Леонид Алексеевич Махно. Воспоминания
Начало здесь
И вот однажды вечером грузовик не приехал за нами. Что делать? Кромешная темень, куда ни глянь — то стерня, а то и некошеное поле. Я вспомнил, что из нашего вагончика поздним вечером была видна яркая звезда, по-моему это был Марс. Нас собралось человек 8-10 с 4-х экипажей, тоже студентов. Я сказал, что знаю дорогу к «дому», и мы пошли. Мягкая просохшая почва легко прогибалась под ногами, многие сняли обувь, чтобы остудить уставшие ступни. У меня подошва на правой ноге была пробита до стельки, т.к. этой ногой я давил на педаль, чтобы поднять косу: эту манипуляцию приходилось проделывать часто, потому что на поле то и дело попадались холмики — жилища бесчисленных сурков.
Более двух часов шли мы бодрым шагом по целине, с востока уже занималась заря, когда мы точно подошли к вагончикам. Ребята удивились и благодарили меня. Спать оставалось менее 2-х часов.
Ежедневное недосыпание сказывалось на самочувствии. Бывали случаи, когда я засыпал за штурвалом и вздрагивал, когда коса со скрежетом врезалась в земляной холм. И однажды произошло ЧП. Коса врезалась в очередной домик сурка, со страшным грохотом взлетели в воздух какие-то пружины и детали. Мотор заглох. Прибежали тракторист и комбайнёр. Нет, они меня не ругали. Они понимали, что стоять целый день за штурвалом под палящим солнцем, дышать вонючим выхлопом от гремящего за спиной мотора — всё это действительно трудно выдержать, и почти невозможно сохранить в таких условиях концентрацию, чтобы в нужный момент поднять косу. Одним словом, мы обследовали комбайн, нашли улетевшие пружины и болты, поставили всё на место и я продолжил работу.
Шёл 56-й год, техники не было. Самые лучшие трактора прошли войну, фронт, а потом их сдали в совхозы — перебитые, переломанные, со стёршимися деталями… К трактору цеплялся комбайн — это чудовище 33-го года выпуска с косой метров 25-30 длины, она шла по полю как крокодил. Если ломался трактор, комбайн стоит, комбайн сломался — трактор стоит. И всё это постоянно ломалось.
Едем, работаем, я за штурвалом, веду точно по краю стерни. Там столько было сурков! Миллионы. И они, сволочи, всё поле испоганили. Было видно, только когда подъезжаешь метра на два: холм 60-70 см высотой. Срочно поднимаешь косу, чтобы не поломать, часть пшеницы остаётся нескошенной вокруг этого холма. Сурки счастливые, зерна много.
Скошенное зерно попадало в бункер, как только он наполнялся, я давал длинный сигнал. Где-то в степи стоял наш грузовик, он отзывался таким же сигналом и подъезжал. Я нажимал рычаг — и пошла пшеница в кузов. Кузова были из фанеры, с них сыпалось зерно, как через сито. Можно было наполнить с горой, когда приезжал — на ладонь зерна было меньше. Ветром сдувало. Водитель имел право потерять 200 кг зерна из полутора тонн. ГАЗ-51, они маломерки были, борта невысокие. Так многие шофера даже бизнес делали: заезжали к местным жителям, у кого свиньи, коровы есть, сгружали зерно.
На элеваторе пшеницу взвешивают и берут на анализ — сырая, не сырая. Если сырая, то надо высыпать и сушить.
Нашим водителем был Лукьянчиков, весёлый, доброжелательный парень, он отдыхал, пока мы наполняли бункер, а вот теперь перед ним стояла нелёгкая задача: отвезти зерно на элеватор, сдать и вовремя вернуться обратно. Перед элеватором образовалась огромная очередь, и был выбор — ждать несколько часов или ехать столько же времени к другому элеватору, где тоже может быть очередь. Из-за нехватки элеваторов и нам приходилось простаивать с полным бункером пшеницы. Такая же картина наблюдалась повсюду.
Две недели мы работали хорошо, бункер полный под край, уже некуда сыпать, мы останавливаемся, я даю сигнал. Но настал день, когда никто не отзывается, шофёра нет. Час, два — наконец приехал. Мы давай ругаться, а он объясняет, что на элеваторе стоят сотни две машин с пшеницей, все полные. Элементарно не просчитали. Куда ж совхозу 35 тысяч гектаров! У того вообще 50! Спускали огромный план, не думая, как потом будут весь этот урожай вывозить. Машин, поездов грузовых не хватало. Это студентов могли посадить в скотовоз, а зерно в таком составе не повезёшь. Какого чёрта наша любимая коммунистическая партия не подумала об этом? Бросили бы клич этим голодающим странам — они бы за милую душу вывезли бы и взамен навезли бы овощей, фруктов, цитрусовых: Бразилия, Куба, Чили, Афганистан…
Как же бездарно и преступно было организовано всё это «поднятие целины». Наши партийные вожди, учёные Академии наук, экономисты с мировым авторитетом, не учли, что для освоения целины нужна полноценная инфраструктура. Порою кажется, что обыкновенный колхозный бухгалтер, работая на старинных деревянных счётах, владея информацией о количестве элеваторов и урожайности полей, смог бы определить, какую площадь можно засеять озимой и яровой пшеницей. А что получилось на самом деле?
