В этом году фестиваль, созданный знаменитым пианистом вместе с Ириной Александровной Антоновой, тогда директором Пушкинского музея, отмечает 40-летний юбилей. Его афиша отсылает к концертам «Декабрьских вечеров» 1980–1990-х годов, когда маэстро сам принимал в них участие. Открываем серию специальных материалов, а полная информация, подробные музыкальные программы, интервью и воспоминания исполнителей и участников фестиваля разных лет представлены на отдельном сайте — decemberfest.pushkinmuseum.art.
Виктор Аронович Дувидов (1932–1980) – советский художник-график, иллюстратор. В 1985 году по приглашению Святослава Рихтера вместе с группой художников делал зарисовки на концертах и репетициях «Декабрьских вечеров». Эссе В. Дувидова написано к десятому юбилейному фестивалю «Звёздный час» (1990).*
Виктор Дувидов «Внимание, но не снисхождение»
Вот уже несколько лет мы посещаем Декабрьские вечера в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина как активные соучастники вечеров, так как стараемся по возможности зафиксировать на бумаге неповторимые моменты событий.
Меня всегда удивляет: человеческая глухота одних, слепота других, немота третьих, медлительность и неповоротливость четвертых, и это всё [при] полном объективном физическом здоровье. А это всё следствие пассивности восприятия, полного нежелания и неумения развить в себе все эти качества активно, сознательно. И как это ни странно, я встречаю все эти недостатки у людей искусства: писатели часто не видят и не слышат, художники не слышат или поражены немотой, неумением вслух или письменно выразить свои мысли. Музыканты чаще всего невосприимчивы к изобразительному искусству. Чего же требовать от простого зрителя, тем более, если с работами художников, посвященными Декабрьским вечерам, выполненными эскизно, в форме набросков (большего не позволяли, естественно, сами условия концертов), рядом висят великолепные художественные фотографии. Не удивляет неприятие простым зрителем наших беглых зарисовок, если сам маэстро Рихтер заявляет, что после Мане смотреть работы набросочные просто невозможно.
Конечно, я понимаю, что после прослушивания «Мессы» Баха какое-нибудь скерцо, какая-нибудь «мимолетность» не может восприниматься с одинаковым вниманием, но уважительность и ценность от такого соседства эта малая форма не теряет, и в художественном плане они, по-моему, равноценны.
Как современники недооценивали Шуберта, считая поделками, чепухой его лирические песенки, а с годами и столетиями всё весомее становятся эти песенные циклы, и, право же, иногда мне кажется, что «Шарманщик» или «Почтарь» перевешивают «Неоконченную симфонию».
Каждая жизненная ситуация подсказывает нам, что в данную минуту нам дороже, и я, естественно, не претендую на бесспорность и абсолютность.
Знаменательным и необходимым показался мне цикл Декабрьских вечеров1988 года, где на выставке были показаны в неразрывной художественной связи акварели поэта М. Волошина, живопись оператора С. Урусевского, пейзажи пианиста С. Рихтера, живопись филолога А. Габричевского, рисунки кинорежиссеров С. Эйзенштейна, С. Юткевича.
Это, с одной стороны, безоговорочно опровергает мой постулат, а, с другой стороны, подтверждает ту мысль, что такое взаимопроникновение, единение искусств не только существовало, но должно быть всегда, сейчас особенно – в силу человеческой разобщенности.
Этот цикл вечеров дал нам возможность познакомиться с малоизвестной, а главное – редко исполняемой музыкой Мессиана, Пуленка, Онеггера, Шёнберга – великой музыкой ХХ века. Карандаш невольно подчинялся пульсации этой ритмической и напряженной музыки.
Но вернусь к главному. Присутствие (и даже отсутствие) Святослава Теофиловича Рихтера согревает все концерты каким-то «неземным светом». Особенно мне запомнились вечера, когда мы были впервые приглашены И. А. Антоновой как соучастники этих концертов, когда Святослав Теофилович, как ребенок, всё старался срежиссировать сам, обыграть каждую деталь на сцене, активно вмешиваясь, переделывая, перестраивая декорации художника Бориса Мессерера.
Нас, художников, С. Рихтер хотел сделать активными участниками интерьера, стараясь воспроизвести атмосферу музыкальных салонов ХIХ века (это было связано с вечерами, посвященными романтической музыке), размещая нас на сцене среди таких же «салонных» статистов, он долго бился над нашим внешним видом, обыгрывая каждую деталь нашего туалета. Например, сначала хотел, чтобы у нас, у всех художников, были банты, потом свободно повязанные галстуки («ну вот, совсем другое дело!», и, наконец, – свободно открытый ворот – «вот так лучше всего, ведь вы же художники!» Для него было важно даже положение свечи на рояле.
Я, как немногие, очень охотно шел навстречу всем пожеланиям маэстро, так как музыка и театр прошли через всю мою жизнь, а это тоже был театр, где режиссером, художественным руководителем и исполнителем был сам Рихтер!
