Какое оно детство на хуторе? Да разное. У девочки было немного игрушек, как у большинства советских детей. Книги были дефицитом, и она любила читать, но читала тайком. Стыдно читать, когда все работали.
Игрушку помнит одну и, слава Богу, она до сих пор с ней. Это смешной плюшевый коричневый пёс. Вот он стоит на полке🐕.
Была ещё кукла Катя. Сама она была плюшевая, а мордаха резиновая. Младшая сестра, которую девочка назвала в честь любимой куклы Катей, плюшевую Катю безнадежно испортила. Она нарисовала кукле синей пастой челку на лбу. Челка не отмывалась ни в какую. Кукла та не сохранилась.
А ещё была книга. Большая и толстенная книжища. Как энциклопедия. Узбекские сказки. У неё были толстые бумажные страницы. И совершенно фантастические иллюстрации. Они не были детскими. Это были изысканные полноразмерные цветные рисунки во всю страницу.
Там были изображения изящных, черноволосых девушек, в национальных шароварах, шелковых халатах и тюбетейках. Девушки были удивительной неземной красоты. Высокие скулы, небольшие носики, темные глубокие миндалевидные глаза, смуглая кожа, тонкие талии и грациозные руки.
Эта книга была мамина и её нельзя было трогать. Она хранилась на чердаке в настоящем деревянном сундуке. В этом же сундуке хранились пакеты из плотного полиэтилена. А в пакетах соль и спички! Вы представляете себе уровень важности и ценности той книги, которая хранилась в одном месте со стратегическим запасом семьи?
Эту книгу девочка могла листать только летом. Зимой на чердак не лазили. Холодно и нельзя. Всё тепло от растопленной русской печи уходило прямиком в царство небесное! Бабушка ругалась.
А летом там было нестерпимо жарко, просто как в преисподней. Крыша была оцинкованная. Грелась как окаянная. Надо было влезть по деревянной лестнице на чердак, да не громыхнуть крышкой не дай Бог. Постараться не растревожить ос, живущих на чердаке, и подождать пока глаза привыкнут к темноте. А тело адаптируется к температуре этой преисподней. И тихо листать книгу. Бабушка не разрешала лазить на чердак.
В гробовой тишине было слышно как кто-то шёл к хате, тогда нужно было бегом завернуть книгу в хлопковую скатерть, положить в сундук и бесшумно спуститься вниз, тихонько прикрыв за собой ляду.
Эта книга была утеряна. Мама решила привезти ее в город и отдать в переплёт. И она исчезла. Наверное, она была очень ценной и кто-то её тихо присвоил.
Чердак и книга были моментами непослушания. Оставалось чувство вины и чувство маленькой победы. Эти поступки были из запретного царства «хочу». Девочка потом из этого чувства вины что-то более старательно делала по хозяйству. Отрабатывала грехи так сказать.
Но бабушка практически никогда не бывала довольной. Редко улыбалась. Редко разговаривала. Да когда ей было разговаривать то?!
Девочка старалась не попадаться под руку, но это было невозможно. У девочки никогда не было какого-то своего времени. Она жила в одном ритме со взрослыми. В три года у девочки появилась своя собственная тяпка.
И девочка вместе со всеми наравне садила картошку, рыла ямки той тяпкой. Из городских развлечений на хуторе у девочки был только просмотр «В гостях у сказки». И то только при условии, что она хорошо себя вела. Ну как, в принципе, все дети.
Книги читать обожала. Но некогда было и стыдно. Ведь все работают. И ночью нельзя. Бабушка ругалась, что света много нагорит и что комары на свет налетят. Марля на окошках не помогала от комарья. Пыталась с фонариком под одеялом, но жарко и неудобно.
А бабушка плохо спала. Чуткий и тревожный сон. Скрипучая мебель, скрипучие половицы, нельзя шевелиться, она проснётся. И потом она не могла заснуть и маялась всю ночь. Девочка злилась на неё и жалела её одновременно.
Но даже помыслить девочка не могла не слушаться бабушку. Во всем она была послушна. Понимаете, девочка и сейчас видит, что бабушка жесткая, давящая и строгая. Но что тогда, что сейчас понятно только одно - она права! Она тысячу раз права! И хоть ты на голову встань, хоть удавись ... бабушкины аргументы беспрецедентны. Это не каприз, не самодурство, это жесткие правила, выверенные самой жизнью.
И девочка слушалась. И до сих пор живет теми принципами и уважает их. Но девочка не умеет отдыхать. Она моментально влетает в ощущение, что лентяйка. Это тот случай, когда полезное качество даёт минус.
Вот она тема диктаторства в семье. Девочка выучила как правильно, поверила что так хорошо и приняла эти правила как Конституцию.
Так вырастили её. И она детей своих растила. А как она ещё могла их растить, скажите, пожалуйста!!?? Она же знала только так, верила, что так правильно и шла за своими ценностями, транслируя их детям.
Об детей девочка сломалась - поняла, что не все дети такие же послушные, как она. И что время сейчас мирное, бабушкина принципиальность не актуальна, можно и мягче быть. И останавливалась об Юрины слёзы в больших и зелёных как у неё глазах. Он не понимал, почему он плохой из-за грязных коленей или сопливого носа, или из-за того, что он хочет с мамой на общую кухню в общежитии, или не ложиться спать в тихий час. И девочка не могла подыскать аргументы, кроме нельзя.
Но окончательно рухнула вера в правильность бабушкиной педагогической доктрины на дочери. Ксения была невероятно упряма и имела дико обостренное чувство справедливости! Она наклоняла голову, набычивалась и упрямо держала оборону. До конца. Она никогда не шла на мировую и не поддавалась никакой аргументации и запугиваниям. Взрослые изыскивали все новые и новые способы добиться от неё послушания или сговорчивости, но всё бесполезно. Она просто стала болеть. И девочка сломалась. Но это отдельная история.
Бабушкина стратегия дала трещину. Вот тут девочка и ушла в психологию. Она просто не знала, что делать. Она всегда объясняла детям как надо делать и почему именно так. Аргументы и контраргументы. Но слишком много обиды и боли в этих отношениях.