У нас была музыкальная семья: папа бодро и нетрезво играл на баяне, мама, вальсируя с утюгом, напевала песни Руслановой, сестра терзала пианино и соседей гаммами.
С моим музыкальным предпочтениями еще предстояло определиться.
Я была юна и перспективна. Мама мечтала вырастить из меня пианиста Мацуева, а мне больше нравилось петь и танцевать.
Как только включалась музыка, я начинала выступать. Неповторимо. Неподражаемо. Истошно. Мне до жути хотелось попасть на большую сцену или хотя бы в маленький телек. Я наряжалась в майку, коготки и бусы и ходила на носочках по комнате, изображая Майю Плисецкую. В мамином длинном платье загадочно «плыла», как солистки ансамбля «Берёзка».
Получалось у меня хорошо, потому что за окном аплодировали воробьи, а кот, глядя на меня, начинал выть.
Женщины в пять лет милы, но ужасно непостоянны.
Однажды мы с мамой шли по парку. У входа молодой мужчина играл на скрипке. Перед ним лежала шляпа, в которую кидали деньги. Играл он волшебно. Мы остановились послушать. Я ненадолго потеряла дар речи.
— Видишь, дочка, музыкой всегда можно заработать. Никогда без денег не останешься, — произнесла мама, кидая купюру в шляпу.
Шляпа с деньгами произвела впечатление. Субтитры на моём лбу тут же выдали решение поступать в музыкальную школу.
По пути домой меня тревожило только одно: кто в парк пианино таскать будет?
«Я подумаю об этом потом», — решила я. В голове уже звучал Шопен.