Уход священника из служения – это огромная боль всего церковного организма, и как всякая боль, это показатель того, что ее нельзя игнорировать. У меня зуб болит –выпью-ка я обезболивающего, надоест зубу болеть и перестанет. Нет! Начнется воспаление со всеми вытекающими последствиями.
Христианский подход – настоящий православный заключается в том, что к отпавшим, кем бы они ни были, требуется еще большая любовь, чем к тем, кто находится внутри, в лоне самой Церкви. Мы проявляем особое отношение к людям с ограниченными возможностями, к людям, которые попали в тяжелую жизненную ситуацию – мы считаем это нормальным. Мы же не считаем правильным заниматься розыском причин, почему у человека, условно говоря, были отрезаны ноги. Мы просто этому человеку поможем, потому что он в такой ситуации.
По отношению к священникам, которые уходят или тем или иным причинам меняют свой модус присутствия в Церкви, требуется еще большая любовь нашего церковного сообщества, чтобы не произошло на фоне этого полное расцерковление этих людей, и полная утрата веры как таковой.
Вера, она не растет соответственно количеству молитв или лет, проведенных в Церкви. Вера растет только через кризисы. И эти кризисы, чем дальше, тем они, как правило, становятся более глубокими. И если мы вчитаемся в аскетические творения отцов, то увидим, что все в один голос говорят о так называемой ночи души, когда человека охватывает полный мрак. Причем это мрак бесчувствия, это мрак неверия, это мрак отчаяния, когда все те подпорки, на которые раньше человек цеплялся в этом альпинистском восхождении, оказываются насквозь гнилыми и неспособными ничего держать.
Есть потрясающий эпизод из жизни преподобного Иосифа Исихаста. У него на шее образовался жуткий нарыв, из которого буквально вычерпывали гной ложкой, и он запрещал обращаться к врачам, запрещал лечить. Он впал в состояние комы, все были готовы к тому, что он покинет этот мир, вдруг он неожиданно вернулся в сознание и рассказал, что там произошло. Он рассказал следующее. Ему явился диавол и полностью разрушил все то, на чем держалась его вера. Он показал ему все те основания, которыми питалась его вера, и четко все разобрал: вот это ты был в прелести, это было вовсе не какое-то там духовное состоянии восторга, очевидности присутствия Божия, ты просто был в прелести. А вот это просто момент психологический, а вот это просто я тебя надурил, обманул. Старец сказал, когда я увидел, что все в моей душе рухнуло. Тогда я понял: о, нет! Мне надо вернуться к моим братьям, чтобы рассказать, что их может ожидать.
Это необычайной глубины момент. Потому что он возвращается не ради себя. Это состояние предельного умаления себя. То есть ради чего происходят такие кризисы, почему вдруг человек теряет веру, казалось бы, когда о нем уже готовы акафисты слагать и никто не сомневается в его святости. Потому что только таким образом окончательно вычищается зараза нашей самости, нашей попытки все равно найти какую-то опору внутри себя, на которую можно встать, и за счет которой можно хотя бы микроскопический айсберг нашей самобытности, автономности, сохранить.
Бог его топит, и у человека оказывается только два варианта: либо начать ходить по воде, либо потонуть. Но мы не можем в этой ситуации человека упрекать за то, что он начал тонуть. Мы должны вспомнить историю с Петром – что только начав тонуть, он возопил: Господи, спаси меня! Он говорит: почему ты усомнился, маловерный? Не надо обращать внимания на то, что происходит вокруг тебя. Смотри, стремись ко Христу, держись за Христа.