Всем привет! Это подкаст «Мои 90-е» с Мариной Гурьевой. Мария Горбач – героиня нашего сегодняшнего выпуска – швырнула комсомольский билет в завуча по воспитательной работе в конце 80-х, потому что вместо приказов пора было определяться с профессией. Увлекалась историей, но поступила на филфак. Вернулась спустя год после окончания в свою собственную школу учительницей литературы, будучи на первом курсе, потому что все равно преподавать некому, а Маша детей не бьет. Об этих и других приключениях Марии слушайте в нашем сегодняшнем подкасте.
Первый вопрос это про конец 80-х, чтобы просто попасть в ту ситуацию. Где Вы тогда были, чем Вы тогда занимались, о чем думали, мечтали?
— Я заканчивала школу, мне нужно было выбрать куда идти, что делать. Я в 89-м закончила 8-й класс и тут же в этот же год пошла в 10-й класс. Я была активным пионерским деятелем. Я была председателем совета дружины два года, я вступила в комсомол в 14 лет и в 90-м году как раз я очень резко разочаровалась во всех этих. Пионерия была свободой такой, там можно было металлолом собирать, тусовки, веселая жизнь, помощь ветеранам, сборы, линейки, в общем все было весело. Тут я прихожу в комсомол и мне говорят ты будешь главной, ты будешь секретарем. Я говорю, что я не буду, я буду думать как мне поступать, я не знаю кем я хочу быть, у меня очень много вопросов к жизни. Мне сказали: «Мы тебе прикажем, ты будешь. Я швырнула комсомольский билет завучу по воспитательной, швырнула! Я! Воспитанная девочка была. Ну, мы же все читали много, появились же всякие газетные публикации про Колчака, который тут по Уралу ходил, про то, как вообще жизнь в разных республиках, где там людей подавляли.
…
Первая поездка за границу у меня была в 90-м. Я ездила в Балтику, которая отделялась как раз. И меня не хотели отпускать родители, потому что там как раз шли вот эти отделительные процессы. А я сказала, что я поеду и точка. Съездила, мне очень понравилось. Мы даже в Таллин ездили, где ходили всякие скинхеды и наци по улицам маршировали. Но экскурсионная эта фирма, которая нас принимала они сказали: «Вы откуда?» «Мы из Перми». «Ну, пермяков можно в Таллин водить, а остальных нельзя, потому что какие-нибудь конфликты будут, проблемы». Я никакой ненависти на себе не испытала. Там были какие-то вещи, которые по визиткам продавали, но я не очень шмотками была озабочена и я не чувствовала себя дискриминированной в этой позиции, а разговаривали со мной все всегда хорошо и как-то по доброму и интересно было безумно, я в общем до сих пор страны Балтики очень люблю.
....
Мы, конечно, хотели все быть историками, сначала я ходила полгода на курсы по истории на подготовительные в университет в классический. Я закочила Пермский государственный университет. И думала, что я буду историком, а потом послушала как там все идет, какие книжки надо было читать, как ведут себя преподаватели, посмотрела и поняла, что я так не могу и я буду филологом. То есть я поменяла курсы в середине процесса учебного. Надо мной потом все 90-е смеялась директор этих курсов, она говорила: «Машенька, Вы у нас были первые и единственные, которая пришла и сказала, деньги вам уже оплатили, какая вам разница где моя тушка будет сидеть там или там, — она говорит: я от Вашего такого непосредственного общения просто вообще выпала и сказала, ну иди деточка куда хочешь». Мы были, знаете, такие самостоятельные. Я сама пошла в университет, я взяла какую-то памятку что надо подготовить, я ходила все узнавала.
…
Я поступила на филфак в 91-м, пошла на первый курс.
А Вы на тот момент думали, Вы окончите ВУЗ, будет у Вас профессия филолог, Вы чем заниматься будете?
