Иду утром к метро, по дороге вижу свежевысаженные кустики (было это еще до заморозков). На задворках гаражей есть полянка небольшая, на которую выходят окна школы, и видимо, решили это место облагородить, зеленью засадить. Несколько мигрантов заканчивают работу. До этого они натаскали земли, сделали разметку, вырыли ямы, посадил кусты, и сейчас подметают последние земляные крошки с асфальта, чтобы местность имела вылизанный вид. Девять часов утра.
А белая Москва только просыпается.
За поворотом я вижу другого мигранта, он роет яму. Стоит в ней по грудь и зачищает лопатой стенки. В яме холодно и сыро, а на кучу земли рядом и на голову парня падают первые снежинки. Я иду и слушаю музычку.
Я всегда слушаю музычку, я прячусь в нее от грубой действительности, а гастеру не спрятаться – его действительность в виде стылой ямы и опостылевшей лопаты предстает перед ним в самом беспощадном виде. Давайте не будем лукавить и признаемся? Мы смотрим на них, как на слуг.
А теперь представьте, что на месте узбеков/таджиков/киргизов стоял бы русский Ваня, приехавший откуда-нибудь из глубинки в Москву на заработки. Много, много вань, которые стали бы вдруг слугами других вань – а с какой, спрашивается, стати? Чем Ваня псковский хуже Вани московского? Почему один в робе с лопатой, а второй в пальто и с ноутбуком?
Это бы породило разделение внутри русских на холопов и господ. Разделиться таким образом с чужим народом не страшно, на то он и чужой. Но свои-то, они ведь свои. Своих жалко. Не чужие народы страшны нам, а чужие взгляды друг на друга.
В связи с этим как вы относитесь к тому факту, что Президентом подписан указ о выплате трудовым мигрантам российских пенсий, в том числе по увечью и по потере кормильца?