В качестве предисловия: это интервью было сделано летом 2018 года, во время съемок сериала «Годунов». Дарья Урсуляк тогда искренне удивлялась: «Вы точно меня не путаете с моей сестрой, откуда такой интерес?» Сегодня это кажется смешным. Как и то, что Дарья раньше практически не снималась в комедиях...
Когда я ехал на съемочную площадку сериала «Годунов» меня, если честно, по-настоящему интересовал всего один вопрос: почему Дарья Урсуляк, крайне остроумная и жизнерадостная девушка, никогда не играет в комедиях? Или даже вот так: почему в российском кино за ней застолбилась роль женщины с тяжелой судьбой? Но задать этот вопрос ей в лоб я постеснялся, поэтому мы начали издалека.
— Дарья, что нам ждать от сериала «Годунов»? Что в этом сериале лично вам больше всего нравится? Вот прямо сейчас, когда вы еще находитесь на съемочной площадке.
— Прежде всего, мне нравится то, что это ни разу не халтура. Здесь никто ни к чему не относится спустя рукава. Мне нравится эта попытка сделать все очень серьезно. Все хотят, чтобы получилось и страстно, и красиво, и мощно. Чтобы сама история была динамичной и зрелищной… Как-то все очень старательно работают!
— Кругом все говорят об «историчности» проекта — о том, что сюжет сериала основан на реальных событиях. Как понимать это «основан на реальных событиях»? Допустим ли вообще такой эпитет к событиям той поры? Это вопрос к Дарье Урсуляк, выпускнице историко-филологического факультета. Вы ведь до съемок имели какое-то собственное представление об этой странице русской истории?
— Если бы я хорошо разбиралась в истории, я бы работала по специальности. Поскольку я знаю ее плохо, работаю артисткой (смеется). Какое-то представление, конечно, было, но… это скорее вопрос к Илье Тилькину, нашему сценаристу: как у него в голове рождались те или иные сцены, на какие источники он опирался, когда их писал. Думаю, что это все-таки [фильм] из серии «по мотивам истории». И к нему не стоит относиться как к учебнику истории, мол, сейчас мы воспитаем на нем детей. Нет. Это историческая драма. В ней много приукрашиваний. Наверное, есть много того, чего на самом деле не было... Конечно, был Лжедмитрий. Мы знаем об этом, мы все читали про него. Как и про других участников тех событий. Но что на самом деле происходило между ними? Мы не знаем. Никто не знает. Поэтому мы фантазируем. Мне кажется, именно так к этой работе и нужно относиться — как к фантазии на тему.
— Хорошо, давайте тогда поговорим о вашей роли. Как вы ее получили, кстати?
— Старым «дедовским» способом — ходила на пробы (смеется). Все равно мне никто не поверит, скажут, что я ее получила по блату. Но нет: как все, ходила на пробы, ждала ответа и была сильно удивлена, когда мне сказали, что, да, берут. Была уверена, что не возьмут, а меня взяли…
— Вам досталась категорически сложная героиня — Ксения Годунова. Что вы можете о ней сказать?
— Что жизнь — это подвиг. Это первое, что я поняла после того, как получила сценарий и почитала про Ксению Годунову самостоятельно в Сети. Все очень тяжело, плохо, страдальчески... Вся эта женская дурь невероятная. При этом Ксения еще и символ веры, как бы противопоставление неразберихе и смуте. На первый взгляд это очень скучно и непонятно, как играть. Хотелось найти в ней что-то живое, потому что ничто так не раздражает меня, как хорошая женщина в кино (смеется). А она — в том-то и дело — хорошая. Я очень надеюсь, что она у меня получилась похожей на нормального человека. На нормального живого человека, просто… ребенка своих родителей, своей эпохи.
— Актерский состав сериала... Легко ли работать в такой звездной команде? Что ни актер, то лауреат всех возможных кинопремий.
— Да, у нас собрались все кому не лень. Это правда. И даже те, кому лень, тоже собрались (смеется). А если серьезно: тут дело даже не в том, что все мои партнеры по этому проекту – известные артисты и лауреаты всевозможных премий, а в том, что это в большинстве своем прекрасные актеры. Скажем, мне довелось здесь поработать со Станиславом Любшиным. Честно говоря, я даже не думала, не мечтала, что это возможно, что это когда-нибудь произойдет. Да что там — я до сих пор не верю, что это произошло. Это мой профессиональный идеал с детства. И вот я здесь, общаюсь с ним, делю время, досуг, работу. Ощущение такое, что моя актерская судьба сложилась и больше ничего не нужно. С этой работой связано несколько таких вот важных профессиональных и человеческих встреч.
