Алексей КУРГАНОВ
Миниатюра из серии «Гаррий Бонифатьевич и его большой зелёный чемодан»
— Гаррий Бонифатьевич, Боже мой! Не могу поверить своим глазам! У вас на груди — орден! И какой красивенький! Как называется? Ага, орден Сутулова…. Даётся за выдающиеся заслуги… А вам за что? Понимаю. За них же… В смысле, за какие выдающие (заметьте: выдающие, а не выдающиеся. Это я так эстетически выражаясь. Я же эстет неповторимый, шты ты!)? Может, вы танк какой подбили? Настоящий зелёной гранатой в решительном броске? А? Или утопили подводную лодку, плававшую в нашем городском пруде и теперь уже не плавающую?
— Экий вы право… Ввели меня в смущение… Чё щас, война, что ли? К тому же я невероятно скромен и изумительно стеснителен… Короче, дункель: женщину я спас…
— Что? Тонула? В пруде?
— Всё вас тянет на какие-то морские темы… Экий вы право опять… От воинствующих хулиганов.
— Браво! И я даже догадываюсь, где конкретно это произошло!
— Ну, да... У «Василька»… Где же ещё…
— А теперь я даже могу назвать эту прекрасную женщину!
— И опять угадали. Да, это поэтесса Котлетова…
— С которой вы вместе в том самом «Васильке» что?
— С вами приятно разговаривать. Что говорится, понимаете с полуслова, с полпинка и с полунасморка. Да, мы там благополучно освежались после очередного заседания очередного президиума нашего очередного совещания Союза местных литераторов и примыкающей к нему прочей околотворческой богемы.
— То есть как всегда?
— Естественно. По сто пятьдесят и кружке пива. И закуска была традиционная: я взял разогретый беляш, она — бутер с селёдкою. Она всегда берёт бутер и всегда с селёдкою. Говорит, что селёдка её творчески раскрепощает и побуждает к возбуждению. Особенно пряного посола. Особенно с чёрным хлебом.
— Значит, хулиганы напали именно на Нотлетову, а не на вас?
— Именно. На меня-то им с чего нападать? Я — человек совершенно мирный. Руками не размахивающий и не орущий на всю улицу дурниною песни неприличного содержания. В отличие от этой экзальтированной Котлеты.
— Тогда эти хулиганы были самыми настоящими смертниками.
— Почему?
— Потому что нападать на Котлетову, да особенно после её посещения «Василька», равносильно самоубийству. Да кому я рассказываю! Вы же сами были свидетелем того, как на неё пытался взобраться эссеист-пересмешник Шурка Васильков.
— Кто?
— Он больше известен под псевдонимом Кузьма Интимный.
— Кузьма? Ну, как же. Знаю! Великолепный гражданин! Написал роман «Несдержание бытия». Про бездомных собак. Уверял, что скоро фильм по нему снимут. Врал, конечно. Козёл… Хотя бесспорно выдающаяся личность. Тарелку пельменей уминает за восемь секунд. Я сам время засекал. На спор. Он выиграл. Мерзавец!
— Так вот он на неё попытался залезть на Первое мая, сразу после демонстрации некоторых доживших до наших радостных дней трудящихся. Помните?
— Такое разве забудешь… Она ему тогда три зуба вынесла, причём одним-единственным могучим ударом с короткого размаха. И ещё он потом у хирурга два месяца лечился по поводу травмы своей побрякшей на нервной почве мошонки. Хотели отрезать! Им бы всё резать и резать! Отрежут, — а куда тогда творческому человеку податься? Опять в «Василёк»? Нет, не ценят у нас творческих личностей! Не берегут для следующих за нами потомков и потомиц!