— Я хотела в школе работать. Я ведь поступила в ВУЗ и у нас тут же открылась первая прогимназия в Перми экспериментальная и меня в эту прогимназию позвали на смешную должность — организатор перемен. У нас был класс мальчиков и класс девочек. И вот чтобы они интегрировались друг с другом я работала с тем, что я организовывала всякие игры на переменах, потом мне сказали не хочешь ли ты наставником классным быть, там были классные наставники освобожденные, я сказала, что тогда только к мальчикам. Мне сказали, что и к девочкам, что это к девочкам не пойду. А с мальчиком было интереснее. Класс мальчиков. они мне все руку подавали,выходя из автобуса. То есть их там 13-15 человек,мы выходим из автобуса, они все встают в ряд и я иду каждому рукой тык-тык-тык. У меня был мальчик, который сбежал с уроков, сидел на гараже, плакал. Я залезла к нему, него папа летчик, погиб где-то в горячих точках, ему не сказали об этом, врали долго. и он узнал. То есть они полгода его обманывали, что папа умер. Я с ним сижу, мы ревем вместе на гараже, в это время другие дети из окна школы смотрят как мы сидим, ревем на гараже. Мы, кстати, с одним парнем до сих пор дружим, прям дружим. У него там свои дети, своя семья и мы вот до сих пор столько лет прошло.
…
В 92-м году я возвращаюсь в школу, которую буквально полгода назад закончила и дети, которые мне последний звонок давали сидят у меня за партами.
А Вы вернулись?
— Я вернулась учителем литературы. Мне директор звонит и говорит: «Придешь к нам литературу преподавать?» Я говорю «Как кто? Я на первом курсе ВУЗа.» Она говорит: «Знаешь Маша, ты их бить не будешь.» Вот представляете школу, да? «И ты на них орать не будешь, а литературу все равно некому вести в школе». В первую смену вела уроки, потом бежала на лекции в университет, вечером у нас был еще такой андеграундная группа из моих однокурсников, которые многие не закончили. У нас был первый и последний курс филфака, где был 21 парень. 80 человек и 21 парень. Мало того, много из них сейчас, например, есть Семен Сеснин в Перми прекрасный оператор и режиссер, есть Женя Гвинеев, который стихи пишет андеграундные до сих пор, у них было объединение ОДЕКАЛ. Тогда же в 90-м году родилось объединение поэтическое ОДЕКАЛ: Общество детей капитана Лебядкина. Это мой однокурсник и друг, мы до сих пор дружим. Женька Попов и его два товарища, они придумали такую поэтическую группу и они писали стихи без знаков препинания, без заглавных букв, ну например:
сусанна мар омар с усами
четвёртой дыни табурет
я распинаюсь перед вами
ногою выдвинув привет
уже уже как будто утро
торопится сойти итак
мой гениальности пиджак
на плечи есть вот это мудро
( от ред. ознакомиться с некоторыми другими произведениями можно по ссылке https://www.marginaly.ru/html/Antologia_1/019_odekal.html )
…
У меня было курсовые и диплом на тему «Исследование женской поэзии второго ряда». То есть первый ряд это Ахматова, Цветаева, а всякие там Мирра Лохвицкая, Елена Гуро и Любовь Столица и много много других, для меня все это все равно что вот, сейчас люди гендером занимаются, а я занималась женской поэзией. При чем сам мой шеф с презрением относился к этой идее, он говорил: «Ахматова не поэтесса, а поэт, и ваши там тетки это все фигня». Материалы книг московская библиотека на микрофильмах присылала в 95-96-м году. Микрофильмы у меня были, я испортила себе правый глаз, потому что я списывала их в темноте с диктофона, а как я буду анализировать, если я все не прочитаю. Причем дури то нет, чтобы свет включить, лампу настольную, так я со свечкой это делала.
