Воспоминания жителя с.Бобрики о событиях в 1941 году
21 ноября темнота осеннего вечера была разорвана и разогнана яркими огнями и заревами пожарищ. Сжигали шахты. Горели создания многих лет. Вокруг Горы создалось полукольцо огней пожарищ. Гремели взрывы, гулко разрывая тишину. Люди рвали здания, машины; делали все, чтобы ничего не досталось врагу. Взорвана и та шахта, где ты работал. Горел рудник. Воздух осенний — серый, влажный — стал розовым. Кругом очень много огней. Было страшно. О чем мы думали, стоя на вышке музея и глядя на эту иллюминацию? Мы думали о том, что впереди полная неизвестность, что страничка истории района, которую ты помнишь, мы вместе изучали с кружком юных краеведов, перевертывалась, движимая ветром и жаром пожарищ. Мы думали о том, что далее идет новая страница, еще скрытая мраком.
И погас свет, умолкло радио, ушла из кранов вода… Мы опустились во мрак жизни первобытного человека. Несколько вечеров мы сидели в копоти, при свете лучин.
На Горе становилось все люднее. Пришли войска. Еще больше машин ездило во все стороны по дорогам. Неоднократно над нашим домом, чуть не задевая трубы и деревья, проносились штурмовики и клекотом пулеметных очередей наполнялось все кругом. Люди падали в снег, бежали в дом. С земли этому клекоту отвечали басом зенитки, вторили пулеметы. Фронт приближался неумолимо, таинственно. С каждым утром все отчетливее выстрелы пушек, громче пулеметные очереди. Рядом, где-то очень близко, били немцы. Одинокие снаряды ложатся на Рудник. Взрыв мины поднял кучи земли, пыли на валу плотины. Фронт говорит и дышит где-то совсем рядом. Уже носятся по Горе санитарные машины, на углах дорог поставлены противотанковые пушки, но Рудник еще не занят, еще продается хлеб, есть еще остатки прошлой жизни.
Десятки танков ездят туда и сюда, оглашая ревом, воркотней моторов, звоном гусениц улицы Горы, дороги.
Друг! Я видел то, что раньше с любопытством рассматривал на мрачных фотографиях и рисунках в газетах. В 10 шагах от меня стоял настоящий тяжелый танк с орудиями, людьми, веселыми и жизнерадостными. Я видел вереницы танкеток и танков, спешащих на фронт. Было как-то радостно. Может быть, еще дрогнет враг и побежит, и заживем мы тыловой жизнью. Я говорил с бойцами-сибиряками. Они встречались с врагом, они знали силу, и они не боялись его, и верили в победу».
Фрагмент советской отчетной карты боевых действий 50-й армии на 23 ноября 1941 года. 239-я стрелковая дивизия, выйдя из боя под Узловой, заняла руб...
Сибиряки, о которых пишет Юра — бойцы 239 стрелковой дивизии полковника Мартиросяна, переданной из резерва ставки Верховного Главнокомандующего в распоряжение 50-й армии. 16 ноября дивизия, выгружаясь на станции Узловая, сходу вступила в бой. К исходу 17 ноября 1941 г. дивизия уже в полном составе вела ожесточенные бои. Немцы предпринимали атаку за атакой, используя танки и артиллерию. Но дивизия стояла насмерть. На маленьком пятачке тульской земли сибиряки сражались ожесточенно, покрыв себя неувядаемой славой.
22 ноября, в результате прорыва танков и пехоты противника в Узловой, дивизия отошла на рубеж: Урванка- Сталиногорск—станция Бобрик-Донской—Смородино. Ценой собственной жизни, используя противотанковые ружья и гранаты, бутылки с горючей смесью, красноармейцы останавливали на окраинах Донского вражеские танки. Вот одно из донесений командира 817-го стрелкового полка полковника Мельниковав штаб дивизии: «В результате 3-х дневных боев под деревнями Крутой Верх(ныне мкр. Комсомольский) и Егорьевское, полк потерял более половины своего личного состава». Более 300 воинов дивизии захоронено в двух братских могилах, расположенных в мкр. Комсомольский и Подлесный.
«И вдруг вечером, когда мы думали, что немец отогнан, вся масса обозов двинулась спешно на восток, заполняя дороги. Весь вечер ворчали моторы, слышался звон гусениц, возгласы бойцов, команд. Красная армия отходила… Увозили орудия, которые еще недавно рявкали у Пучков, Горы»
Дивизия попала в окружение, но продолжала вести упорные бои. В связи с крайне сложной ситуацией было принято решение прорываться, нанеся удар в направлении Спасское-Ольховец, и выходить в район г. Пронска. Была проведена перегруппировка сил, тяжелые орудия спрятаны в лесу. В ночь с 25 на 26 ноября, в результате стремительных и внезапных действий, дивизия не только смогла выйти из окружения, но и нанесла противнику большие потери. Мужество и героизм сибиряков вынужден был признать даже противник.В своих воспоминаниякомандующий 2-й танковой армией Г. Гудериан писал: «Главные силы 239-й сибирской стрелковой дивизии, оставив свою артиллерию и автотранспорт, вырвались из окружения и ушли на восток. Растянутая линия окружения из частей 29-й мотодивизия не смогла сдержать прорвавшихся русских и понесла большие потери. … Сибиряки ускользнули от нас, правда, без своего тяжелого оружия и автотранспорта, а у нас не было сил их задержать… Преследование ускользнувшего противника, немедленно предпринятое мотоциклетным подразделением 29-й мотодивизии, не дало никаких результатов». Сохранив боеспособность, 239-я стрелковая дивизия влилась в состав 10-й армии.