Аббревиатура НИИРК переводится как Научно-исследовательский институт радиокомпонент. Расплывчатая формулировка «радиокомпонента» видимо была придумана для глупых иностранных шпионов, которые так падки на всякие необычные термины.
Сейчас я как-то не могу вспомнить, каким образом я стал спичрайтером (это означает писатель речей), но факт на лицо. Сколько я помню свою работу на предприятиях электронной промышленности, я всегда писал разным людям доклады. В принципе для меня никогда не составляло особенного труда изложить на бумаге, то, что у меня есть в голове. Мало того. Я даже не представляю, как может быть иначе. В то же время своего первого заказчика на спичи я помню хорошо. Лярский был замом директора по науке нашего НИИ. В то время я был ведущим инженером и писал речи на различные технические темы. Кстати, эта писательская деятельность отнюдь не отменяла моих основных обязанностей и никак дополнительно не оплачивалась. Так что я воспринимал ее, как кару, ниспосланную свыше.
Первый раз, когда я принес Лярскому свой опус «Сравнительный анализ электронных переводчиков» для доклада на коллегии министерства, он взял в руки красный карандаш и, эмоционально ругаясь матом, начал править мой текст. Когда текст попал обратно в мои руки, я к своему удивлению обнаружил, что всех поправок – это два куска текста поменять местами. Вежливым тоном я заметил Лярскому, что эту элементарную поправку можно было сделать без излишних эмоций и без мата, на что получил замечание типа: «Поговори у меня еще тут».
Писать мне приходилось много, а выслушивать за это сплошные матюги было очень несправедливо и неприятно. Его правки я не понимал, а потом пришел к выводу, что он таким образом самоутверждается. Действительно. Когда ты заказываешь интеллектуальную работу спичрайтеру, то нужно обязательно ему показать, что он не чета тебе «Крутому специалисту». Нужно уесть этого спичрайтера, сразить глубиной своей мысли. А если мозги не позволяют это сделать? Тогда остается только мат и косметические правки. После его правок в тексте не менялось ничего существенного: ни техническая политика, ни выводы. Несколько раз я пытался прокатить Лярского, ссылаясь на серьезную занятость на основной работе, и отсылал ему свои спичи курьером. Но этот самодур обязательно выдергивал меня к себе в кабинет, где я должен был выслушивать очередные матюги.
В конечном счете, я понял, что мой налет интеллигентности истончился до чрезвычайности, и я откровенно заявил Лярскому, что в дальнейшем буду общаться с ним на том языке, на котором он мне предложит общаться. Он не понял намека. Когда очередной раз он эмоционально выплеснул на меня очередную порцию мата, то я, не повышая тона, ответил ему нормальным монтерским матом и не столько многоэтажным, сколько сдобренным обидными прибаутками и образными сравнениями. Вид у него был такой, как если бы он шел по улице, предаваясь приятным фантазиям, и вдруг неожиданно треснулся лбом о столб.
Дальше он потратил прорву времени, чтобы меня приструнить. Первым делом он вызвал меня и заставил дожидаться в приемной. Сначала я не понял, что происходит, но, когда понял, что это наказание за мою специфическую разговорную манеру, встал и поехал на нашу рабочую площадку. Между нашей рабочей площадкой и центром курсировал автобус НИИ и доставлял пассажиров в течение 30 минут. Я же ездил на общественном транспорте и тратил на поездку один час. Всякий раз, когда он меня вызывал, я спрашивал - к какому часу я должен прибыть и ровно минуту спустя испарялся. Достать меня на нашей основной площадке тоже было непросто. Так что Лярский нашел себе новую заботу.
Он даже пытался меня уволить, но наша работа была под контролем ГНТУ (Главного научно-технического управления) и, не то, что уволить, а даже лишить меня премии, он был не в состоянии. Лярский пытался найти себе другого спичрайтера (недостатка в знающих людях у нас не было), но все время опять обращался ко мне. Через некоторое время у нас установился некий паритет. Он продолжал беззлобно материться, но я тоже начинал материться, правда, без перехода на личности и без прибауток. Лярский все это терпел. Наши отношения можно было бы характеризовать, как вооруженный нейтралитет. Это продолжалось около года, а затем подул новый ветер перемен.
