Маршрутка, подпрыгивая и покачиваясь на неровном асфальте, ползла в пробке. Свободного места не было, оно и понятно — вечерний час пик. Напротив сидел парень и пытался не смотреть на меня. Меня рассмешили его попытки смотреть куда-то в сторону, в окно, хотя ему явно было неудобно сидеть, повернув голову вбок. Он был бородатый и заросший. Но, несмотря на это, всё равно красивый. Такой молодой, наивный, добрый. Да, взгляд у него добрый. Это точно.
Я, в отличие от него, не отводила взгляд. Смотрела прямо — вроде на него и в то же время мимо него. Хотя, что на него смотреть, усы побриты, штанины укорочены. А взгляд добрый. Всё с ним ясно.
Зазвонивший телефон отвлёк от размышлений.
— Пать, ну ты где? — услышала я Мадинкин голос. — Он уже час ждёт тебя здесь.
— Ну, я в маршрутке, пробка, — прошипела я в ответ, — еду.
— Вот смотри, уйдёт же, — не успокаивалась Мадинка. — Зулька вокруг него круги мочит, и так и эдак.
— Ну и что, не доставай, скоро буду, — буркнула я и завершила разговор.
Маршрутка совсем прекратила движение, окружённая со всех сторон десятками авто. Что-то недовольно пробурчав и бросив водителю несколько монеток, из маршрутки выбрался мужик, сидевший рядом со мной. Я тоже, тем более что мне было уже не так далеко, вышла следом. Пробравшись между машинами, я быстро пошла по тротуару. Насколько позволяла, длинная, почти до пола, юбка.
Идти было недалеко, метров пятьсот. Свернув в закоулки пятиэтажек, я прошла тёмными дворами и вышла как раз к чёрному ходу, через который всегда ходила. На работу. Ход был действительно чёрный, сюда не выходили окна, и здесь не светила даже малюсенькая лампочка. Даже Луна в полнолуние не особо освещала это место. Но так оно и к лучшему. Остановившись в полной темноте, я привычным движением сорвала с головы платок, отстегнула юбку, запихнула всё это в пакет, который всегда наготове лежал у меня в сумочке, и постучала в дверь только нам, девочкам, известным манером.
— Ну наконец-то! — услышала я возглас Зульки, едва сделав шаг в душное, пропахшее какофонией духов и сигарет помещение.
— Так ждали, да? — усмехнулась я, на автомате целуя Зульку в щёку.
— И не мы одни, — хихикнула Зулька. — Ждёт тебя, большая-пребольшая люб-о-о-о-о-овь.
— Да забирайте его себе, — вполне серьёзно ответила я, раскрывая косметичку. — Нужен мне этот хвост…
— Если бы этот хвост забирался, — рассмеялась Зулька.
Накрасившись, надев босоножки на высоких каблуках, я пошла к ожидавшему меня поклоннику. Если, конечно, это можно так назвать — высокий, нескладный парень. Не любят его, видимо, девочки, вот и ходит сюда, ко мне.
* * *
— Ну что, Патиматик, твою матик, нарубила бабла? — попыхивая сигаретой, села напротив Мадинка, — богатенький он, кажется.
— Нормально, — ответила я, усаживаясь поудобнее, — жить можно.
— Да ну эти грешные деньги! — В дверях появилась Бариятка. — Как пришли, так и уйдут.
— Патя у нас себе на уме — не курит, почти не пьёт, бабло только рубит. — В комнату вошла вечно шумная Зулька и продолжила: — Ходит как зачуханная, ни одной стильной вещи.
— Очень наших клиентов интересуют твои шмотки, — тихо ответила я.
— Ты в своих стильных шмотках только так круги мочила вокруг этого лошарика, и чё, помогло? – Мадинка любила подкалывать Зульку.
— Три клиента у меня уже было, — хмыкнула Зулька, — и ещё будут.
— Патьке деньги нужны, сама знаешь, — серьёзно ответила Мадинка: — У неё детки и мать.
— Козлы все эти мужики! — злобно усмехнулась Зулька. — Драть нужно с них, драть и жить для себя!
— Чё-то тишина, с кого драть? — Бариятка всё так же стояла в дверях.
— Да, надо работать, — улыбнулась я. — Вон, стучат уже, услыхали тебя козлы.