Совхоз «Алма-Атинский» имел 35000 гектаров посевных площадей, рядом были ещё более крупные совхозы, и везде трудились тысячи студентов со всей страны. И вот этот огромный отряд добровольцев, дававших клятву не жалеть сил в работе на благо Родины, оставался практически бесполезным. Комбайны остановлены. Вывоз пшеницы с тока почти прекращён, огромная гора зерна ждёт вывоза, а студенты заняты тем, что перелопачивают собранный урожай, чтобы его сохранить.
В конце августа неожиданно пошёл дождь. Совхозное руководство привезло брезент 100 м2, а надо было 3-4000 м2. Макушку гигантского холма накрыли, а остальная пшеница оказалась под дождём.
Пришло распоряжение вывозить студентов с 1 по 3 сентября, машин не хватало. Мы выполняли ещё какую-то работу. Так в нашей бригаде 10-12 человек формовали из глины кирпич и строили коровник. Возникает вопрос: зачем строить коровник, если вокруг нет ни одной коровы, и кто будет за ними ухаживать?..
Мы уезжали, оставив огромные поля нескошенными. Секретарь комсомольской организации института иностранных языков Алексей Аркадьевич Костромин остался в совхозе, чтобы получить для студентов положенные им заработанные деньги. Местные бухгалтера под разными предлогами отказывались выплачивать зарплату. В комнате была плита, на которой работники совхоза грели воду для чая. Костромин случайно открыл дверцу этой плиты и увидел кучу скомканных бумаг. Оказалось, это были наши квитанции, которые мы заполняли при отгрузке зерна из бункера комбайна. Эти документы просто не успели сжечь. Костромин пригрозил старшему бухгалтеру, что подаст на него в суд, если труд студентов не будет оплачен. Мы уехали, а он сидел один и разбирал сотни этих квитанций.
Костромин ещё находился в совхозе, когда 3-4 сентября пошёл снег: тысячи гектаров нескошенной пшеницы полегло под снегом. Несколько тысяч тонн зрелого, добротного зерна остались лежать на токах. При этом после глубокой распашки началась масштабная эрозия почв, и пришлось переводить часть освоенных земель в пастбища.
Был привлечён транспорт из центральных регионов, и из-за нехватки машин пострадали урожаи давно освоенных областей. Это было преступление государственного масштаба, но вряд ли кто-то был за это привлечён к ответственности.
На 2 сентября 1957 года был намечен массовый выезд студентов с целины. Мы на неделю опаздывали на учёбу. Десятки грузовых машин прибыли за нами из центров совхозов, куда нас свезли заранее из полевых станов, чтобы отвезти на железнодорожную станцию. Мы уезжали с горьким осадком и чувством неисполненного долга. Ближайшие элеваторы переполнены, а водители тоже уезжают, т.к. большинство трудилось по командировке. При всем огромном количестве зерна, которое нерадивые чиновники сгноили на полях, у нас в Средней Азии не ели досыта даже чёрный хлеб, липкий, как пластилин, а белый хлеб вообще в продаже отсутствовал.
Я не верю, что целинный урожай нельзя было спасти. Ведь всесильная КПСС могла поручить компартиям союзных республик изыскать возможности и транспорт для вывоза бесплатного!! зерна с целинных совхозов. Я уверен, что многие государства согласились бы приобрести зерно по сниженным ценам или по бартеру.
Нас вывозили с целины в прекрасных плацкартных вагонах, и через несколько суток мы прибыли в Ташкент. Несмотря на глубокую ночь, нас встречали на перроне родные и близкие, а также преподаватели института. Ректору были переданы благодарственные письма от директора совхоза и секретаря райкома партии Есильского района. У многих студентов, в том числе и у меня, на груди сияли медали «За освоение целинных земель» и значки «Ударник».
В итоге совхоз выделил на нашу зарплату какую-то сумму, но многие документы были утрачены, и я не получил ничего. Зато разрешили получить бесплатно 20 центнеров пшеницы. Мы с братом, уже в Ташкенте, отправились на элеватор. Там я показал справку, нам дали 4 мешка и напутствие: берите сколько унесёте. В элеваторе гора зерна была под потолок, на 1 этаже заходишь во двор, и под ногами хрустит пшеница, - её сверху засыпали и она скатывалась вниз. Мы насыпали свои 4 мешка, и это была моя студенческая лепта в семейное благополучие.
Л.А.Махно