— В спорте есть такое понятие, как «командная химия» (с помощью которого оценивают дружность команды, атмосферу внутри коллектива). Какой была «командная химия» у актеров сериала «Годунов»?
— Классный термин, мне он нравится. Мне кажется, что хорошая. Здесь все друг друга слышат. Все друг на друга настроены. Все очень друг к другу уважительно относятся. Это ведь и есть «командная химия», так ведь? Главное, что все хотят, чтобы из этого что-то стоящее получилось. Это объединяет. И как итог — здесь никому не скучно.
— Судя по вашему описанию — да, это она. В спорте, как вы знаете, «командная химия» часто становится решающим фактором в успехе команды. Тем, что может сделать весьма посредственных игроков классной командой. Взять хотя бы полюбившуюся многим футбольную сборную Исландии…
— О, нет! Они посредственные игроки? Я за них болела на Чемпионате мира!
— Так и я болел! Но с чисто футбольной точки зрения — да, звезд с неба они не хватают. До Азара с Модричем им далековато в плане мастерства. Они берут другим: организацией, самоотдачей. Сама же игра сборной Исландии — это весьма простой, местами примитивный футбол, ориентированный на разрушение игры соперника.
— Этого не может быть, перестаньте! Я ничего не понимаю в футболе, но убеждена, что это самые лучшие футболисты на свете. И потом — это же чистой воды кино, футбольная «Игра престолов». Каждый матч — остросюжетная драма. И как они выглядят, их внешность — они ведь все как на подбор. Такое ощущение, что их в одном агентстве набирали (смеется).
— Хорошо, не будем трогать святое. Вернемся к «Годунову». Были ли во время съемок сериала какие-то смешные, курьезные случаи? Исторические саги, как мне кажется, вне зависимости от сюжета, просто располагают к юмору на съемочной площадке: все эти наряды, несвойственная нашему времени речь...
— Да, постоянно. Смеха на площадке действительно было много. Какой-то конкретный случай вспомнить не могу, но… Понимаете, мы рассказываем про тяжелое время. Про тяжелые, трагические события. Моя героиня — так у нее вообще все плохо. То есть в начале еще ничего, а потом просто беда-бедой, без остановок. И как-то хочется периодически над всем этим взлететь, отвлечься — хотя бы между дублями — и просто поржать, посмотреть на эпизод с другого угла. Чем мы с удовольствием и занимаемся (смеется), пытаясь представить, как ту или иную сцену я могла бы сыграть, если бы мне можно было жестить. Что мы придумываем? Стараемся сделать что-то неадекватное. Вот, скажем, есть сцена. Ее можно сыграть по-разному: «как надо» и так, если бы, допустим, с героиней случилась смеховая истерика. Минуты на две, три. Естественно, мы не снимаем это, не тратим на это дубли. Развлекаем себя, как можем.
— Давайте перенесемся лет на двадцать назад, в 90-е. Какое детство у детей, у которых папа режиссер?
— Хорошее у них детство. Впрочем, как мне кажется, это совершенно неважно, режиссер папа или нет. Просто мои папа и мама — хорошие ребята. Потому и детство такое.
— У вас же в семье вообще все связаны с театром и кино, так ведь?
— К сожалению, да. Здоровых людей среди нас нет. Одна из характерных особенностей нашей семьи заключается в том, что в ней мало адекватного. Вообще. В принципе. Мне кажется, ни один семейный ужин у нас не заканчивался нормально, как у всех. Тихо поели, разошлись — это не про нас. Всегда все очень накалено. Всегда кто-то либо выпускает спектакль, любо репетирует, либо просто перманентно не в себе. Есть некий градус существования нашей семьи, который, наверное, не очень понятен людям со стороны (людям другой профессии), потому что очень тяжело в таком состоянии пребывать все время.
В этом, наверное, и специфика моего детства: ты никогда не знаешь, откуда тебе «прилетит». Но при этом ты всему рад, потому что все так весело, играет музыка, все одеты в какие-то красивые костюмы, театр, спектакли, кино...
— Получается, театр был прямо у вас дома. И без антрактов…
— Да не то слово. Родители как-то рассказывали, как однажды в детстве я — мне было что-то около пяти лет тогда — долго стояла и слушала их диалог в коридоре, а потом резко прервала его словами: «Хватит уже: театр, кино, театр, кино… Вы мне так надоели!»