— Ну, девочки, интересно, на кого глаз положат. — Мадинка, дымя как паровоз, отправилась открывать дверь.
Клиент выбрал меня. Я уже поднималась на второй этаж, в номер, когда в дверь постучали вновь. Среди нескольких зашедших краем глаза я заметила того паренька из маршрутки, и почему-то невольно улыбнулась. Клиент, увидев улыбку на моём лице, повеселел. Подумал, наверное, что он мне понравился. Козёл.
* * *
— Мама, мама, вставай!..
Сначала показалось, что это во сне, но, просыпаясь, я поняла, что меня будит Мурадик.
— Мама устала на работе, не буди её, — окликнула брата Лейла. — Бабушка уже завтракать зовёт, идём.
— А вы почему не в садике? — протирая заспанные глаза, спросила я.
— Мам, суббота же сегодня. — Удивлённый голос дочери и вкусный запах поджариваемой колбасы, доносящийся из кухни, окончательно разбудил меня.
— Мам, пойдём сегодня в детский клу-у-у-б, — заныл Мурадик.
— Да-а, мам, мы с тобой давно не ходили, — поддержала брата Лейла. — Всё с бабушкой да с бабушкой ходим.
— Доброго утра, доченька, — улыбнулась мама, накрывая на стол в кухне. — Не дали они тебе поспать?
— Ничего, я уже выспалась, — зевнула я, — и проголодалась.
— Как раз твой свежий хлеб. — Мама выкладывала на стол булочки, что я всегда привозила домой.
— Да, самые свежие, горячими забрала с собой, — улыбнулась я.
— Мам, возьми меня на свою работу один раз, — разламывая булочку, вдруг попросила Лейла.
— Ночью? — испуганно спросила я. — Ночью дети должны спать.
— Перешла бы ты на дневную смену, — вздохнула мама. — Не высыпаешься ты, мучаешь себя.
— Ночью больше платят, — ответила я.
— Хочу посмотреть, как булочки лепят, — продолжила Лейла, — сама хочу полепить, пошли днём, тебя, что днём не пустят, ну вместо детского клуба.
— Нееет, — запротестовал Мурадик, — хочу в детский.
— Я спрошу, можно ли? Хорошо? — ответила я, соображая, что делать в такой ситуации.
— Полепить можно же и дома, — улыбнулась мама. — Вместе налепим булочек и испечём, а ты нас этому научишь.
— Обязательно. — Я чуть не поперхнулась булочкой.
— Ну да, — чуть ли не пропела Лейла, — мама, ты же у нас булочница.
— Заодно и меня научишь, — добила меня мама.
— А к тебе на работу я всё равно хочу, — добавила Лейла, — посмотреть, интересно же.
— Хорошо, но только не сегодня, — нашла я выход, — сегодня мы идём в детский клуб.
— Ураааа, — поддержал меня Мурадик.
* * *
Вечером, немного уставшая после детского клуба, я вышла из дома чуть пораньше. Надо было решить неожиданно возникшую проблему. Если научиться печь булочки было не так и трудно, то с пекарней вопрос решался не так просто. Надо было действительно устроиться туда на работу. На неделю. Тем более эта неделя как раз близилась. Просмотрев несколько вариантов я, наконец-то, хоть и с опозданием поехала на работу.
Мадинка всегда смеялась, когда я так говорила: работа. Сама она как только не называла наше занятие. Но у меня не получалось. В конце концов я зарабатываю деньги. И коплю. Не разбазариваю. Вот накоплю и открою. Что? Да ту же булочную. Какая же всё-таки молодец моя Лейла, подала неплохую идею.
Мадинка не звонила и не торопила, значит, нет сегодня моего клиента, этого робкого парнишки, так непохожего на остальных, прокуренных и часто нетрезвых. Звал вчера с собой поехать к нему домой, не пошла; обиделся, наверное. Козёл.
Сегодня маршрут мой был немного другим. От последней пекарни я шла пешком, и мне надо было пройти мимо центрального входа, откуда и ходили все клиенты. Вход украшала старая, ещё рисованная вывеска «Мираж». Говорили, что раньше тут был ресторан, который постепенно переделали в сауну с номерами.