…
У меня мама пришла в эту же школу замдиректора из авиационного техникума, а в авиационном техникуме то у нас город мощный, производственный и мама моя до этого работала в авиационном техникуме на пермских моторах был, сейчас это пермские моторы, тогда это был завод имени Свердлова. И у них был филиал, вечернее отделение и она работала с вечерниками-заочниками, она взрослых дядь учила. В 91-м году вечернее отделение упразднили за ненадобностью, заводы все поразваливались и мама долго встречала на рынках своих студентов бывших со слезами на глазах, что она страдала, что они продают торгуют и вот у них жизнь развалилась у всех, а они пытались ей что-нибудь там вот я вот подешевле и вообще бесплатно, то есть любимая учительница пришла. И мы с мамой вместе оказались в 92-м году в школе и где голодные дети, потому что зарплаты стали платить, вот этот первый кризис был в 92-м начались, мужу не платили зарплату, хотя он в общем аппаратуру чинил. И вот в 92-й год на дворе осень перед ним вскрытый видеомагнитофон из-за граница привезенный один из первых в Перми вообще. И он стоит и ему надо его починить, у него где-то схема есть, он примерно понимает что там произошло, но он панически боится, потому что магнитофон этот стоил 10 тысяч рублей, а мы все вместе зарабатываем от силы полторы. Когда начался бартер с ним часто расплачивались вином каким-нибудь, какой-то едой.
…
И вот в 95-м году я родила старшего и перестали платить зарплату всем. То есть маме в школе, у Юрки вот клиенты либо бартером, либо никак, денег не было физически. И мы жили на мое пособие по уходу за ребенком и на бабушкину пенсию. Мы варили какую-то жидкую овсяную кашу, то есть я знаю, что такое голодать. Мы покупали сгущенку и я эту банку, поскольку я была кормящая мать, то мы банку сгущенку, только Маше и мы распределяли на какое-то долгое время по чуть-чуть, чтобы и диатеза не было и продержаться, чтобы молоко не ушло. То есть я чувствовала себя коровой, которая должна воспроизвести много молока, потому что больше кормить ребенка все-равно нечем.
Я правильно понимаю, все просто ходили на работу, но денег не получали.
— Не было, не получали. Всем говорили и всех кормили завтраками, типа вот сейчас не заплатим, заплатим через месяц, ну вот зарплата придет и так мы жили три или четыре месяца. Вот у меня Вася старший родился в феврале, а деньги стали появляться осенью 95-го выровнялось. Всем вернули всю вот эту разницу с зарплатой. И даже как-то тьфу-тьфу и хорошо мы пожили, если про деньги, пожили еще какое-то время стабильно, потом кризис 98-го. Но мы его, кстати, не почувствовали, потому что мы никуда не ездили за границу, вообще не ездили, даже мысли не было, чтобы куда-то можно поехать.
…
У нас же закрытый город, по сути, Пермь до 89-го года имела статус закрытого города, к нам иностранцы не приезжали, я первого негра увидела в 90-м году в Москве. Мы детство провели, у нас был дядя Леня-китаец, вот эта была, в нашем доме жил, в Китае была революция и он попал к нам сюда как-то по обмену, у него там мама была 108-летняя, он ее нашел потом интернет появился в конце 90-х, в гости даже ездил. Вот у нас это была достопримечательность, она была на весь район.
…
Вы в каком году ВУЗ окончили?
— ВУЗ я окончила в 97-м. И я работала уже тогда. Я с декрета вышла в 96-м в школу опять же ту же, посмотрела, что-то мне не понравилось и пошла строить гимназию. У нас была частная государственная школа, там тоже интересная история. На дворе был 96-й год, они при садике детском сделали первый класс, а потом та тетенька, которая этот экспериментальный первый класс собрала, сказала что наигралась и не хочет этим заниматься. И директором стала мама одна одного из детей, потому что хотела, чтобы у ребенка было какое-то другое, не шаблонное образование. А на элитную школу они не тянули, вот и они сделали эту школу. Школа тогда называлась номер 149 и вот в 98-м году я перевелась в эту школу и где-то до 2009 года проработала даже.
…
В моей школе 29-й мы по системе Неменского и Кабалевского разрабатывали механизм социализации у трудных детей. В общем, вот эту всю шпану мы собирали, у нас были два мужика трудовики, они учили их там вырезать, выпиливать красиво, им показывали картины, в общем через искусство. Ну, на самом деле очень хороший путь, потому что душа ребенка открывается, он понимает что мир не только злой, но еще и красивый бывает. И вот мы сначала там с Неменским и Кабалевским резвились, а потом перебрались в эту 149-ую, где занимались риторикой в результате разработки программ с 1-го по 11-й класс. Как учить людей в сократовской-аристотелевской традиции.