Однажды он разместил нас на сцене, попросив, чтобы я надел берет, что я безоговорочно и исполнил. Кажется, съемка это зафиксировала.
Я уже заказал себе блузон а ля художник XIX века (Делакруа, Энгр). И эту идею Рихтера не удалось мне осуществить вовремя из-за того, что портниха присвоила себе мой материал.
Святослав Теофилович очень охотно шел нам навстречу, давая возможность (в частности, мне) присутствовать при том, как он разыгрывался перед концертом. Он приказывал милиционеру-пожарнику: – Никого не пускать! Стреляйте в каждого! Милиционер бормочет: – Как, я не имею права стрелять… – Стреляйте даже в пианиста! Вы не видели фильм «Стрелять в пианиста»? Милиционер-пожарник терял дар речи при этих словах от ужаса.
Он шутил, будучи максимально напряжен и сосредоточен. И при этом какая-то ярость была в нем, когда ему казалось, что фотограф как-то бестактно фиксирует какую-то случайность в общении со своими друзьями-коллегами музыкантами.
Одновременно он всегда, по возможности, был зрителем-слушателем сам, то стоя, то усаживаясь среди «статистов» на сцене.
Но я немного задержался на режиссерском аспекте С.Т., так как хотел поделиться тем, что никто не видел и не слышал, хотя я был и одним из самых активных и благодарных слушателей С. Рихтера, да и всех музыкантов, приглашенных маэстро. Но столько написано об игре замечательных музыкантов, что я не рискую «обогащать» своей оценкой многоголосый хор поклонников и критиков-профессионалов.
Но никогда не забудется праздничная атмосфера на сцене, когда Рихтер разрезает ноты, якобы только что принесенные от издателя, и звучит Шуман в неповторимом «первом» исполнении. А за колонками, из темноты, на нас, сегодняшних слушателей, холодно и рассеянно смотрит элегантный молодой человек кисти ученика Энгра – Шассерио.
Говорить о том, как сложно приходилось художникам из-за необходимости раздваиваться, стараться не пропустить ни одной музыкальной фразы дуэта С. Рихтера и П. Шрайера (Шуберт), Н. Гутман и О. Кагана и других замечательных исполнителей, всех перечислить невозможно. И одновременно постараться быстро зафиксировать этот музыкальный момент, превратить его в неповторимый изобразительный. Я не хочу давать оценки сделанному моими друзьями-коллегами, но не могу не упомянуть о том, что мне уже сейчас кажется наиболее удачным. Это удивительный образ всей атмосферы Декабрьских вечеров, созданный в рисунке, исполненном тушью, Мая Митурича «Играет Э. Вирсаладзе», а также замечательный пространственный рисунок Саши Ливанова, где через голову Рихтера просматриваются другие исполнители, и этот рисунок как бы символизирует ту идею, которую Рихтер как инициатор вечеров воплотил в жизнь.
На выставке присутствуют работы более молодых художников – Н. Родионов, Л. Федотьева, А. Кузнецов и другие. Надеюсь, их работы будут благосклонно и внимательно встречены зрителем.
Самое теплое отношение мы всегда встречали со стороны Ирины Александровны Антоновой, которая вместе с С.Т. Рихтером была инициатором приглашения художников на вечера, давая нам возможность познакомить с нашими работами широкую слушательскую и зрительскую аудиторию. Мы очень благодарны Ксении Владимировне Безменовой, которая всегда старалась достать и забронировать свободный стульчик для нас, что в той ажиотажной атмосфере было совсем не просто.
И совсем другое, даже подозрительное и раздражительное отношение мы встречали со стороны второстепенных работников администрации музея. Поучиться бы им терпимости и уважительности, пониманию со стороны истинных героев вечеров – музыкантов, которые ни разу не сделали нам ни одного замечания, хотя мы иногда буквально дышали в спину, отыскивая неожиданный острый ракурс, хотя мы, конечно, понимали, что наше присутствие должно быть как можно более незаметным, что мы только тени в этом большом спектакле, и шуршание наших карандашей – свидетельство несовершенства нашей техники. Хотя смешно требовать от скрипача устранить момент шуршания при прикосновении смычка к струне (музыканты извлекли для себя даже выгоду, сделав этот звук как бы шиком).
Не настаиваю, чтобы этот пассаж вошел в юбилейные воспоминания, но, может быть, некоторые ревнители тишины в музее поймут, что художники в музее – не последние люди, даже на концертах.
Очень рады, что юбилейный, 10-й год Декабрьских вечеровсовпадает с 75-летием великого Рихтера. Мы, художники, желаем ему здоровья, от вечности он уже неотделим. Спасибо.
23.03.90
*Печатается с разрешения наследников В.А. Дувидова. Фотографии предоставлены наследниками В.А. Дувидова