Я уже почти подошла к входу и даже подумала: «может, мне зайти отсюда»; Зулька, например, всегда ходила отсюда. Но вспомнила, что я в платке и в длинной юбке и что девочки меня такой и не видели никогда. Кроме Мадинки. Увидят, насмешек не оберёшься потом. Поэтому я решила пройти мимо, даже не смотря в ту сторону, а дальше привычным маршрутом, через чёрный ход.
Напротив стояла чёрная машина, двери её были открыты. Вдруг страшный грохот оглушил меня. Я остановилась, пытаясь найти источник грохота. Мимо пробежали несколько парней, чуть не сбив меня с ног. Не останавливаясь, они запрыгнули в машину. Они выбежали из двери с вывеской «Мираж». Внезапно оттуда выскочил ещё один парень, я узнала его — он вчера сидел в маршрутке напротив меня и приходил вчера же с другими клиентами. Его лицо было всё так же красиво. Следом за ним, дико крича, выбежала Зулька. Он, остановившись, повернулся и нажал на спусковой крючок. Прозвучало два или три выстрела. Зулька упала.
Парень повернулся ко мне. Я застыла в ужасе. Он улыбнулся:
— Не бойся, сестра, мы чистых не трогаем. — Подмигнув мне, он побежал к машине, крикнув: — Уходи, сестра, сейчас рванёт.
Двери захлопнулись, машина, взревев мотором, рванула с места.
Мне казалось, что я простояла вечность, не шелохнувшись. Раздался взрыв, из дверей под вывеской «Мираж» полетели осколки, потянуло дымом. Я подбежала к Зульке.
— Хитрая ты, хитррраяя, замаскировалась, ссука, — прошептала она, хватая воздух окровавленным ртом, и застыла.
— Зулька, Зулька-а-а, — закричала я, но она ничего не отвечала, только алая струйка крови стекала с уголка таких же алых губ.
Стали сбегаться люди, кто-то приподнял меня и заботливо отвёл в сторону. Убедившись, что я цела и кровь на моих руках не моя, мужик побежал внутрь. Я вытерла руки о траву и, покачиваясь, пошла прочь.
Маршрутка, подпрыгивая и покачиваясь на неровном асфальте, ползла в пробке. Свободного места не было, оно и понятно — вечерний час пик. Напротив сидел парень и пытался не смотреть на меня. Меня рассмешили его попытки смотреть куда-то в сторону, в окно, хотя ему явно было неудобно сидеть, повернув голову вбок. Он был бородатый и заросший. Но, несмотря на это, всё равно красивый. Такой молодой, наивный, добрый. Да, взгляд у него добрый. Это точно.
Я, в отличие от него, не отводила взгляд. Смотрела прямо — вроде на него и в то же время мимо него. Хотя, что на него смотреть, усы побриты, штанины укорочены. А взгляд добрый. Всё с ним ясно.
Зазвонивший телефон отвлёк от размышлений.
— Пать, ну ты где? — услышала я Мадинкин голос. — Он уже час ждёт тебя здесь.
— Ну, я в маршрутке, пробка, — прошипела я в ответ, — еду.
— Вот смотри, уйдёт же, — не успокаивалась Мадинка. — Зулька вокруг него круги мочит, и так и эдак.
— Ну и что, не доставай, скоро буду, — буркнула я и завершила разговор.
Маршрутка совсем прекратила движение, окружённая со всех сторон десятками авто. Что-то недовольно пробурчав и бросив водителю несколько монеток, из маршрутки выбрался мужик, сидевший рядом со мной. Я тоже, тем более что мне было уже не так далеко, вышла следом. Пробравшись между машинами, я быстро пошла по тротуару. Насколько позволяла, длинная, почти до пола, юбка.
Идти было недалеко, метров пятьсот. Свернув в закоулки пятиэтажек, я прошла тёмными дворами и вышла как раз к чёрному ходу, через который всегда ходила. На работу. Ход был действительно чёрный, сюда не выходили окна, и здесь не светила даже малюсенькая лампочка. Даже Луна в полнолуние не особо освещала это место. Но так оно и к лучшему. Остановившись в полной темноте, я привычным движением сорвала с головы платок, отстегнула юбку, запихнула всё это в пакет, который всегда наготове лежал у меня в сумочке, и постучала в дверь только нам, девочкам, известным манером.