…
Мы ездили дома-интернаты для престарелых, людям ведь не только деньги надо, там то люди страдают от одиночества. Ребята общались, интервью брали, всякие журналистские. У нас задача была научить грамотно выражать свои мысли для разных аудиторий, то есть мы от Сократа шли и Аристотеля. И для этого нужны какие-то практики, нужны разные собеседники, нужны разные ролевые позиции, нужны разные типы событий. То есть мы говорили про гуманитарный потенциал любого естественнонаучного предмета.То есть в центре всегда человек, человеческое достоинство, если математик говорит ты дурак гуманитарий, то это аморально и в школе так быть не должно. Математик должен понимать, что кроме решения примеров ребенок в математике может увидеть людей, которые эту науку двигали, Лобачевского, который библиотеку спасал.
…
Из событий, которые происходили параллельно с профессиональной жизнью.
— Вообще для филологов появились новые профессиональные возможности. Мы ими активно пользовались, то есть мы шабашили рекламы, шабашили на выбоарх, делали какие-то газеты, ну денег не было, все молодые, как-то надо было устраиваться, друг с другом кооперировались, друг друга, с друг другом нанимались друг к другу, пытались какие-то журналы делать. Журналы у нас не прошло это дело. Делали поэтическое общество ОДЕКАЛ, оно прожило, они разругались только в конце 90-х, а до этого они устраивали всякие арт-выставки, спектакли с этими стихами, то есть у нас была такая культурная жизнь узкого круга, условно пермского андеграунда с их акциями.
…
А вот эти шабашки условные, которые про пиар, которые про выборы. Тогда что-то яркое из них можете вспомнить?
— Ну, вот эти листовочные кампании, то есть ночью ездили срывать листовки, как раз 99-й год был. Век заканчивался так: ездили, срывали листовки конкурентов и наклеивать свои.
И кто был конкурентом на тот момент?
— А конкурентом у нас был некий Гусев, это сын владельца большого магазина краски и фирмы краски Хеми, а свой был депутат Саулин, который был депутатом городской думы на тот момент. Тогда же познакомилась с официальными организациями, приют для подростков, который, знаете, были такие заевшиеся, то есть мы с депутатом приходим, он был действующий и шел на второй срок. Мы приходим и говорим чем вам помочь? Директриса говорит: «Телевизор купить». Тот говорит окей, по документам проведем, номер инвентарный напишете, опытный депутат. Она говорит: «Нет, ничего не проведем, просто подарите и все». Депутат говорит: «Я так делать не буду, либо вы его принимаете как имущество центра, либо мы с вами не работаем».
…
В 98-м году я пришла к мужу на фирму, там был такой стол, яже как опытная хозяйка говорю, ребят: «У вас стол на людей раз в пять больше чем вас здесь сидит, это не съесть». То есть был период, когда бизнесмены, и вот всякие такие среднего звена, то что средним бизнесом называется, просто они гуляли, они пили, они там все спиртное, то есть все когда голодуха-то закончилась, и у всех появились деньги, возможности выбирать продукты, жрали. Для меня 98-99-й годы были тотальной обжираловки, куда не приди, везде столы ломятся и все такие «А, еда!». Вот не знаю, к началу 00-х, наверное, наелись, потому что вот сейчас уже спокойно все это.