— Отец как-то участвует в вашей карьере сейчас?
— Да, он меня всюду пристраивает, видите же (смеется). Участвует, конечно. Он всегда все смотрит — иногда вовремя, вместе со всеми, иногда постфактум. После этого обязательно отчитывает меня за все ошибки, разбирает их в деталях. Это крайне редко бывают комплементарные вещи, обычно это критика: что не понравилось, с чем еще надо работать, что нужно в следующий раз исправить. Делаю потом работу над ошибками. Все как полагается.
— То есть это обычно не в формате диалога происходит? Скорее некое наставление?
— Ну а бессмысленно ведь оправдываться! Предположим, он говорит: «Мне кажется, вот здесь ты неправильно работаешь, я бы сделал так-то и так-то». И тут, естественно, я могу начать искать себе оправдание, мол, ну ты пойми, я здесь подумала, что развитие роли, бла-бла-бла... А можно просто принять к сведению его слова. Обычно я так и делаю: просто принимаю к сведению. Какой смысл в споре? Все равно ведь уже ничего не переделать, не переснять. Вообще я стараюсь все важные для себя вещи еще «на берегу» с ним обсуждать, до съемок. И мне нравится его подход. И то, что у нас нет этого «ах, моя доча, мое солнышко, моя деточка». Наоборот: так лицо не держи, так не смотри, здесь я бы сделал так. Это такой коучинг. Мне он очень помогает.
— Какие работы отца произвели на вас самое большое впечатление?
— Ох, непростой вопрос. Наверное, это первый его фильм — «Русский регтайм». Это ведь и первый мой фильм как явление. Он очень связан с папиной, а соответственно, с моей жизнью, с жизнью семьи. Все это происходило рядом со мной: первые съемки, первая премьера, первый отклик. Что еще выделить? Наверное, «Долгое прощание». Это прямо моя картина. Это «Ликвидация», конечно. И мне очень нравится то, что папа делает сейчас («Ненастье». — Прим. ред.). Это фильм о 1990-х — о той эпохе, которую я очень хорошо помню. Мне вообще он нравится как режиссер (смеется). Все, что он делает, оказывает на меня большое влияние.
— Судя по историко-филологическому факультету, актрисой вы себя в детстве не видели? Или я ошибаюсь? Когда и как пришло понимание: хочу быть актрисой?
— В детстве-то я как раз видела себя актрисой. Репетировала постоянно мамины роли, знала наизусть весь ее репертуар. Но к концу школы сфокусировалась на филфаке. Хотя, опять-таки, даже когда я уже определилась с филфаком, постоянно задумывалась: а вот если бы я поступала сейчас в театральный, с какой бы прозой я поступала, с какой песней. То есть это был такой неразрешенный вопрос для меня, к которому я постоянно возвращалась. С другой стороны, актерство мне тогда, в 11 классе, казалось чем-то несерьезным. Чего тратить на эти глупости время, думала я, когда есть такие интересные вещи, как старославянский язык? (Смеется.) Но потом что-то пошло не так… И где-то в 20 лет, когда уже училась на 3-м курсе филфака, я вдруг в одночасье поняла, что все, хватит, больше не хочу этим заниматься.
— Вы почти не снимаетесь в комедиях. В чем причина?
— Да, это правда… Почему я не снимаюсь в комедиях? Хотела бы я знать! Где мой Жора Крыжовников? Думаю, причина отчасти в том, что у нас мало кто умеет работать с артистами. У нас ведь все очень инертно устроено: вот засветился ты в какой-либо роли, скажем, в роли «роковой женщины» — и все. И дальше это трудно переломить, тебя только так и воспринимают: кто у нас играет роковую женщину? А такую, с тяжелой судьбой: нам нужна женщина, которая страдает! Кто у нас там страдает? А мент? Кто у нас мент? А брошенный муж, кого посоветуете?.. Многим почему-то просто не приходит в голову, что артист может быть разным. Он этому учился много лет.
— То есть дело все в том, что к вам просто не прилип ярлык комедийной актрисы?
— Думаю, это еще и дело случая. Как только найдется человек, который увидит, что я ужасно нелепая, — все сразу изменится: кто у нас смешная? Ну такая, чтобы от одного только вида все за животы хватались? И будешь потом 20 лет работать в комедиях, потому что ты «смешной» (смеется).
— Как по мне — у вас просто огромный потенциал. Я имею в виду комедии…
— Да мне вообще всегда казалось, что я характерная актриса. Ну или хотя бы могу быть разной, но… пойди это кому-нибудь докажи. Из серии: «А теперь скажи это львам».