— Ну наконец-то! — услышала я возглас Зульки, едва сделав шаг в душное, пропахшее какофонией духов и сигарет помещение.
— Так ждали, да? — усмехнулась я, на автомате целуя Зульку в щёку.
— И не мы одни, — хихикнула Зулька. — Ждёт тебя, большая-пребольшая люб-о-о-о-о-овь.
— Да забирайте его себе, — вполне серьёзно ответила я, раскрывая косметичку. — Нужен мне этот хвост…
— Если бы этот хвост забирался, — рассмеялась Зулька.
Накрасившись, надев босоножки на высоких каблуках, я пошла к ожидавшему меня поклоннику. Если, конечно, это можно так назвать — высокий, нескладный парень. Не любят его, видимо, девочки, вот и ходит сюда, ко мне.
* * *
— Ну что, Патиматик, твою матик, нарубила бабла? — попыхивая сигаретой, села напротив Мадинка, — богатенький он, кажется.
— Нормально, — ответила я, усаживаясь поудобнее, — жить можно.
— Да ну эти грешные деньги! — В дверях появилась Бариятка. — Как пришли, так и уйдут.
— Патя у нас себе на уме — не курит, почти не пьёт, бабло только рубит. — В комнату вошла вечно шумная Зулька и продолжила: — Ходит как зачуханная, ни одной стильной вещи.
— Очень наших клиентов интересуют твои шмотки, — тихо ответила я.
— Ты в своих стильных шмотках только так круги мочила вокруг этого лошарика, и чё, помогло? – Мадинка любила подкалывать Зульку.
— Три клиента у меня уже было, — хмыкнула Зулька, — и ещё будут.
— Патьке деньги нужны, сама знаешь, — серьёзно ответила Мадинка: — У неё детки и мать.
— Козлы все эти мужики! — злобно усмехнулась Зулька. — Драть нужно с них, драть и жить для себя!
— Чё-то тишина, с кого драть? — Бариятка всё так же стояла в дверях.
— Да, надо работать, — улыбнулась я. — Вон, стучат уже, услыхали тебя козлы.
— Ну, девочки, интересно, на кого глаз положат. — Мадинка, дымя как паровоз, отправилась открывать дверь.
Клиент выбрал меня. Я уже поднималась на второй этаж, в номер, когда в дверь постучали вновь. Среди нескольких зашедших краем глаза я заметила того паренька из маршрутки, и почему-то невольно улыбнулась. Клиент, увидев улыбку на моём лице, повеселел. Подумал, наверное, что он мне понравился. Козёл.
* * *
— Мама, мама, вставай!..
Сначала показалось, что это во сне, но, просыпаясь, я поняла, что меня будит Мурадик.
— Мама устала на работе, не буди её, — окликнула брата Лейла. — Бабушка уже завтракать зовёт, идём.
— А вы почему не в садике? — протирая заспанные глаза, спросила я.
— Мам, суббота же сегодня. — Удивлённый голос дочери и вкусный запах поджариваемой колбасы, доносящийся из кухни, окончательно разбудил меня.
— Мам, пойдём сегодня в детский клу-у-у-б, — заныл Мурадик.
— Да-а, мам, мы с тобой давно не ходили, — поддержала брата Лейла. — Всё с бабушкой да с бабушкой ходим.
— Доброго утра, доченька, — улыбнулась мама, накрывая на стол в кухне. — Не дали они тебе поспать?
— Ничего, я уже выспалась, — зевнула я, — и проголодалась.
— Как раз твой свежий хлеб. — Мама выкладывала на стол булочки, что я всегда привозила домой.
— Да, самые свежие, горячими забрала с собой, — улыбнулась я.
— Мам, возьми меня на свою работу один раз, — разламывая булочку, вдруг попросила Лейла.
— Ночью? — испуганно спросила я. — Ночью дети должны спать.
— Перешла бы ты на дневную смену, — вздохнула мама. — Не высыпаешься ты, мучаешь себя.
— Ночью больше платят, — ответила я.
— Хочу посмотреть, как булочки лепят, — продолжила Лейла, — сама хочу полепить, пошли днём, тебя, что днём не пустят, ну вместо детского клуба.
