этой ночью он умрет. И начал читать Евангелие. Мужики вдруг спросили, что это он читает. Он показал книгу. Общался, как всегда, ровно, без заносчивости и без заискивания. По уставу. Они спросили с насмешкой, неужели он во всю эту хренотень верит? Он сказал, мол да, верю в Христа Воскресшего. Поговорили интересно. Про все на свете: невиновные страдают, дети болеют. Жизнь - такая страшная штука, что, может, никакого Бога и нет. Наговорившись, легли спать. Леша уснуть не мог. Просто лежал с закрытыми глазами носом к стенке и дышал ровно. Ждал. Без мыслей всяких. Просто Господи, Господи, Господи - как будто за руку хватал назаретянина из маминой книги. За полу ускользающей его одежды.
Мужики, решив, что он уснул, начали тихо обсуждать, что им дальше делать. Леша понял правильно: их к нему подселили, чтоб они его опустили и замочили - изнасиловали и убили.
Вдруг один из мужиков сказал:
- Я его трогать не буду. Пошли все на х@й. Он мне колеса в обезьянник припер, когда у меня зуб болел. И ролтон потом заваривал. Им, бля, надо, пусть они сами его и мочат.
И начал стучать в дверь камеры. Мол, откройте, у меня - все.
Лешка вдруг впал в дрему. В такой скорбный, крепкий как смерть, гефсиманский сон, которым спали апостолы, после того, как Христа распяли. Или как спали те, кого Он просил молиться с Ним, чтобы чаша страданий его миновала.
Проснулся уже один в камере. И больше никто на него не покушался.
Срок Лешке дали условный - и на том спасибо. Все хорошо закончилось. Не по справедливости, но без жертв.
Потому что как ты за человека не молись, как ты за него не заступайся, а главное для спасения его всегда в самом человеке. Если хоть раз добро выбрал, милостыню сотворил - за неё, именно за неё все молитвы и ходатайства зацепятся и из бездны к свету потянут. Так что, по возможности, не пренебрегайте милостыней. Аминь.