Почему? Потому что я в курсе последних трендов воспитания, интересуюсь исследованиями в области педагогики и детской психологии и вообще лучше всех знаю, как мне воспитывать своего первенца.
Прожив с ребенком и мужем автономно больше года, я привезла дочь на родину, на "смотрины" к многочисленной родне. И понеслось. Мой правый глаз дергается практически на каждой фразе, обращенной к моему ребенку.
"Ты чего плачешь? Нельзя плакать!" - это прабабушка. Естественно, кремень, которая не дает спуску ни себе, ни другим. Я не считаю, что четырехлетнему ребенку нельзя плакать.
"Доедай!" - бабушка. Извините, я понимаю, забота о ребенке, но с такими пищевыми привычками у нас вся семья не влезает в одежду меньше 52-го размера.
Будешь капризничать, отдам тебя милиционеру!" - чтооооооо? Дедушка, ты с ума сошел? Не для того я тут детей рожаю, чтобы ты их раздавал налево-направо. И вообще, зачем эти ненужные страхи?
Влад, ну поцелуй тетю. Дай обниму. Не хочешь? Что за бука!" - послушайте, ну имеет ребенок право не хотеть расцеловываться с малознакомыми людьми? Да, родня, но она-то вас видит чуть ли не в третий раз в жизни.
В общем, я первый месяц тихо нервничала в ответ на любое обращение к моему ребенку, делала замечания, пыталась объяснять, почему нельзя говорить те или иные вещи. Родственники смотрели на меня, переглядывались, кивали и продолжали в том же духе. Думаю, не раз потом они вечерами за чаем обсуждали, насколько необратимы изменения в моем сознании, нанесенные обилием чересчур умных книг. И не раз решали. что делу не помочь.
Это было для меня настоящей проблемой. За каждой фразой я видела непоправимую психологическую травму, нанесенную ребенку и последствия, которые непременно наступят в будущем. За "доедай!" - расстройство пищевого поведения. За "нельзя плакать" - неумение выражать свои эмоции. За "бабайкой" - страхи и фобии.
Пока однажды я не сказала себе: "Хватит. Все эти люди желают моему сыну только добра. Может быть, они не в курсе каких-то тонкостей психологии, но намерения у них самые добрые".
Помог и разговор с подругой-психологом. Когда я жаловалась ей, что моему сыну здесь без конца наносят психологические травмы, Света снисходительно сказала: "Все мы травмируемся об окружающих до пяти лет. Это нужно, чтобы нарастить шкурку чуть потолще". Я озадачилась. Как так, ведь хочется уберечь свой цветочек от всего-всего? И тут уже поняла, что проблема у меня, а не у моей дочери - это я ее хочу уберечь, спрятать, нацепить ей розовые очки и долелеять до пенсии (дочкиной, ясное дело, не своей же). А Влад прекрасно себя чувствует и смеется в ответ на дедушкину угрозу отдать милиционеру и бабушкину страшилку про "бабайку". Если ей что-то непонятно, она бежит ко мне, и я объясняю, что дедушка пошутил и никто его не заберет. Тогда Влад , счастливый , убегает гулять дальше.