Сняли с работы нашего директора Степанова. Степанов был хороший мужик и болел за дело, но в дворцовых играх разбирался слабо. Его подставили, и, как следствие, уволили. Пришел новый директор и потянул за собой на ключевые места своих людей. Вот тут-то я и увидел Лярского в новой ипостаси, которую можно было бы определить как «Отец родной». Единственным шансом для него остаться на месте было возглавить работу из плана важнейших нашего родного министерства. Такой работой мы как раз и занимались. Если бы мы тогда сказали: «Да это наш руководитель и он нам нужен». Его бы оставили на месте от греха подальше.
Лярский вызвал меня и моего начальника Диму (о Диме можно почитать здесь) для проведения совместной беседы. Это была довольно странная беседа. Лярский пытался показать свою полезность нам, а мы вроде бы как выбирали. Первым делом он попытался показать, насколько он разбирается в хитросплетении интриг нашего министерства, на что я не мог удержаться и ежесекундно его поправлял. Поскольку он, сидя на своем месте, палец о палец не ударил, чтобы нам помочь, дорожки во все кабинеты министерства мы протоптали сами. Этот Лярский нам совершенно был не нужен, и он это понял.
Когда мы вышли из кабинета, Дима спросил меня:
- За что ты его так? Все-таки человек в годах, да и понять его можно.
- Ты Дима не слышал ни одного нашего разговора по спичам. В противном случае ты посчитал бы меня рафинированным интеллигентом.
- Ну что ж. Надеюсь, что он этого заслужил.
Мне много раз приходилось наблюдать, что поведение некоторых людей кардинально меняется в зависимости от того места, которое они занимают во всей богатой палитре модификаций от «Разрешите лизнуть Вас в зад» до «Пошел в жопу, урод». Надо сказать, что жизнь всегда поворачивалась новой гранью и эти люди меняли свои реакции на обратные. Правда, им уже никто не верил.
По моим наблюдениям правильная позиция – это формирование отношения к людям, как личностям. Это беспроигрышная позиция, так как должности меняются часто, а люди редко. Конечно, жаль старика Лярского, которого выкинули за шкирку на улицу перед самой пенсией, но он сам это заслужил.
P.S. Перечитал этот рассказ и понял, что несправедлив к Лярскому. В жизни все переплетено странным образом.
В те времена после окончания института на работу в наш НИИ была распределена, как молодой специалист, одна милая девушка по профессии инженер-математик. В вычислительном центре, куда ее направили, она тут же стала киснуть по причине полного отсутствия работы как таковой. Девушка не пустила все на самотек. Она записалась на прием к Лярскому, который пообещал перевести ее к нам в отдел на «интересную работу» в обмен на комплект оконных блоков для его дачи. Поскольку мама девушки работала на деревобрабатывающем комбинате, заказ Лярского был выполнен.
Так эта девушка оказалась в нашей компании. Вскоре, но не сразу, у меня с ней завязался бурный служебный роман, который закончился свадьбой. С тех пор прошло много лет, но люблю я ее так же, как в момент нашего знакомства. Так что Лярский подарил мне счастье на всю жизнь. Кстати, моя жена занимается размещением баек на сайте Дзен, и в том, что Вы, уважаемый читатель, читаете мои рассказы, есть и заслуга Лярского. Думаю, что на тех больших весах, на которых высшие силы взвешивают добрые и плохие дела, этот его поступок внесет серьезное изменение в баланс. А лично от себя посылаю Лярскому большое спасибо.
Уважаемые читатели ЗДЕСЬ, Вы можете скачать все байки целиком, в том числе еще и не выложенные в оригинальном варианте и без Дзен цензуры.
Спасибо, что дочитали до конца. Подписывайтесь на мой канал, и если Вам понравились байки, то ставьте «лайки».
Читайте предыдущий рассказ "Кристаллография. 18. Бизнесмены от науки" здесь.
Читайте следующий рассказ "Радиокомпонента. 2. Электронный переводчик" здесь.
С уважением, Лолейт А.Т.
Об авторе баек читайте здесь.