…
Не было страшно, я жила в районе, в котором выросла, там мама работал учительницей и я работал учительницей, когда мой муж за мной ухаживал, мы идем по району с остановки до дома, и высовывается какая-нибудь пьяная физиономия из-за угла видит меня и такой: «Здрасте...» А у меня муж, он же мальчик, он так подсобирается, я ему говорю расслабиться, он говорит: «У тебя шпана тут знакомая?» Я говорю: «Да, потому что они либо они учились с моей мамой, либо учились у моей мамы, либо уже учились у меня, либо со мной учились». Тут нет вариантов, тут не выросло те, кто младше, то есть все вот свои, то есть страшно не было никогда, даже когда вот эти бандюки, разборки были. Как-то я один раз участвовала, когда приехали две бандитские группировки делить фирму моего мужа в новый год. Они приехали под видом поздравлять, и напились, стали мериться своими суверенитетом кто круче, ну, то есть кому эта фирма, кто у этой фирмы крыша-основатель, не знаю кто. Но это все было мило, без пистолетов, они ругались, ругались, а потом как-то муж мой растерялся, а я включила в себе училку, школа же школа жизни и вот быстро всех построила, сказала: «Ты сел сюда, ты сел сюда, ты говори какие у тебя, ты говори». Муж у меня «О!» смотрит удивленно, я говорю: «Ты беги, звони их начальнику». А начальник уехал и они тут шестерки резрезвились, пусть приезжает забирает всех.
…
Ну, и из трагических историй, я видела у моего друга отжимали бизнес наштогдашний губернатор, просто он цинично, он отмыл, взял старое кафе, отмыл его, очистил, сменил два состава поваров, выгоняя их и так далее, ну, то есть очень трудно ему все далось, запустили ресторан, и через год ему сказали, чувак, ты хочешь продать свой ресторан, помещение в центре города, бывшее кафе «Юность на Ленина». Он сказал, не хочу, его долго пугали, а он ничего не подписывал, как бы говорил, ну убейте меня, ну вот я не отдам, убейте. Это тоже был 98-й год, а потом ему сказали, что у него есть мама и сестра, зачем тебя убивать. И он сломался. Подписал все документы.
…
Для Вас лично когда 90-е закончились?
— С боем курантов на 2000 год. При чем мне как-то 99-й год очень трудно дался. У меня 98-м году погиб мужчина, который был моя первая любовь. Мы выросли в детстве, мужчина его назвать трудно, мы всю жизнь были вместе. Мы не расставались, мы вот всю жизнь, то есть он меня на год старше, ну, как-то меня это очень переколбасило, дико. Меня за шиворот вытаскивали друзья, которые понимали что происходит, он был наркоманом, как я потом узнала. Мы ничего не знали, не понимали как это выглядит. И летом мы встретились, он какой-то худой, я спросила что такой тощий, он говорит вот, он всегда качался, фитнесом занимался, и я как-то не предала этому значение. Он за лето бросил, слез с иглы и все у него было хорошо, а осенью его выловили, и сказали: «Возвращайся в наш мир». Он сказал нет и его выбросили. Или не выбросили из окна, в общем он упал. Самое трагичное, что родители все это долго скрывали, то есть родители просто умолчали, что он погиб. Он погиб в ноябре-декабре, а я узнала об этом в марте 99-го года на день рождении своей тети и как-то вот. Девяностые я оставила отодрав лист календаря.
…
Если одной фразой охарактеризовать ваши 90-е, то какой фразой?
— Наверное, «Никакой опыт не опасен, если только на него отважиться» Блез Паскаль, вот мы все время на что-то отваживались, было здорово. То есть не было страха никогда. Было желание перемен, хотелось что-то другого лучшего.
Мария, спасибо Вам огромное за рассказанное и за разработанный и внедренный гуманитарный подход в воспитании детей.
__________________________________________________
«Мои 90-е» — подкаст о первом десятилетии свободной и независимой России.
Каждую неделю Марина Гурьева беседует, а точнее, слушает истории людей, успевших пожить и поработать в это удивительное время.
Если вы хотите стать героем подкаста, смело пишите на my90spodcast@gmail.com
__________________________________________________
Слушайте подкаст и следите за анонсами
Apple Podcast — https://apple.co/2UfmEGJ
Яндекс.Музыка — https://music.yandex.ru/album/9959512/
YouTube — https://youtube.com/channel/UCBDP7Qp-jWYbxvAIZQPNfcA
Telegram — https://t.me/my90s_podcast
Facebook — https://facebook.com/my90spodcast
Twitter — https://twitter.com/podcast_90s
ВКонтакте — https://vk.com/my90s