Когда зонтик влюбился в калошу, от безнадежности его уже ничто не спасало: ни дорогая янтарная ручка, ни бредущие затылок в затылок три японских слона…
И ладно бы, объект для поклонения был выбран достойный! А то…так. Калоша! Старая, китайская, с тупым, нет, скорее, закругленным носом. Правда, блестящая! Что, по-видимому, решающую роль и сыграло. Короче, зонтик влюбился. Да, так, что часами болтался на вешалке вниз головой и тихонько, про себя, восхищался: "Какая красавица!".
А красавица о его любви была – ни сном, ни духом. И характер у нее был не сахар! Недалекая, мнительная, живущая в соседях с такой же мнительной и сварливой сестрой. Словом, влюбись зонтик не в левую калошу, а в правую – результат был бы тот же – никакой. О любви зонтика к сестре первой прознала правая калоша.
- Эй! – как-то вечером толкнула она в бок счастливицу. – Похоже, этот парень в тебя… втюрился по самую макушку! - Как это? – переспросила левая калоша, пытаясь приподнять от пола курносый нос. - Сама убедись! – продолжала правая. – Который день висит на вешалке вниз башкой и смотрит на тебя, не мигая. Может, и к лучшему. Хотя бы у одной из нас будет семья.
- Как это? – переспросила левая и закашлялась от одежной пыли. - Я вычитала об этом в газете, лежащей на мокром асфальте, - сказала правая. - Семья – самое лучшее, что дает человеку Бог! - А кто такой Бог? – снова спросила левая и приготовилась бояться. - Откуда я знаю! – поначалу вспылила правая, но потом успокоилась и промямлила в темноту. – Но если он стоит над человеком, он очень велик! (Левая на минуту бросила привычку изучать плинтус. И впервые с любопытством взглянула на зонт).
- Семья, - мечтательно прошептала она, на всякий случай, и приветливо помахала зонтику половиной резинового корпуса. – Привет!
Зонтик радостно закачался на вешалке, распрямил стальные спицы и отчаянно взвизгнул: "Привет!".…но ответом ему был мощный храп. Все-таки полвека, проведенные в прихожей без дела, приучили сестер к определенному режиму сна и отдыха.
- Вот смотрю я на тебя, парень, и диву даюсь! – вмешался старый дождевик. – Почему именно калоша, существо от рождения - парное? Влюбись ты, скажем, вон в ту хорошенькую шляпку, я бы понял. Молодая, одинокая. Если хочешь подарить девушке счастье, именно эту бедняжку пожалей. (Зонтик смущенно откинулся назад и осторожно взглянул на шляпку. Свисающая с ее тульи атласная лента выглядела очень печально).
- Бог ты мой, сколько на этом свете несчастных, - с грустью сказал он…
Утро для правой было омрачено тем, что левая калоша стояла посреди прихожей, запрокинув голову наверх, и истошно орала:
- Эй, сестрица! Эта вертихвостка увела у меня жениха! Шляпы нет! - Чего? – не поняла спросонья правая, но предусмотрительно встрепенулась. - Шляпы, говорю, нет! Как пить дать, с ними ушла! - Да, не надрывайся ты так, - зевнула правая. – Погуляют и вернутся. (Но вечером хозяин и зонт вернулись вдвоем).
- Ну, я же говорила, - примирительно прошептала правая, уползая в темноту. – Шляпы с ними нет. Видать, выбросили по пути. На помойку. (Левая уже не слушала сестру, а игриво смотрела на безучастно висевший, обтекающий после дождя зонт…Наступило еще одно утро).
- Как там поживает… - начала, было, проснувшаяся спозаранку правая, но вовремя осеклась, перехватив полный ужаса взгляд левой. - Шляпа…- прошептала та, скорчив самую горькую гримасу, которую смогла себе позволить изношенная резина. – Еще ночью…вернулась. (Правая подняла к полке курносый нос и увидела внезапно похорошевшую шляпку с завязанной на бантик атласной ленточкой).
- Чудеса, да и только! – сказала калоша и имеющейся в подошве дыркой издала полный разочарования свист. (С кухни долетел запах кофе и раздался кокетливый женский смех).
- Стало быть, намедни-то они вчетвером к Богу ходили, - хором констатировали сестры и в унисон захрапели.
А на вешалке третий час качался оглушительно влюбленный, элегантно красивый и мокрый от слез и внезапно нахлынувшего счастья зонт!