— Есть ли такая роль, которой вы гордитесь?
— Нет такой роли. Надеюсь не дожить до того момента, когда я на такой вопрос отвечу «да» — и начну перечислять свои «творческие удачи». Я привыкла жить с мыслью, что «это будет моя худшая фильма». Это из папиного репертуара, он так говорит о каждом своем новом проекте на этапе съемок. Да чего тут говорить? Для меня проблема — просто смотреть на себя на экране.
— Хорошо. А роль, о которой хотелось бы забыть?
— Нет, ну так тоже вопрос не стоит. Я же все-таки не развратом каким-то занимаюсь. Почти, но нет (смеется). Есть другие вещи, о которых я хотела бы забыть, но с кино и театром они не связаны. Это же всего-навсего игра, «сфера услуг». Не стоит к этому так серьезно относиться…
— Ваши любимые сериалы? Расскажите о них. Есть ли, скажем, такие сериалы, которые вы ждете с трепетом?
— Я очень люблю сериал «Безумцы». Просто безумно его люблю. Мне даже кажется, что он того не стоит, чтобы так его любить, — он не настолько крут. Но уже не жду его, потому что он, к сожалению, закончился.
— Если бы у вас была возможность по мановению волшебной палочки вклиниться в качестве актрисы в какой-либо сериал? Что бы это было? И какая это роль?
— Ой, мы сейчас откроем ящик Пандоры! Куда я бы только не вклинилась. Я ведь жуть какая жадная (смеется). Всюду и везде. И на всех ролях. Так, чего же я хочу… Вот прямо сейчас я подумала о сериале «Большая маленькая ложь» и героине, которую играет Николь Кидман. Конечно, хотела бы. Не справилась бы, но что мешает хотеть... Или сериал «Вражда», где Джессика Лэнг и Сьюзен Сарандон играют. Не смотрели? Это сериал про отношения двух актрис — Джоанн Кроуфорд и Бэтт Дэвис. Как они играют, это просто невозможно, издевательство какое-то. Смотришь на них и не понимаешь, зачем вообще не свет появился, когда люди так играют. Они смелые, красивые, талантливые. Просто запредел какой-то.
— Многие критики утверждают, что отечественное кино находится в упадке. Согласны ли вы с таким мнением?
— Я считаю, что это критика находится в упадке. Мне кажется, у нас большие проблемы с ней. Причем давно. Я в последнее время видела столько хороших работ — и актерских, и режиссерских, куча классных фильмов...
— Какие, например?
— Оригинальной не буду: фильм «Аритмия» — это прекрасное кино. С какой стороны ни посмотри — прекрасное кино. Фильм «Теснота», который был на «Кинотавре» в прошлом году, — это замечательное кино. Или тонкое и пронзительное «Лето» Серебренникова. И вроде как массовое, но такое искреннее и талантливое «Я худею». ТНТ, первый и второй каналы регулярно делают хорошие сериалы. Скажем, в прошлом сезоне был прекрасный сериал Алены Званцовой — «Частицы вселенной». Летом прошло «Садовое кольцо» — сериал, который снял Леша Смирнов в компании Валерия Тодоровского. Он может нравиться, может не нравиться, но… это что-то очень отважное и новое, это попытка какого-то иного формата общения со зрителем. Сериал «Измены», который не так давно показали на ТНТ, «Детки» на ТВ3, идущий сейчас «Домашний арест» — все это очень хорошо. И это только то, что сразу пришло в голову. В общем, не согласна я с этими критиками. Ничего не загибается.
— В России актеры редко публично критикуют друг друга. Что там редко — никогда. Это считается дурным тоном. При этом за спиной обычно люди не подбирают слова, когда обсуждают чужую работу. Публично же то, что действительно думают, говорят единицы. Это про вас?
— Конечно. Про меня. В публичном поле я не имею права обсуждать чужую работу. Точнее, не так: можешь сказать хорошее — скажи. Но для себя я не считаю возможным публично критиковать, плохо отзываться о работе коллег, даже если мне там, видите ли, что-то не понравилось. Не понравилось — выйди на балкон, подыши. По мне это не про честность, объективность и борьбу за качество, а про распущенность. Думай что угодно, обсуждай это на кухне, а на трибунах, в интервью, соцсетях — нет. Считаю это диким моветоном. Это связано не только с корпоративной этикой, которая, на мой взгляд, должна быть. Не только с ощущением того, что тактично, а что нет, и не с нежеланием кого-то обидеть. Просто… я почему-то не чувствую, что могу авторитетно определять чье-то мнение. Это очень важная тема: я вообще не считаю, что кто-то вправе формировать чье-то мнение. А то все такие эксперты...
