– Николай, по ощущениям – вас все любят, или есть те, кто не очень?
– Мне кажется, что когда любят все – это путь к неизвестности. То же самое, когда все не любят. А когда все время есть и те и другие, когда идет обсуждение, значит что-то происходит, ведь энергия человека не может подходить всем одинаково. Все-таки я был театральный артист и, конечно, люди боролись друг с другом, и это замечательно. Как сказал Бунин: «Я же не червонец, чтобы всем нравиться».
– А по ощущениям, если не любят, то за что?
– Вообще, это очень интересная вещь. Меня не воспринимают люди, которые «серые» сами по себе и у них нет желания развиваться, я на это не раз обращал внимание. Но это я говорю сейчас об артистической жизни. Меня многие не любили за очень злой язык, он у меня «бритва», я даже сам боюсь часто пошутить и сознательно не хожу на некоторые премьеры, какие-то события, потому что знаю, что могу пошутить и это принесет, как правило, много неприятностей. Мои шутки, клички приклеиваются навсегда и человек уже не отмоется. Я знаю это за собой и сам этого очень опасаюсь. Но это же касалось и меня, я про себя очень часто говорил то, что потом улетало в народ.
Очень многие не любят за яркость. А что я могу сделать, если я с детства был такой подвижный ребенок, учился прилично, всегда хотел первый ответить. Я же домашний, дома вырос и детей видел редко, в детский садик пошел перед школой, меня отдали, чтобы я научился с детьми как-то коммуницировать, а так все время был один. И, конечно, мама сделала нехорошую вещь – меня очень сильно развили. Мне очень много всего показали до школы. Я мог рассказать многие вещи и мне, видимо, хотелось поделиться этой информацией. И когда что-то спрашивали, я тряс рукой, потому что всегда знал ответ и мог об этом рассказать. А это очень раздражало окружающих.
Я в своей школьной характеристике прочитал, это было еще до хореографического училища, – «любит поучать». И мне стало так смешно, потому что, видимо, мое желание объяснить… знаете еще, когда дети быстро соображают, их раздражают те, кто соображает медленно, вот они меня очень сильно раздражали и я сразу хотел научить чему-то. А педагогу это не нравилось.
Видимо, у меня от природы есть педагогические качества, а сейчас мы знаем, что они сильные, у меня «бревно» начинает двигаться. И в детстве это очень проявляется. Хорошо сказал Ролан Пети о хореографах, что если человек не ставит в пять лет – нельзя начать в сорок.
Вообще, на самом деле, профессия проявляется в детстве. Когда я читал стишок или начинал танцевать, что-то представлять, то, конечно, я выделялся среди всех.
– Пример, который вы привели, как вы воспитывались, то, что сегодня называется «на удаленке», сейчас ведь многие говорят, что если дети не будут учиться в коллективе и расти в нем до школы, то они будут какими-то дефектными. Ваш пример опровергает этот тезис…
– Ну у меня «удаленка» какая была, она же не виртуальная была. Просто так получалось, я выходил гулять – детей не было, когда меня звали домой – дети приходили из детского садика. Я видел их не так часто, потому что в основном все, кто жил в нашем дворе, они ходили детский сад. Я с ними дружил, просто мы пересекались не так часто, как бы мне хотелось, может быть, в детстве. Я со взрослыми очень много общался. Почему мне и интересней люди старше меня, они больше знают, у них можно учиться, с ними интересно.
– Вы сказали, что остры на язык, но я обратил внимание, что вы как раз любите обобщать и редко очень называете имена и фамилии.
– Я стал осторожным.
– Вот, например, в одном из недавних интервью вы упомянули питерский снобизм. Вы имели в виду балетных?
– Вообще город.
– В чем это проявляется?
– Ну посмотрите, они понаехали в Москву, обожают Питер, но живут здесь. Они не хотят уезжать. Я это говорю, потому что я не москвич, мама не хотела рожать в Москве, но могла бы это сделать. Она меня родила в Тбилиси и я тбилисец, потому я так спокойно рассуждаю о Москве и Питере.
– Но учились вы в Москве…
– Да, я вырос в Москве, но мама считала, что грузин должен родиться в Тбилиси. Она не любила Москву, хотя тоже выросла здесь, все учебные заведения закончила в Москве. И, видимо, сложности, с которыми она столкнулась до моего рождения, она меня в 43 года родила, – с этим было связано. Ей нравился спокойный, тихий, теплый Тбилиси, где можно попить воду из-под крана, никуда не спешить, где хорошая, размеренная жизнь.
Она никогда не хотела жить в Москве, не хотела возвращаться, и все это было только из-за балета и моего настояния. И я всегда говорю: я обожаю Москву, для меня главный город – Москва. Я очень люблю Питер, приехать, побыть там, погулять, у меня там много друзей, это один из самых красивых городов во Вселенной. Но мой город там, где мой дом – это Москва. И я не стесняюсь этого. А они все рассказывают, какие они питерцы, но живут в Москве.
Потому я и говорю, если вам так нравится Питер, живите в Питере. А всем, кто мне рассказывает, как хорошо в Тбилиси, я говорю: прекрасно, живите в Тбилиси, я – не хочу. Обожаю Тбилиси, приехать, вкусно поесть, всех повидать и уехать к себе на Фрунзенскую набережную.