— Нееет, — запротестовал Мурадик, — хочу в детский.
— Я спрошу, можно ли? Хорошо? — ответила я, соображая, что делать в такой ситуации.
— Полепить можно же и дома, — улыбнулась мама. — Вместе налепим булочек и испечём, а ты нас этому научишь.
— Обязательно. — Я чуть не поперхнулась булочкой.
— Ну да, — чуть ли не пропела Лейла, — мама, ты же у нас булочница.
— Заодно и меня научишь, — добила меня мама.
— А к тебе на работу я всё равно хочу, — добавила Лейла, — посмотреть, интересно же.
— Хорошо, но только не сегодня, — нашла я выход, — сегодня мы идём в детский клуб.
— Ураааа, — поддержал меня Мурадик.
* * *
Вечером, немного уставшая после детского клуба, я вышла из дома чуть пораньше. Надо было решить неожиданно возникшую проблему. Если научиться печь булочки было не так и трудно, то с пекарней вопрос решался не так просто. Надо было действительно устроиться туда на работу. На неделю. Тем более эта неделя как раз близилась. Просмотрев несколько вариантов я, наконец-то, хоть и с опозданием поехала на работу.
Мадинка всегда смеялась, когда я так говорила: работа. Сама она как только не называла наше занятие. Но у меня не получалось. В конце концов я зарабатываю деньги. И коплю. Не разбазариваю. Вот накоплю и открою. Что? Да ту же булочную. Какая же всё-таки молодец моя Лейла, подала неплохую идею.
Мадинка не звонила и не торопила, значит, нет сегодня моего клиента, этого робкого парнишки, так непохожего на остальных, прокуренных и часто нетрезвых. Звал вчера с собой поехать к нему домой, не пошла; обиделся, наверное. Козёл.
Сегодня маршрут мой был немного другим. От последней пекарни я шла пешком, и мне надо было пройти мимо центрального входа, откуда и ходили все клиенты. Вход украшала старая, ещё рисованная вывеска «Мираж». Говорили, что раньше тут был ресторан, который постепенно переделали в сауну с номерами.
Я уже почти подошла к входу и даже подумала: «может, мне зайти отсюда»; Зулька, например, всегда ходила отсюда. Но вспомнила, что я в платке и в длинной юбке и что девочки меня такой и не видели никогда. Кроме Мадинки. Увидят, насмешек не оберёшься потом. Поэтому я решила пройти мимо, даже не смотря в ту сторону, а дальше привычным маршрутом, через чёрный ход.
Напротив стояла чёрная машина, двери её были открыты. Вдруг страшный грохот оглушил меня. Я остановилась, пытаясь найти источник грохота. Мимо пробежали несколько парней, чуть не сбив меня с ног. Не останавливаясь, они запрыгнули в машину. Они выбежали из двери с вывеской «Мираж». Внезапно оттуда выскочил ещё один парень, я узнала его — он вчера сидел в маршрутке напротив меня и приходил вчера же с другими клиентами. Его лицо было всё так же красиво. Следом за ним, дико крича, выбежала Зулька. Он, остановившись, повернулся и нажал на спусковой крючок. Прозвучало два или три выстрела. Зулька упала.
Парень повернулся ко мне. Я застыла в ужасе. Он улыбнулся:
— Не бойся, сестра, мы чистых не трогаем. — Подмигнув мне, он побежал к машине, крикнув: — Уходи, сестра, сейчас рванёт.
Двери захлопнулись, машина, взревев мотором, рванула с места.
Мне казалось, что я простояла вечность, не шелохнувшись. Раздался взрыв, из дверей под вывеской «Мираж» полетели осколки, потянуло дымом. Я подбежала к Зульке.
— Хитрая ты, хитррраяя, замаскировалась, ссука, — прошептала она, хватая воздух окровавленным ртом, и застыла.
— Зулька, Зулька-а-а, — закричала я, но она ничего не отвечала, только алая струйка крови стекала с уголка таких же алых губ.
Стали сбегаться люди, кто-то приподнял меня и заботливо отвёл в сторону. Убедившись, что я цела и кровь на моих руках не моя, мужик побежал внутрь. Я вытерла руки о траву и, покачиваясь, пошла прочь.
