Однажды в стародавние времена я, вместе с ещё несколькими неженатыми юными офицерами, решили вечером, в свободное от защиты родины время, выпить бутылку коньяка в комнате общежития для офицеров. Армянского. Коньяка, не общежития.
Быт наш был суров. Скажу даже к примеру, суров он был настолько, что, как в анекдоте, некоторые предметы парадно выходной формы одежды у нас были общими. Ну а про всякое мещанство, вроде посуды, кастрюль и разных прочих чаш для крюшона мы не задумывались.
Короче, говоря, кружек для чая у нас было всего две. На трёх жильцов, держащих в своих 22-летних руках ракетный щит родины. И нам вполне хватало, потому что один из нас рандомно все равно всегда был на службе. Но на коньяк нас скопилось трое. Ненуакак, вековую традицию не пробить никаким историческим материализмом и тяготами и лишениями воинской службы.
Разливать выпало мне. Отбулькав в протянутые чайные кружки, я выяснил, что мне-то, собственно, пить изысканную влагу не из чего. Мелькнула крамольная мысль "из горлА", но благородное офицерство на такое пойтить не могёт. Ежели однако водка, то тогда оно да, но коньяк - никак не возможно.
Я заметался. На краю стола стояла пустая 800-граммовая банка из-под зеленого горошка, выданного в военторге по списку в составе продуктового набора в нагрузку к пяти банкам говяжьей тушёнки. Из банки торчали три алюминиевые вилки зубцами кверху и какие-то странные ножи и ложки. В центре композиции возвышался совершенно непонятно откуда взявшийся половник. Он действительно возник загадочно, потому что надобности у нас в таком предмете не было никогда и не могло быть.
Я озарился вдохновением, схватил загадочный половник в левую руку и налил в него коньяк. Все облегченно вздохнули. На столе лежал разрезанный пополам лимон. "Ну....", - сказал Серега Поляков.
В это время дверь распахнулась от мощного удара и кто-то заорал: "Пацаны, у нас тут проверка из политотдела ходит, шухер! Уже в соседнем блоке они!"
Потом я пытался проанализировать произошедшее. Как и куда исчезли мои соседи с початой бутылкой коньяка и как они смогли это проделать в исчезающе малый промежуток времени - это одна из важнейших для меня загадок современной науки.
Ну а я замешкался. И решил включить телевизор зачем-то.
Тут надо сделать отступление. Телевизор у нас был кинескопный, большой, в деревянном лакированном корпусе. Включался он очень не спеша.
Ну так вот я повернул до щелчка ручку включения и плюхнулся на стул напротив. Дверь комнаты открылась. На пороге стоял сам начальник политотдела полковник Журавель собственной персоной. Всемогущий и страшный. Сзади него толкалась свита, включая моего командира части. Полковник Журавель окинул комнату орлиным взором. Дух в ней, кстати, стоял соответствующий благородному напитку. Полковник Журавель втянул носом запах и посмотрел на вытянувшегося по стойке "смирно" меня. Его взгляд упал на сжатый в моей руке половник с жидкостью. А вы подумали, что я вылил коньяк? Да ни за что.
Ты кто? - спросил меня начальник политического отдела полигона, который начал наливаться дурной кровью по мере осознания морально-нравственного разложения молодых лейтенантов. Я представился по уставу. Мой командир, услышав должность и фамилию, дернул нервно головой за спиной полковника Журавля.
А что ты... вы делаете? - задал второй вопрос главный начальник.
Мы... я....эээээ... телевизор вот смотрим, - ответил я как в фильме "Москва слезам не верит".
Полковник Журавель, свита и я посмотрели на телевизор. Он по-прежнему находился в режиме прогрева своей электронно-лучевой трубки.
На сером экране, покрытом толстым слоем пыли, какой-то шутник написал пальцем слово. Да-да, то самое. На экране ярко и чётко читалось "ХУЙ".
Красивая мизансцена, не находите? Я в пустой комнате с половником, в который налит коньяк, телевизор с надписью и полковники в папахах, офигевшие от увиденного.
Смирнов! - рявкнул начальник политотдела моему командиру - Разберись с ним!
Журавель вылетел из комнаты в сопровождении свиты. На пороге притормозил наш командир и прошипел: "В 9 чтоб у меня в кабинете был, ясно?"
После этого я месяца два безвыездно провёл на самой дальней площадке полигона.
Хорошее было время.
