Между тем, на планете уже вовсю шла первая фаза Третьей мировой войны. Силы первого удара своё отработали, стороны обменялись ядерными ударами и теперь подсчитывали урон, готовились ко второй волне применения сил и средств. Высвободив шахты баллистических ракет по «синим», «красные» лодки искали возможность принять новый боезапас и пустить его в дело.
Несмотря на то, что места постоянного базирования были уже уничтожены, корабли получали новые координаты загрузки.
Одним из таких мест должно было стать место нашего разворачивания.
Борясь с последствиями удара «красных» и размазывая радиоактивные сопли по своей физиономии, в настоящий момент «синие» делали всё возможное и невозможное, чтобы не дать «красным» шанса для второго и третьего ударов.
АУГи и ПУГи заокеанского агрессора носились по Тихому океану, отлавливая «красные» подводные лодки. Их ужасно современные гидроакустические станции ощупывали толщу вод и оглохший от их импульсов киты и дельфины, не ведающие, что творится на планете, выбрасывались от этого ада на берег или всплывали кверху брюхом. Самолёты противолодочной авиации противника барражировали на подходах к «красному» побережью, разбрасывая тысячи гидроакустических радио-буёв, офлажковывая акватории.
Навьюченные, как мулы, наши горбатые тяжелые тягачи пробирались таёжными колдобинами к назначенной цели. Про нас, сирых, супостату тоже было не с руки забывать. И он прилагал все усилия, чтобы обнаружить и уничтожить колонну с новыми ядерными зарядами.
– Товарищ лейтенант, скоро на нас нападут? – высунулся из чрева «бэтэра» Рябухин. – Ну, или когда уже привал? Я уже не могу больше, надо под кустик...
Пятый час марша без остановок. Бойцам уже надоело в антисанитарных условиях пополнять жидкостью переходящую канистру, набивать шишки на ямах, вглядываться в амбразуры, в которые всё равно ни хрена не видно.
– Терпи, боец! Тяжело в учении, легко в бою!
– А я слышал, против нас бросят головорезов с Русского…
– Это которые «котики»? – подтянулся к люку Борзенко.
-Скорее всего, уже бросили...
С Борзенко у нас особые отношения. Он тоже «котик», точнее – «диверсант» и «партизан вьетконга». Месяца два назад случай нас свел на тропе Хо Ши Мина, которая вьётся через заросли кустарника от части к посёлку. Начало эта тайная тропа брала в укромном уголке за складами, а заканчивалась в аккурат у винного магазина. Через неё мне при случае было очень удобно пораньше домой свинтить. На этой тропе и встретились мы с матросом Борзенко. Боец был в явном «самоходе», вдобавок под подолом его робы что-то топорщилось и звякало.
– Стоять, савраска! Подними-ка рубаху...
За широким флотским ремнём у Борзенко, как у матроса с плаката, обнаружилось четыре бутылки с «зажигательной смесью». «Белый аист», марочный молдавский.
Уютный вечер дома обещал превратиться в вечер вопросов и ответов в кругу перепившихся молодых организмов.
– А звёздочек-то, звёздочек! По какому случаю салют наций?
Бойцу вопросы не понравились.
Надеясь, что вечер ещё можно спасти, я наскоро предложил:
– Значит так, Борзенко! Сейчас ты передаёшь мне свой боезапас и бодрой рысью несёшься в часть.Я тебя не видел, ты меня не встречал. Я коньяк забираю домой. Не боись, не выпью! Предлагаю соглашение. Осенью ты увольняешься отличником боевой и политической, я тебя с корешами сажаю на поезд и на подножке поезда вручаю тебе эти бутылки. А уже там вы хоть в усмерть!..
Быстро думать застуканный врасплох моряк не умеет. Ему нужна пауза, чтобы осмыслить нестандартную ситуацию. Или альтернативное предложение, желательно – более жёсткое, чем предыдущее.
– Есть ещё вариант. Сейчас о разбиваешь бутылки у меня на глазах и свободен, как мышь в амбаре.
В душе моряка боролись противоречивые чувства. А к противоречивым чувствам в душе человека, как нас учили на занятиях по военной психологии, нужно относиться бережно. Лучше всего его избавлять от душевных мук ещё более суровыми альтернативами.
– Вот тебе третий вариант. Следуешь за мной в гарнизонную комендатуру. Оттуда на кичу к мичману Некуйко. Со всеми вытекающими последствиями и с дэмэбэ под ёлочку...
Решение моряк принял мгновенно. Может быть, не слишком умное, но ведь Македонский тоже недолго над Гордеевым узлом размышлял. Борзенко пошёл по радикальному пути – вытащил со вздохом из-под ремня «гранаты» и хватил одну о другую, раз и ещё раз.
Терпко запахло благословенной Молдавией...
Почему я это сейчас, во время марша, рассказываю? Да потому, что это важно. Тот случай не стал достоянием гласности, дисциплинарных последствий не имел, ни я, ни он о нем ни разу больше не вспомнили, зато в дальнейшем у нас с Борзенко было полное взаимопонимание и доверие.
Хотя, если бы он тогда отдал мне на хранение те бутылки, доверия было бы больше.
Между прочим, подтвердим: по условиям учения против нас, действительно, должны были действовать диверсионные группы с острова Русский. Ребята это серьезные, я бы мог рассказать, как они чуть раньше поработали против нашей доблестной дивизии на учениях ПДСС.
Но это потом, как до того дело дойдёт. А пока марш, марш, ничего кроме марша...