— К вопросу о соцсетях. Следите ли вы за блогосферой? Может, у вас есть любимый блогер или YouTube-канал?
— Смотрю все, что смотрят другие белые люди. Любимые блогеры? Очень люблю BadComedian. Он просто ассенизатор какой-то, на мой взгляд.
— Ассенизатор?
— Конечно. Очень надеюсь, что с ним ничего не сделают [за сказанное]. Он замечательный. Он умный. Он талантливый. Я что-то говорю, как сумасшедшая фанатка… В общем, я очень рада, что он появился. Не только потому, что у него отличное чувство юмора, но, прежде всего, потому, что он называет вещи своими именами.
— Вы же только что говорили, что у нас проблема с кинокритиками, а тут такие дифирамбы…
— Да, это так. Если бы у нас все критики были такими, как BadComedian, все было бы иначе. К сожалению, он у нас такой один.
— Чувствуете ли вы конкуренцию, которую навязывают сетевые артисты профессионалам из телевизора? Многие из них уже сейчас имеют куда более солидную аудиторию, чем проекты на федеральных каналах. Да и деньги там уже давно сопоставимые… Я имею в виду прежде всего YouTube- и Instagram-блогеров.
— Да хорошо, что так. Главное ведь, чтобы это было интересно и талантливо. Когда что-то сделано хорошо и пользуется успехом — можно только порадоваться этому. А места хватит всем. Пусть растут все цветы — вот что я думаю по этому вопросу. Да, у меня еще много подобных цитат в запасе (смеется).
— Сами не думали завести блог? Может, были какие-нибудь предложения от известных блогеров или продюсеров?
— Нет, не было. Да и откуда им взяться?
— А хотелось бы?
— Вот я сейчас все это вам говорю, а потом буду мучиться... Дело в том, что я это не могу.
— Что не можете?
— Не моя это тема, видеоблогерство. Естественно, я знаю, что это такое, смотрю. Более того, у меня есть друзья-актеры, у которых есть свои блоги, но… это какая-то другая энергия. И у меня ее нет.
— Ощущаете ли вы себя популярной актрисой?
— Да я и актрисой-то себя не ощущаю. Тем более популярной. Так, работаю в театре, играю. Я тут недавно была на рынке, и меня продавец, молодой парень, спросил: а вы в кино снимаетесь? И тут я поняла, что меня именно такая формулировка абсолютно устраивает. Она очень объективная, она меня не нагружает, она лишена обязательств. Иногда снимаюсь, иногда не снимаюсь…
— Ваше любимое место на планете? Когда хочется сбежать от всего — о каком месте вы думаете?
— О своей машине.
— В каком смысле?
— Мы же говорим о местах, где мне хорошо. Моя машина — это как раз такое место. Когда я еду на ней, скажем, утром на работу. Поскольку я ответственная мама, которая уделяет почти все свое свободное время ребенку, я ужасно ценю моменты одиночества. Например, когда я просто нахожусь дома одна. Просто. Одна. Дома. Кроме того, в Москве у меня есть свое место силы — район Парк культуры – Фрунзенская, в котором мы с мужем жили, когда были студентами. Когда я туда приезжаю, у меня такое ощущение, что я попадаю в «Ла-Ла Ленд». Если мы говорим о путешествиях, то я очень люблю Италию. Люблю и север, и центр страны… Просто люблю Италию. Мне там всегда хорошо.
— Три совета, которые вы бы дали молодым актерам, мечтающим о большой сцене.
— Первое: не думать, что необходимо быстро что-то урвать. Такое, как правило, может быстро закончиться. Эта история не про хайп (сегодня снялся, а завтра проснулся знаменитым), а про дистанцию — про разгон и накопление. Второе: слушать себя, пытаться себе соответствовать. Третье: относиться к своей работе с юмором. И к самой работе, и к себе в ней. И как-то естественно вытекает четвертое: хорошо бы помнить, что ты не на стройке работаешь, не шахты буришь и не к детям за 20 километров едешь русский язык преподавать. Наша работа — это «проще, выше, легче, веселее». Многим повезло значительно меньше.
Премьера сериала «Годунов», официальным спонсором которого выступил банк ВТБ, состоялась 5 ноября 2018 года.
Текст: Александр Богословский
