Рассказ-быль
Далеко унесла нас быстротекущая река жизни от берегов безмятежного детства. Каждый прожитый день тонким ручейком вливается в этот всё поглощающий поток времени. На этом пути многие события и лица забываются, стираются из нашей памяти, но порой происходит так, что какой-нибудь эпизод из прошлой жизни высвечивается как-то особенно зримо и ярко, и память с завидным постоянством возвращает к нему.
Начало сентября радовало золотыми днями. Казалось, само солнце, уставшее от летнего зноя, нежилось в вышине голубого, безоблачного неба и от удовольствия щедро расточало миру своё прощальное тепло.
Коровы, с раннего утра бродившие по лугам и опушкам леса, потянулись к реке Синаре, которая с лёгкостью напоила жаждущее пёстрое стадо прохладной водой. Отдыхать деревенские кормилицы улеглись на излюбленном месте, на взгорке, возле старых, облетевших уже тополей и кустов черёмух, окрашенных осенним холодком в яркие наряды.
Пастухи расположились невдалеке, чтобы перекусить нехитрой снедью. С нами была тётя Галя, подруга бабушки Павлы Дорофеевны. Разговор с этой женщиной до сих пор не даёт мне покоя.
- Что ты так смотришь на меня, девонька? Старая я и страшная, да?
На тёте Гале была старенькая фуфайка, чёрная юбка, голова повязана тёмным клетчатым платком, на ногах были резиновые сапоги. В 1950 – 60-е годы прошлого века так одевались почти все женщины в деревне. С первого взгляда и не определишь, сколько ей лет. Тётя Галя продолжала:
- Я в молодости красивая, весёлая была, песни любила петь. И любовь пришла. Мой Гриша видным парнем был. В июне-то ночи воробьиные. Гуляли мы с ним, и возле вот этих тополей Гриша мне сказал: «Выходи за меня, Галочка (он меня так ласково называл). Я тебя всю жизнь на руках буду носить!». Как пушинку поднял меня на руки и добавил, что днём придёт со сватами. Поднимались мы в гору, в деревню, крепко взявшись за руки, самые счастливые на всём белом свете. Проводил Гриша меня до дома.
А нарождавшийся день 22 июня 1941 года стал самым страшным на свете. Пришла в деревню чёрная весть о начале войны с фашистами. Грише, как и многим сельчанам, вскоре пришла повестка из военкомата. Только и успел он сказать своим родителям, что я его невеста, не до свадьбы стало. Ждали каждого письма-весточки с фронта, а пришла похоронка, с ней будто и я умерла. Вот так и живу с тех пор, маюсь.
Слёз у тёти Гали не было, только серые глаза, казалось, стали тёмными, обугленными.
До сих пор живу с мыслью, зачем она рассказала о своей судьбе мне, десятилетней девчушке? Наверное, тётя Галя думала передать свою боль, отчаяние, чтобы мы помнили о них, женщинах военного времени. Человек живёт, пока о нём помнят. Я долго хранила эту птицу-галочку, птицу-боль, а сейчас отпускаю к вам. Впустите её в своё сердце с великой благодарностью, как память о людях, счастье которых оборвала война.